 Крымчаки. Мы продолжаем публикацию рассказов известного русского поэта и писателя Александра Ткаченко на сайте www.agatov.com. Впервые они были опубликованы в научно-популярном литературно-художественном альманахе «Крымчаки» № 2-3 в 2007 году. К сожалению, этот альманах был отпечатан тиражом 400 экз. и сегодня является библиографической редкостью. Крымчак сидел на довольно низком стуле и крепко сжимал коленями железную сапожную лапку на которой вертелся женский туфель, левой рукой он придерживал туфель, а правой с молотком выравнивал каблук. В его губах были зажаты мелкие гвоздики и он время от времени доставал один из них и лихо вколачивал в потертую кожу каблука. И что-то напевал непонятное без слов, получалась только заунывная слышимая до конца только ему мелодия. Он увидел меня в своей стоявшей на бугре деревянной будке, зажатой старыми сырыми небольшими домами. Эта будка и была, собственно, его мастерская. Сапожника нашей улицы, которому приносила ремонтировать обувь и не только наша улица. Так вот, он увидел меня, кивнул головой, мол, садись и показывай, что у тебя. Я достал из свертка почти новые ботинки с оторванными каблуками и набитыми на всю подошву кожаными шипами, как полагается у бутс, два сзади и четыре на подошве, два у носка и два наискосок: поперек и под серединой ступни.
- Что, мать прислала?
- Да, попросила, чтобы вы починили...
- Как же ты прибивал шипы, ммммм, прямо гвоздями насквозь, а потом загибал их внутри, ммммм, - пел он. – Ноги поранил? Кто же так делает? И потом, чем же ты обрезал кожу, тут нужен острый сапожный нож, а под шипы фибровые ластины, их сначала размачивают в воде... А так только портить обувь и ноги... Мать права...
Я молчал опустив руки и голову.
- Но надо же играть.
- Я не футболист, не знаю, как надо играть, но в бутсах кое-что понимаю... Он отодрал при мне самодельные шипы, набил каблук и новую подошву. Сделал ладно, смазав сначала воском, а потом черным кремом, перед этим обточив все тонким рашпилем.
- Ну вот, ходи в школу и приходи дня через два... Я что-нибудь придумаю. Да, привет маме, с тебя два рубля...
На следующий день я с моими пацанами пошел в соседний двор биться насмерть с командой улицы Далекой. Все были в ботинках, а я в парусиновых тапочках с резиновой тонкой подошвой... Надо мной все смеялись, специально наступали на ноги и я корчился от боли. Но именно это заставило меня вертеться и не подпускать к себе тех, кто костылялся, как мы тогда говорили. К радости, и мяч я чувствовал лучше, чем в грубых ботинках. Тогда-то я понял, что играть по-настоящему может тот, кто взвешивает мяч на подъеме, поднимает его с земли без помощи рук, держит на весу и подбивает, не опуская ногу на землю... Не помню как мы сыграли. Вечером я зашел к крымчаку и он спросил меня:
- А ты что, играешь на зеленом поле? Ведь только там нужны шипы.
- А для угрозы, а для жесткости? - басовито ответил я.
- А ты не сталкивайся, ты уходи с мячом.
- А вы что, играли?
- Нет, мой отец играл, но мы, крымчаки, плохие футболисты, не рослые не жестокие. Запомни: ты крымчак, и только техника спасет тебя.
- А при чем здесь национальность?
- Потом поймешь... А вообще самые лучшие футболисты это англичане. Я читал, у них характер бойцов и они играют хорошо головой. Они большие, а мы маленький народ, невысокий, хотя бывают исключения.
Крымчак чем-то обидел меня. Я пошел на наш двор и стал еще больше бить по стенке мячом. Потом подвесил мяч за шнуровку к ветке дерева и старался достать головой и пробить по нему лбом... Назавтра крымчак сам пришел к нам на двор и позвал маму.
- Вот, Ольга, твоему сыну. Знаю, что он играет в футбол. Я нашел дома старые, еще отцовские... Мокшаны... Они латанные-перелатанные, но он еще поиграет, я набил ему настоящие шипы. Но скажи, чтобы не увлекался: это игра не для нас крымчаков. Мы маленький народ...
Мать цвела в улыбке, я слышал этот разговор из сада.
- Спасибо, спасибо, а то мой изодрал все ботинки и в школу не в чем ходить...
Я тут же прибежал, вырвал у мамы из рук бутсы и стал пялить их на ноги.
- Только не играй в них во дворе, разлетятся. Только на поле, или зеленом или песчаном, а так...
