|
Нераскрытое убийство  До конечной станции Марат добирался поездом в плацкартном вагоне лежа на верхней полке. Это была уже четвертая поездка за последние два месяца в столицу Аниарки Кижрус. Три предыдущих оказались неудачными. Ему так и не удалось найти преступников, причастных к гибели Валерия Кирова. Сын известного в городе музыканта жил в трех комнатной квартире, на улице Маршала Тимошенко вместе со старшим братом Александром, тяжело больным инвалидом. Жил неприметно, не хватая с неба звезд, также как и тысячи других его знакомых. Последнее время он работал сапожником в деревянной будочке на местном рынке. Чаще всего к Валерию обращались за помощью соседи-пенсионеры, у которых не было денег на покупку новой обуви. Они приносили к свои прохудившиеся сапоги и ботинки, за которые уже не брался ни один столичный сапожник. Валера, внимательно осматривал принесенную обувь, откладывал ее в сторону, но, посмотрев на хозяина, говорил, что попробует что-то сделать к вечеру. В назначенное время он вручал вконец обнищавшему пенсионеру отремонтированные сапоги.
- Еще год походите, - говорил Валера. Плату за свою работу он устанавливал исходя из платежеспособности клиента. Чаще всего эти деньги даже не покрывали использованный для ремонта материал. Но, Валера не считал себя благотворителем. Он просто помогал тем, кто новыми хозяевами Аниарки был превращен в нищих и бомжей. Из-за жалости и сострадания к людям, Валера сам с трудом сводил концы с концами. Самые большие расходы в бюджете братьев выпадали на оплату коммунальных услуг. Трехкомнатная квартира в столице за последние годы поднялась в цене и требовала ежемесячно серьезных вложений, и хоть денег временами не хватало на еду, за квартиру Валера старался платить вовремя.
Ушлые работники ЖЭКа, зная о финансовых проблемах братьев, регулярно подсылали к ним потенциальных покупателей квартиры. Но Валера на эту тему ни с кем говорить не желал.
- Это не просто квартира. Это память о моем отце и, о моей маме, а я памятью не торгую, - заявлял он очередному благодетелю.
Сентиментальный нищий сапожник, вызывал тихую ненависть у потенциальных покупателей столичной недвижимости. Они пускали в ход все свое красноречие, обещали братьям золотые горы и «шикарную двушку» взамен, но Валера был непреклонен.
Так продолжалось несколько лет, пока в деревянной будке сапожника не появился его «школьный друг Борис». Валера называл его презрительно «купи-продай». Он чувствовал, что этот хитромудрый бизнесмен, живущий за счет контрабанды молдавского тряпья и фальшивых вин, принесет в его дом большую беду, но не знал, как от него избавиться. Борис говорил, что тридцать лет назад они учились в одной школе в параллельных классах, но Валера не помнил его. В школе этого Бориса он никогда не видел, дружбы с ним не водил. Однажды, вернувшись с работы, он рассказал своему брату Саше о свалившемся на его голову однокласснике.
- Пришел с бутылкой водки, рассказывал об училке Марии Ивановне, но в нашей школе такой не было. В гости напрашивался.
- И что ему от тебя надо? – напрягся Александр.
- Пока не говорит, но если придет к нам домой – держись от него подальше. Не верю я его словам, - задумчиво произнес Валера.
- А зачем ты его в дом тащишь? Таких «одноклассников» с большой дороги сейчас развелось, как грязи. Если каждого бандюгана тащить в квартиру, то долго не проживешь.
- Он не из бандитов, так мелкий жулик - «купи-продай».
А потом Валеру убили.
Это все, что знал Марат об этой истории. Через месяц дело об убийстве было закрыто, а в квартире Валеры появилась опекун Зоя – 62-х летняя пенсионерка, мать того самого школьного друга Бориса. В прошлом эта дама занимала высокий пост в налоговых органах и, выйдя на пенсию, благодаря реформам, придуманным «премьеркой с косой», ежемесячно получала полторы тысячи долларов пенсии, в то время как остальным пенсионерам Аниарки перепадало от истинных демократов меньше сотни зеленых.
Почему Марат занялся этим делом, и кто ему рассказал об убийстве, журналист никому не говорил, а свои частые командировки в столицу связывал с внеочередными выборами в парламент и расследованием серьезного дела о коррупции. Редактор московской газеты «Наше дело» господин Климаксович, где последнее время трудился Марат собкором, был вполне удовлетворен этими объяснениями. Политика, парламент, коррупция – это было темой для серьезного издания, а вот убийство малоизвестного сапожника явно не вписывалось в формат газеты. Поэтому о сапожнике Валере и его таинственной гибели Марат в редакции никому не рассказывал. Этим делом он занимался в свободное от основной работы время.
