Я продолжаю путешествие во времени «по волнам моей памяти». Красиво сказал, просто взял и «слизал» название старой советской песни. Да и заголовочек придумал дебильноватый «Евпатория. Море. Пляж. Бахревский». - Это у него от жары мозги вскипели, - шепчет в голове мой литературный герой – толстяк Сережа. – Мог бы и прежний оставить: «Интервью с писателем Бахревским в Евпатории на "диком" пляже». Чем он плох-то? - Да это он прогнулся перед роботом-поисковиком, - неожиданно встревает в разговор еще один герой моей книги – компьютерный гений и уголовный преступник, - вбил в ядро сайта слова «Евпатория. Море. Пляж. Бахревский», чтоб поисковики заметили, вот и тычет их, куда ни попадя. А сам-то от людей честности и порядочности требует, а тут перед роботом прогнулся, в позу стал просящего, мол, заметь меня, бездушная машина, подними в рейтинге, призови нового читателя на сайт. Честно говоря, я и сам не знаю, зачем поменял название. Сайт www.agatov.com оптимизировал на Бахревском? Дурь несусветная. Ни мне, ни ему это не нужно. Бахревский – глыба в литературном мире. Он и без моих интервью проживет, да и поисковик  слово «Бахревский» из миллиона отыщет без Евпатории, моря и пляжа.

Черт возьми, я начал спорить с бездушной машиной из-за того, что до полуночи читал мудреную книгу о продвижении сайта в поисковых системах. Нет чтобы взять в руки добротный старинный роман с долгим и красивым описанием природы, с завыванием ветра в печной трубе, бьющими по крыше покосившейся избёнки каплями дождя, а я полночи разбирался, как правильно «составлять и продвигать слова» в поисковой машине. Оказывается – это целая наука и очень похожа она на писательский труд. Я ведь тоже плету из разных слов кружева предложений, путаные сюжеты и портреты людей.

Робот поисковик и писатель, сравнил тоже, бездушную машину с творцом, с живым классиком.

А может, взять и опубликовать в этой книге второе интервью с Владиславом Бахревским без каких-либо правок и уточнений. Просто взять и открутить время назад и дословно выдать в Интернет газетный текст, не называя даты и времени. Пусть гадают потом исследователи творчества ВЕЛИКОГО ПИСАТЕЛЯ ВЛАДИСЛАВА БАХРЕВСКОГО, в какой связи и почему он говорил именно так, а не иначе. И кто такой Бушняк? Почему это имя упомянул Владислав Бахревский. Он, что тоже что-то писал?

Все, решено. Я возвращаюсь в прошлое вместе с Бахревским, и менять в словах ничего не буду. Считайте этот «пляжный разговор» документом, фактом, историей нашей жизни. Нет, не историей, просто оценкой, того, что происходило в Крыму, на Украине и в России в недалеком прошлом. А в роли учителя, выставляющего оценки, выступает ВЕЛИКИЙ РУССИЙ ПИСАТЕЛЬ ВЛАДИСЛАВ БАХРЕВСКИЙ. И название, назло поисковику, я оставляю прежним:

«Интервью с писателем Бахревским в Евпатории на "диком" пляже».

С Владиславом Бахревским знакомы мы уже лет двадцать. Еще с тех времен, когда Владислав Анатольевич руководил евпаторийским литературным объединением, и я приносил туда свои короткие и весьма уязвимые для критики рассказы. Владислав Бахревский, не жалея личного времени, читал «эпохальные творения» начинающих литераторов и, стараясь не обидеть, подсказывал, как надо писать. Большее из того, что мы приносили, – летело в корзину. Те, кто обижался на признанного мэтра, покидали литобъединение и, потолкавшись по редакциям, забрасывали писательский труд навсегда. Оставались лишь те, кто готов был десятки раз переписывать свои тексты и терпеть весьма жесткую критику товарищей и своего руководителя.

Несколько лет назад Владислав Бахревский покинул Евпаторию и уехал в Россию, но каждое лето на один два месяца он возвращается в город у моря. Здесь его ждут уже поседевшие ученики. И хоть у многих из них за плечами весьма приличный писательский опыт и десятки изданных книг, они стараются показать свои новые работы УЧИТЕЛЮ и, как в далекой юности, внимательно прислушиваются к каждому слову своего первого наставника в литературе.

Владислав Анатольевич внешне мало изменился. Большую часть времени он отдает работе и только ближе к вечеру отправляется на пляж.