Мокшаны, у меня были настоящие мокшаны. Они отличались тем, что поверх кожи самой бутсы по бокам были накладные, выходящие из соединения кожаного верха и подошвы своеобразные кожаные ушки, которые при помощи шнурка стягивали ногу, еще больше укрепляя подъем. Шипы были филигранно выточены маленькими пирамидками на фибровых прямоугольных пластинках. Я заглянул вовнутрь. Там была мягкая стелька, и когда я надел бутсы, я не чувствовал подошвами ног – ни бугорка, ни гвоздочка, даже загнутого. Я ликовал.
- Только не играй во дворе с пацанами, украдут. Только на поле, иначе сотрешь кожу об камни, - сказал крымчак и ушел со двора...
Для меня в тот день все сапожники стали самыми любимыми людьми.
- Он хороший, - сказала мама, - я знаю его с детства... Он когда-то ухаживал за мною...
Я ничего этого не услышал и побежал, конечно же, хвастаться... Все начали натягивать бутсы на свои ноги и я понимал, что сейчас разорвут... Я забрал их и ушел домой, долго ходил в них из комнаты в комнату, надев гетры и почти всю футбольную амуницию...
Я играл за младшую группу, и когда пришел на тренировку, то надел бутсы. Тренер посмотрел и сказал:
- Сними, ты же передавишь всех.
И действительно, бутсы были тогда редкостью и мы играли в кедах. Только средние и старшие юноши, так их тогда делили по возрастам, играли в бутсах и даже тренировались.
- После тренировки побьешь нашему вратарю...
Боже, какое же это было наслаждение - удар шел сильный и точный, нога сама по себе была целой крепостью и цепляла в сторону ворот любой мяч, которой раньше проходил мимо. Да и бегать в шипах стало легче, а уж останавливаться или рвать вперед...
- Вот оно что, - думал я и снимал их, прятал в глубину сумки, заворачивая в тренировочную футболку. - Сколько еще ждать! Год до средних юношей!
Но я решил сам тренироваться в бутсах, уходя за город на зеленые поляны, ставя камни, как символических игроков, обводил их и бил, бил в пустое пространство и бежал за мячом. И опять бил и бил, и опять бежал вперед, потому что не было конца этому древнему и свежему полю и моему счастью.
В ближайшее воскресенье наши средние юноши играли финал первенства города. Я пришел, как всегда, смотреть игру прямо после тренировки. Шел мерзкий дробный дождь, поле раскисло и обе команды, как говорили мы, месили говно. И особенно наш центр форвард, от которого много зависело, но он играл в кедах. Бутс у него не было, порвались. В перерыве тренер подошел ко мне.
- Послушай, а ты взял свои мокшаны?
- Да, они со мной, - не смог соврать я.
- Ну-ка, давай сюда, команда горит, а ты сидишь на золоте, если подойдут...
- Нет, - сказал я, - он же порвет их, растянет...
- Не порвет, не боись, один тайм, у него твой размер.
- Нет, ни за что, - сказал я, - бутсы никому не дам, они мне по ноге.
- Ты сначала играть научись, - сказал презрительно тренер, и вся команда также посмотрела на меня.
И я бросил на пол мое счастье. Центр нападения еле-еле натянул их на свои, как мне показалось, корявые ноги, радостно загикал, запрыгал и побежал на мокрое незеленое, гаревое поле... Наши средние победили, и именно в моих бутсах этот Гунявый, как его все звали, забил два гола, причем силовые пробивая издалека...
Вот так мокшаны, вот так бутсышки! - радовался он. На, малый, не жадничай ради нашей победы, они правда малость полезли - отводя глаза сказал он и бросил мне разбитое в пух и прах, развороченное черт знает что...
Я сложил их в сумку завернув как всегда в тренировочную футболку и пошел один домой. Тренер бросил мне вдогонку:
- Вот видишь, спас команду, если бы не твои бутсы...
Я не слышал уже его, потому что слезы уже душили меня. Я шел и плакал думая о том, что я маленький, как сказал сапожник, и мне никогда не быть большим футболистом, что я маленький крымчак, и что мы и народ маленький, и что только англичане и играют хорошо в футбол, и что сапожник ухаживал за моей мамой и вот подарил мне старые бутсы, которые тут же развалились, что я маленький и что у меня можно все отобрать и обидеть, бросив, как сплюнув, что сначала научись играть, что я маленький ростом вообще и головой не дотянусь до мяча, если надо будет...
Я шел и рыдал, а солнце уже разорвало тучи и безразлично посматривало на меня, но потом изо всей силы ударило по моим наслезненым глазам. И я, вытерев сопли и слезы, встряхнулся, оглянулся вокруг, но увидел, что никому вокруг не было никакого дела до моей беды... Люди шли навстречу мне и сквозь меня, и сзади меня, и чему-то улыбаясь, смеясь, иногда одобрительно подмигивали мне...
Александр Ткаченко
|