Магия чисел
Поезд из Тавриды прибыл на тринадцатую платформу столичного вокзала. Марат с трудом вытащил на перрон из своего тринадцатого вагона тяжеленный красный чемодан огромных размеров. Тащить в руках это многопудовое чудо чемоданной промышленности было невозможно. Владельца чемодана спасали колесики и длинная стальная ручка, при помощи которой можно было управлять «краснокожим монстром». Марат поставил чемодан на перрон, не спеша, раскурил черную тонкую сигарету и мельком глянул на вокзальные часы. Они показывали 13 часов 13 минут.
- Какая-то магия чисел, - недовольно пробурчал журналист, - вагон тринадцатый, платформа – тринадцатая и время прибытия 13 часов 13 минут. Еще бы место – тринадцатое дали в кассе, тогда бы все и решилось как надо. Он достал из кармана изрядно помятый железнодорожный билет, развернул его и закричал громко и зло на стоящего у вагона усатого проводника в засаленной фуражке с трезубым гербом.
- Ты зачем мне билет подменил, я - не Петренко, я - Барский. Мне билет в бухгалтерию сдавать.
- Какая разница Петренко, Барский, - вяло отмахнулся от пассажира еще не опохмелившийся труженик железнодорожного сервиса. - Все там будем.
- Что значит – все! – продолжал надрываться журналист. - Я на двенадцатом месте ехал, на верхней полке, а тут чертова дюжина нарисована. Ты можешь отличить цифру тринадцать от двенадцати.
- Да какая тебе разница в конце-концов, если нас все равно ждет гиена огненная. Что ты меня тут цифрами путаешь. Не видишь, человек болен, тяжело болен. У меня голова, как чугун с узбекским пловом: все трещит и трещит. Того и гляди – лопнет, и тогда тебе никакие билеты не помогут. Забирай чемодан и вали отсюда пока жив, пассажирам дорогу перекрыл, - перешел на крик в конце монолога проводник.
- А я, может, встречающих жду, чемодан переть неподъемный, - стал защищаться Марат, - и ты меня своим концом света не испугаешь. Не таких видели на жизненном пути. Делать ни хрена не способен, а билеты путать мастак, чтоб потом народу проблемы создать с бухгалтершей – сукой.
Перебранка между проводником и пассажиром окружающих не интересовала. Груженные чемоданами и увесистыми пакетами граждане независимого государства спешили к станции метро и автобусам. Лишь только один человек внимательно наблюдал за гостем столицы. Носильщик Ваня, удостоверившись, что встречающие опоздали, подкатил к пассажиру свою тележку.
- За недорого, могу подвезти куда надо, - проговорил он, подобострастно улыбаясь.
- На мне бабок не срубишь, - окинув презрительным взглядом носильщика, буркнул Марат. - Без тебя справлюсь со своей ношей, а то еще упрешь чемодан, а потом ищи мошенника по всей стране.
- Я – официальный, - стал тыкать себе в грудь носильщик, - бляху для кого повесили. На этом вокзале левака не бывает. Тут все по-взрослому.
- Я сказал, сам справлюсь, свободен. - Повысил голос Марат. - Как вы меня тут все достали, а я еще и шагу по столичной земле не сделал.
Марат привел в рабочее состояние стальную ручку и направился к выходу, толкая чемодан впереди себя.
Носильщик Иван спорить не стал, обогнав Марата, он направился к концу перрона. По дороге носильщик на секунду остановился рядом с вертлявым, похожим на юлу, пацаном.
- Чемодан красный на колесах видишь? Лошара конченный, но бабки есть. Лопатник в левом кармане.
Пацан посмотрел на двигающегося в его сторону «денежного лоха», кивнул головой и, расталкивая пассажиров, побежал вниз по лестнице.
Минут через десять Марат оказался в середине людского водоворота у входа в метро. Сквозь узкие двери пассажиры только что прибывших поездов, пытались протиснуться внутрь, толкая чемоданами и огромными баулами, друг друга. Труднее всего пришлось Марату. Его красный многопудовый чемодан на колесиках постоянно наезжал на чьи-то ноги, рвал колготки у приезжих дам, и уродовал обувь гостей столицы. Пострадавшие от «краснокожего монстра» были недовольны, и тут же больно пинали хозяина чемодана, обзывая его нехорошими словами. Но Марат на эти выпады никак не реагировал, и невозмутимо продолжал вдавливать чемодан внутрь станции и лишь только у эскалатора, он взял свою ношу в руки, чтобы установить его на движущую стальную ленту.
