 Привет мужики из Компромата. С новогодним посланием вам от Жоры Дуракова, вернее, уже не с новогодним, а с построждественским. Вот, написал последнее слово, а комп его красным разрисовал, мол, нет такого слова «построждественское». Слова то, может, и нет, а голове у меня оно почему – то сложилось из ночного разговора. А разговор у меня получился вчера, какой-то непонятный и пророческий. Короче, раздавили мы вчера в подсобке на рынке у Мустафы Джемилева бутылку паленой водки с Витей Хуторским. Поговорили за жизнь и вырубились от паленки, Мустафа ее из опилок древесных гонит на самозахватах, потому и в башку касамом бьет, как в Израиле. Но это я так, не со зла на Мустафу, чтоб он ничего не подумал обо мне плохого, кормилец мой, хренов. И вдруг сквозь этот рождественский отруб слышу звонок на мобилу. Я трубку к уху, а оттуда голос самого Владимира Владимировича. И он так, тихо, но очень убедительно спрашивает у меня: «Ты когда газ тырить перестанешь из трубы?». - Да не тырил я никакой газ, - отвечаю, - водку вчера Витек Хуторской спер у Юли в интернет-кафе, четыре бутылки паленой, при разгрузке. Но чувствую, что не верит мне абонент зарубежный. Молчит, но мороз уже по коже пошел. Я давай тут объяснять технологию воровства, чтоб он так глубокомысленно не молчал.
- У Вити Хуторского есть плащ с четырьмя карманами, в каждый из которых можно без труда бутылку спрятать. Вот, он мне и предложил раскрутить Юлю на четыре поллитровки. Но Юлька баба бдительная, она стала в лужу между грузовиком и ларьком, и каждую нашу ходку крестом в блокноте помечала. Занес ящик – крест поставила. Занес второй – еще крест. А чтобы ничего не тырили из ящика - еще и бутылки пересчитывает левым глазом. Как тут спереть? А Витек Хуторской, он же из Хорунжевки, придумал план, как Юльку наколоть. Ты, говорит он мне, когда будешь ящик мимо Юльки нести, урони его в лужу. Она отвлечется на тебя, а я тем временем и сопру что успею.
Я о последствиях сразу и не подумал. Подошел к Юльке вплотную и шарах ящик вниз. А она, как заорет на весь рынок пароходной трубой, аж стекла в киосках задрожали и блокнотом мне в морду со всего маху. Оказывается ящик тот, я не просто в лужу уронил, а еще ей и на ногу, на мозоль любимый. Короче, описывать то, что стряслось дальше, не буду. А если кому интересно, пусть в Испанию на корриду с быком поедет и там все сам поймет.
Только я это сказал, как голос в трубке появился: «А покороче нельзя про Юлю, не о ней речь сегодня, Виктор Андреевич». Это он меня Виктор Андреевичем назвал. А я ведь никакой не Андреевич, я – Жора Дураков. Хотел было возразить и обратить внимание абонента, что ошибся он адресом, но не рискнул. Уж больно Владимир Владимирович убедительно молчал в трубку.
- Короче, конечно, можно, - говорю трубке, - погнала нас Юля взашей с рынка, и ничего за разгрузку не дала. Даже чекушки паршивой, не говоря уж о поллитре. Но я, то знал, что Витек на этот пиаровский ход Юли ответит чисто-конкретно по–мужски. Короче, привожу я Витька Хуторского к себе в подсобку, а он на стол одну бутылку выставляет, а три остальных в плаще заныкал, сволота. Я конечно, в крик, Витька за глотку, а он тоже в амбицию. Я говорит, украл четыре пузыря, а не ты. И твоя доля от этой кражи всего один пузырь, потому что план операции «Юля» придумал я, водку крал, опять же, я, поэтому мне три пузыря, а тебе один, который ты сейчас и выставишь на стол.
А голос из трубки опять недоволен.
- Вы там свои разборки любовно-партнерские сами решайте, без меня. Ты мне, мазурик конченный, лучше скажи, до каких пор ты российский газ тырить из трубы будешь.
- Да, не тырю я ничего, - стал я отмазываться от телефонной трубки. - Прихожу на кухню, открываю кран, и он сам мне в хату по трубе из самой Тюмени бежит.
А голос в трубке мне опять так настойчиво спрашивает: «А платить – то за газ ты, когда будешь?
- А с какого бодуна я за газ тюменский платить стану, - став в третью позицию, кричу я трубке.- Сами посудите. Газ ко мне сам пришел в кухню, по моей трубе. Я на плите ручку повернул и все. Кому я платить еще буду.
- Тюменским, - трубка говорит, - они же там мерзли, добывали его, качали по трубе к тебе мазурику.
- А я тут, вообще, не в теме. Какие - тюменские? Я их и в глаза – то не видел. Мы ж, когда отделялись от России, ясно сказали, что границы эти для таможни, чтоб они могли взятки брать, а газ нам - на шару, потому что мы ж братья Ваши и Сестры. И платить нам за него нечем. А ежели, вы будете со своими тюменскими наезжать, мы Бушу пожалимся, мол, не хочет Россия нас на халяву газом снабжать. А дядя Буш мужик серьезный – он ракеты с атомными бомбами к границам вашим поставит и будет полный стабилизец.
И тут в трубке что-то щелкнуло, и она спросила меня мужским голосом: «Это я с Виктором Андреевичем разговаривал?».
- Не, - говорю я трубке, - Витек три бутылки самопальной водки выжрал и лежит на полу полумертвым. А я – Жора Дураков из дурки.
- Извините, - абонент говорит мне в ухо, - ошибочка вышла, уж очень вы на Виктора Андреевича похожи голосом, да и мыслями разными.
И тут, как заорет, Витя Хуторской не своим голосом: «Холодно, мне, замерзаю!».
И я проснулся в ужасе. А на столе ни водки Юлькиной, ни мобилы. Но это еще так себе. Я к плите на кухне подошел, поворачиваю кран, а оттуда вместо газа, шипение сплошное и голос из сновидения: «Пока не заплатите, газа не будет!».
Вот, такой вещий сон привиделся мне в ночь перед Рождеством, господа компроматчики. Интересно, к чему бы он.
Георгий Дураков
8 января 2009 года
|