Чтобы не отрывать писателя от работы, я договариваюсь встретиться с ним на берегу моря.

- Я загораю на " диком" пляже" у " Юного Ленинца", - предупреждает Владислав Анатольевич.

От микрорайона, где живет Бахревский, до пляжа идти пришлось минут двадцать по берегу соленого озера "Мойнаки".

- Почему вы выбрали это богом забытое место для отдыха. Сегодня открыты для местных жителей все евпаторийские пляжи? – спрашиваю  Бахревского.

- Так у меня ж нет евпаторийской прописки, а просить пропуск на пляж у главврачей санаториев я не стал, вот и загораю на "диком". Но мне здесь нравится.

Мы устраиваемся на песке. Я достаю диктофон.

- Официальное интервью, - смеется Бахревский, - на диком пляже. Так что ты хотел узнать?
Спросить я хочу о многом, например, о литературе, политике, но первый вопрос будет традиционным: "Над чем вы сейчас работаете? Какие новые книги увидели свет?"

- Вышли очень серьезные книги. Одна была написана для ЖЗЛ – это "Савва Мамонтов".  ЖЗЛ – успел лопнуть. Книжка лежала. Потом я принес ее опять в ЖЗЛ, он как-то воскрес и они с большим удовольствием ее напечатали. Книжка, имела какой – то небольшой резонанс. Я это связываю с тиражами. Если моя книга о Васнецове Викторе Михайловиче вышла тиражом 150 тысяч, то эта издана тиражом 6 тысяч. Да еще дорогая. Так что ее могут купить какие – то богатые, элитарные люди, да большие библиотеки. Думаю, что она была бы для учительства очень полезная книга. Это прежде всего вся история культуры в образах конца 19 начала 20 века. Книга "Савва Мамонтов" вышла в издательстве "Молодая гвардия",  а в " Центрполиграфе" издали еще две мои книги. Они мыслились как двухтомник. Хотя они совершенно разные, и единое, что эти обе книги объединяет, скажем, так, тема - о религиозных расколах.

 

 

- Многие ваши романы связаны с 17 веком. Почему вы остановили свой выбор на этом времени?

- Я считал, что 17 век – это ключевой век для российской духовности. Во-первых, 17 век начался с полного уничтожения государства. С полного уничтожения духовности, и всяких прорех даже в религиозных делах, потому что… Ну, тот же Лжедмитрий привез и посадил своего патриарха с такими с прокатолическими, взглядами. Навезли сюда иезуитов. В общем, тут всюду шел разбой, разваливался народ, разваливалось государство и вдруг, когда появился этот царь, который сам по себе ничего не значил. Он был молодой парень 16 – летний. Но вот само понятие, что есть царь, вокруг которого может крутиться вся империя и, все это сразу воскресло. И уже через сорок приблизительно лет Россия стала такой, какой она была до последнего распада.

 

 

 
Второй я свой роман написал "Святейший патриарх Тихон". Это вот вторая смута. Тоже там много о церковной истории, о церковных делах. Жизнь самого святейшего патриарха Тихона. Конец 19 и начало, и первая четверть 20 века. Так вот, когда была потеряна вера в бога. Прежде всего, в обществе, в дворянстве. Дворянство было уже практически неверующим, а по крестьянству пошло просто поветрие хулиганства и, тогда все русские епархиальные ведомости, газеты об этом хулиганстве крестьянском писали очень много. А кончилось все революцией, распадом и уничтожением церкви. Вот такие две книжки.

 

- Вы еще пишите и детские книги.

- Я очень ценю в себе, что я детский писатель. И хотя практически теперь невостребованный. Меня печатают по-прежнему "Мурзилка" и все лучшие детские журналы и газеты, которые издаются в России. Есть сказочные газеты "Жили - были", осталась еще "Пионерская правда", которая печатает стишки мои всякие. Есть очень интересное издание "Детский роман - газета". Есть "Наша школа"… Все меня печатают. Но так как сейчас есть такое то ли указание, то ли мода. В детских изданиях 60% площади отдается иллюстрациям. И только сорок тексту. В результате, серьезное произведение напечатать не удается. Надо писать - мелкий жанр.