- А вы не могли бы и дальше нести свой чемодан в руках, как все нормальные люди, - неожиданно заговорила с Маратом высокая модельная блондинка в черной куртке, - вы мне уже все колготки порвали.
- Я не Жаботинский, - буркнул Марат, вспомнив почему-то мирового рекордсмена по поднятию тяжестей середины прошлого века, - это у него силы немерено, а я человек анемичный и нервный, за покушение на свою собственность – могу и убить.
Женщина, осмотрев с ног до головы потенциального убийцу, недовольно хмыкнула, и продолжать дальнейшую дискуссию не стала. Скорее всего, провинциального хама с чемоданом она посчитала за выпущенного из психушки больного.
Добравшись до перрона, Марат все-таки взял чемодан в руки и, расталкивая пассажиров, вращаясь юлой, с большим трудом втиснулся в переполненный вагон. Рядом с ним оказался темнокожий высокий парень с большим мясистым носом – плод студенческой любви африканца и местной проститутки. Гены папаши – негра в его организме явно превалировали. В руках он держал пустую холщевую сумку. Наконец, Марату удалось поставить чемодан на пол и тут он заметил, что молния его куртки раскрыта, а из левого кармана исчез бумажник. Журналист стал осматриваться по сторонам и неожиданно навалился на соседа.
- Жертва аборта, верни лопатник, а то хуже будет, - прошептал на ухо негру Марат.
Но, похоже, мужчина был готов к подобным выпадам. Он резко развернулся, сильно прижимая к груди сумку и, оказавшись лицом к лицу с таким же высоким и плечистым мужиком, незаметно передал ему бумажник. Сообщник карманника прижал бумажник к своему бедру сумкой, и толкаясь, стал продвигаться к выходу. Марат хотел броситься в погоню, но в этот момент, стоявший рядом мужчина издав громкий обезьяний вопль, стал биться в судорогах. Пассажиры отпрянули в сторону от припадочного, создав вокруг него небольшое свободное пространство и стали давать бесполезные советы, а его сообщник завопил на весь вагон: «Врача! Позовите врача! Человек умирает!».
Призыв карманника поддержала толстая баба с крестьянской обветренной физиономией и прыщавая девица. Теперь врача к больному звали уже в три глотки. Крики прекратились только после того, как поезд затормозил у очередной станции. Сообщник карманника первым выскочил из вагона, унося с собой бумажник Марата, но журналист на это никак не отреагировал. Бежать за вором с чемоданом в руках он бы не смог, а оставить на произвол судьбы бесценный багаж в кишащем ворами городе было бы верхом беспечности. Тем временем, круглолицая крестьянка вместе с двумя мужиками выволокли из вагона припадочного негра. Они хотели отвести его к эскалатору, но мужчина неожиданно обмяк, потерял сознание и раскинув в стороны руки, рухнул на перрон. Что было дальше с карманником Марат не увидел. Машинист закрыл двери и поезд направился к следующей станции.
Желтые розы с траурной лентой
На конечной, журналист покинул опустевший вагон подземки. Поднявшись наверх по лестнице, он остановился у автобусной остановки и, сделав глубокий вдох, лениво потянулся, расправляя измученные красным чемоданом мышцы рук. Людей на остановке не было, лишь в двадцати метрах под зеленым пластмассовым козырьком каменного павильона стояла продавщица цветов с изрядно помятыми букетами желтых роз. Вслед за Барским наверх поднялся крепко сложенный мужчина, которого журналист окрестил «телефонистом». Всю дорогу, от вокзала до конечной станции он практически не переставал болтать по мобильнику. Проехав очередную станцию, незнакомец прикладывал к уху телефон и что-то быстро говорил своему собеседнику, потом занимал место у двери и ждал следующей остановки. Марату еще в метро он показался подозрительным.
Поднявшись наверх, незнакомец продолжал болтать по телефону, объясняя собеседнику у какого входа его надо искать. На пальцах правой руки у него были татуировки в виде перстней, а на левой щеке – красное родимое пятно.
- Меченый фраер, - отметил мысленно Марат, - и, скорее всего, судимый, Глазки бегают из стороны в сторону и башка на шарнирах.
Журналист потянулся к чемодану, чтобы придвинуть его поближе, но в этот момент, стоявший рядом мужик, неожиданно бросился на него. Из рукава куртки он вытащил деревянные нунчаки и попытался ударить Марата по голове. В последнюю секунду журналисту удалось увернуться от грозного оружия каратистов. Отскочив в сторону, Марат попытался оказать сопротивление нападавшему и, сжав кулаки, стал в боксерскую стойку, но это его не спасло. Сильнейший удар нунчаками обрушился на его правую руку. Дальнейшее сопротивление было бесполезным, рука повисла, как плеть и малейшее движение вызывало острую боль.