 

 

 

Тем не менее, у меня вышла в прошлом году книга, которая связана с Евпаторией, о древней Керкинитиде. Это Геродотова такая история тех времен. Про народы, населявшие Крым: скифы, греки, сарматы, все они там присутствуют. И два главных героя - скиф и грек, которых судьбой, такой странной, почти сказочной, столкнуло вместе. Вот они, хотя и враги, но им приходится выживать вместе. По современным меркам – это такая приключенческая история. Я называл эту книгу "Скиф и грек", но вышла она с коммерческим названием "Спасатели амазонок". Тираж 8 тысяч. Это на самом деле мало.

 

 

А сейчас у меня вышла книга, которая должна воспитывать в человеке хозяина. И религиозная тема там очень серьезно поднята. О том, как дети, приходя к богу, ведут за собой и взрослых. В общем, это такая чистая ясная детская книжечка. Она называется "С моего крылечка речка". Ее издало религиозное издательство при МГУ буквально за три недели.

 

Тираж у нее 10 тысяч. В первую же неделю было продано треть тиража. Не знаю, как она летом будет продаваться. Хотя с распространением книг сейчас очень тяжело, и самое главное, почему-то у нас нет заинтересованности государства в распространении книги. Тогда, как детская книга, я считаю, книга стратегическая. И мы теряем и читателей, и детей теряем. Отдаем их американцам и кому угодно, так сказать, всем дурным веяньям.

 

А читатель все равно не исчез, и читают ребята много. Мне, последние два – три года, пришлось побывать во многих русских городах, больших и малых, и вот я, естественно, интересовался и своими книгами, и не только своими. Библиотекари, ну просто трепещут над старой советской литературой. Эти тоненькие книжки уже превратились в лохмотья, и их давно надо бы списать. Но так как читать нечего, то они их берегут, и это читается.

То же самое я вижу не только в России, но и на Украине. Потому что украинские книги, в том числе и детские, теперь очень многие печатаются в России, и из России их везут сюда. Это очень серьезная проблема, и я думаю, что мы, к сожалению, мало боремся за детскую книгу. А надо как-то очень серьезно поднимать этот вопрос.

 

- Вы заместитель главного редактора журнала "Брега Тавриды". Будет ли он выходить и дальше или власти его закроют?

- "Брега Тавриды" - журнал уникальный и мудрый журнал. Его создал Домбровский, ну и мы, старая писательская гвардия, участвовали в его создании в девяностом году. Тогда еще был Советский Союз, но умные люди понимали, к чему это клонится. Домбровский собрал видных русских, украинских, белорусских писателей, и мы создали Союз русских, украинских и белорусских писателей АРК. После того, как исчез Советский Союз "Брега Тавриды", пришлось зарегистрировать, как областной журнал. Но, тем не менее, он остался журналом русских, украинских и белорусских писателей.

 

Я всегда занимался в этом журнале и, в обществе, такой, как бы связью, с Россией и Белоруссией. Я всегда привозил рукописи московских видных писателей, и не только. Журнал продолжает эту линию, и очень хорошо, потому что в Оренбуржье, Сибири на Урале самой Москве этот журнал очень высоко котируется. Несмотря на то, что имеет опять-же, этот жалкий тираж в тысячу экземпляров. И попадает только практически к авторам. Ну и в Союз писателей.

 

Журнал, книга, общество какое-то, на всем ведь лежит печать кого-то. Может быть Союз писателей Шолохова, или Союз писателей Кононенко. И это будут разные Союзы писателей. Может быть журнал Домбровского, и журнал Бушняка, но это будут разные журналы. Потому что другая личность. Но Домбровский успел, все-таки, побыв в журнале десять лет, заложить в "Брега Тавриды" высокий интеллектуальный уровень. Потому что он сам был философ, у него был хороший вкус, и он был большим писателем.

 

Редактировала, и в последние - то годы, фактическим редактором была Галина Домбровская. Она делала этот журнал. И если сейчас кто-то попытается этот журнал выбить у нее и захватить в свои руки, будет совершена большая ошибка. Такого журнала, такого уровня уже не будет. Возьмет ли Рябчиков, он его сделает, может быть, и интересным и, может быть, покупаемым, и Бушняк может сделать его покупаемым, и Бахревский. Но это будут разные журналы, и неизвестно какие. Есть огромная опасность, если кому-то удастся убрать Галину Домбровскую от журнала, случится непоправимое, журнал умрет в тот же день когда уйдет она. Журнал, может быть, и будет, но это уже будет не "Брега Тавриды". Это будет нечто другое. И я думаю, он сразу потеряет свой уровень.