- Локтевой сустав повредил, сучара, - поставил себе диагноз Марат. – Теперь уж точно на грязи поеду.
Суставы у Марата всегда были слабым местом. В детстве он перенес ревматизм и теперь малейшая травма, вызывала мучительную боль. Чтобы не испытывать судьбу, Марат побежал в сторону продавщицы. Он надеялся, что нападавший не рискнет избивать гостя столицы на глазах свидетеля.
Тем временем у чемодана появились два помятых типа в надвинутых на глаза фуражках. Схватив за ручку чемодан, они понесли его к остановившимся недалеко от автобусной остановки потемневшим от грязи белым «Жигулям» с нечитаемым номером. Через минуту к ним присоединился каратист, прекративший преследование своей жертвы. Марат остановился возле продавщицы и не знал, что ему делать дальше. Бежать вслед за грабителями было рискованно, звать на помощь граждан и милицию – бесполезно. Немногочисленные прохожие делали вид, что ничего не видят, а осторожная продавщица цветов демонстративно отвернулась от дороги, всем своим видом показывая, что в свидетели она не пойдет ни за какие коврижки.
- У меня чемодан сперли с вещами, - тихо произнес Марат, но продавщица никак не отреагировала на его слова.
- Неужели вы ничего не видели? – продолжил Марат, - они же на ваших глазах, средь бела дня…
- Гражданин, вы меня с кем-то спутали. Я, не милиционер и здесь я торгую цветами, а свои проблемы вы решайте сами, - зачастила женщина. - Мне нет никакого дела до вас и ваших вещей. Если понравились розы – берите и не морочьте голову.
- Самое время покупать желтые розы, - недовольно буркнул Марат, направляясь в сторону пешеходного перехода.
На противоположной стороне улицы он увидел желтое такси с шашечками, но перейти на другую сторону дороги журналист не успел. С белыми «Жигулями», в багажник которых грабители пытались запихнуть его чемодан, произошло нечто странное. Вначале автомобиль сильно тряхнуло, а потом на дорогу вывалился водитель, повернувший в замке ключ зажигания. От сильнейшего удара током свалились на землю и двое его сообщников. В следующую секунду машина задымила, а потом вспыхнула пионерским факелом. Огонь, вначале вырвался из под капота, потом, перекинулся в салон, а через минуту - рванул бензобак. Мощный взрыв разбросал в разные стороны детали автомобиля, чемодан журналиста и тела преступников. Марат вернулся к цветочнице, которая с ужасом смотрела на взорванный автомобиль и протянул ей десять долларов.
- Самое время цветы покупать, - злорадно-торжественно проговорил журналист. - Букетик положите на покойника.
Потом сделав долгую паузу, продолжил.
- Забудь про чемодан и его хозяина. Ты же не хотела идти в свидетели, когда об этом просил обворованный гражданин, а сейчас тебе сам Бог велит молчать. Запомни, свидетели долго не живут!
- Да я знать никого не знаю, и видеть ничего не видела, - в страхе отшатнулась от Марата женщина, - мое дело цветы продавать.
- Вот и прекрасно, – усмехнулся Марат, - а теперь сделай букет из двенадцати желтых роз, перевяжи черной траурной лентой и отнеси к месту гибели уличных воров. Только быстрее шевелись, пока менты не приехали. Жертва – на твое усмотрение.
Женщина схватила цветы, быстро обвязала их лентой и бросилась к автомобилю. Подойдя к одному из лежащих на земле мужчин, продавщица положила ему на грудь траурный букет и без оглядки понеслась прочь от взорванного автомобиля. Тем временем Марат спустился в подземный переход и, пройдя сквозь торговые ряды, вышел на противоположной стороне улицы у остановки такси.
- В аэропорт, - повелительно бросил Марат дремавшему за рулем усатому таксисту. Седые роскошные казацкие усы заменяли водителю всю растительность на гладко выбритом поблескивающем в лучах уходящего солнца черепе.
- Куда надо? - вытаскивая из ушей стереонаушники, спросил водитель простуженным хриплым голосом.
- В аэропорт, тебе сколько раз повторять надо? – Недовольно скривился Марат.
- В аэропорт с радостью, - расплылся в улыбке таксист, - я музыку слушал, поэтому не расслышал ваши слова.
Марат занял место на заднем сиденье, погладил травмированную руку и прикрыв глаза, безмятежно задремал. По его подсчетам, дорога в аэропорт должна была занять около часа.
|