 

- Раз мы уже заговорили о Союзе писателей, скажите, сколько у нас сейчас этих Союзов и что они собой представляют?

- Так было всегда. В писательской среде было очень много горячих голов и людей с большим апломбом. Тот же Евтушенко разваливал Союз писателей СССР. Вот, видите ли, ему надо было начальствовать в каком–нибудь Союзе писателей. Устроили такой "Апрель". В "Апреле" оказалось очень мало писателей и не больно - то больших писателей. Корпорационный, что ли, такой Союз, элитный. Они до чего доходили. Они просто в зале приняли как–то семьдесят человек. Кто хотел, подняли руки. Вот на семьдесят человек «Апрель» пополнился писателями.

 

Такие же дела происходили и в Крыму, когда вот сейчас началась борьба одной группы писателей с другой группой писателей. Так как у одной группы оказалось очень мало членов Союза и незначительных писателей, начался бурный прием кого угодно. Сочинил стишок, я тебя тиснул, вот уже писатель. Все это игра в писательство. Оно не имеет никакого отношения к литературе и к настоящей жизни литературы.

 

В то же время эта игра небезобидная. Потому что все эти новые возникающие союзы пытаются, прежде всего, отхватить какой-нибудь материальный кусок, Дом творчества, дом Союза писателей, еще что–то там, журнал. Вот главный - то интерес, материальный. А о самой литературе беспокойства ни у кого нет. На мой взгляд, сейчас надо возродить писательскую базу, чтобы были журналы издательства, где можно было бы растить новое поколение писателей. И не только растить, но и дать жизнь старым мастерам и среднему поколению. А то ведь все эти произведения, напечатанные в триста - четыреста, а стихи в сто и пятьдесят экземпляров просто недоступны читателям.

 

В то же время находится человек пробивной, идет к мэру, в том числе и в той же Евпатории. Бац, бац и выходит толстенная книга, причем там есть и хорошие стихи, но эта книжка должна была выйти в двадцать страниц, а она выходит в пятьсот. Вот городу, скажем, администрации, плевое дело выкинуть такие большие деньги на большую книжку, потому что никто не заботится ни о качестве литературы, ни о культуре вообще.

Но вернемся к твоему вопросу. Многие крымские писатели вступили в российские Союзы писателей, их тоже несколько. А произошло это потому, что при развале Союза был ажиотаж, когда умы людей захватили все эти национальные бредни. Проявили себя и русские, и украинские, и какие угодно другие националисты. Всю свою дурь выказали полностью. А литература она хоть и должна быть обязательно национальной, но она должна быть обязательно и частью мировой литературы. Если эта литература чисто национальная, литература злобы, ненависти, литература зависти у нее нет никаких перспектив. Разве только для каких - то времен, когда будут востребованы убийцы и люди, разделяющие человечество на расы, на племена, на национальности, на границы.

- Скажите, а что сейчас делать крымским писателям, состоящим в разных Союзах. Им предлагают вступить в Союз писателей Украины, в котором, националисты занимают ведущее положение?

- Если, украинское государство будет печься не только об Украине и украинских делах, и, кичиться своей самостийностью, а станет нормальным государством, и вспомнит, что оно все-таки, так или иначе, государство, по преимуществу, славянское, то оно должно также заботиться о русской литературе, о караимской литературе, если она есть, о литературе всех народов, которые населяют Крым и Украину. Это нормальное дело для государства, для культурного государства.

 

А пример надо брать с Советского Союза, о котором сегодня сочиняют тома пасквилей, но это было государство, которое заботилось обо всех. И, можно сказать, если уж на то пошло, в ущерб русской литературе оно всегда заботилось о малых народах, чтобы у каждого народа была своя литература. А то, что сейчас очень легко можно приобрести эти книжечки, ну я не знаю, для кого–то это такая забава, чтобы сказать, что я член Союза писателей. Но писателем не по бумажке становятся, а по тому, как действуют твои книги, твои стихи, на общество, на время, отражают ли они чаяния и беды народа. А такого почти и нет.

 

Поэтому все эти наши Союзы - мотыльки, и все эти, принятые в Союзы писателей авторы брошюрок – лже-писатели. В Союзе писателей в Советское время в Крыму было пятьдесят писателей, и это тоже было многовато. Но это, если говорить о значимости литературы, о ее художественной ценности. Раз ты член Союза то должен соответствовать определенному уровню.

Но есть и другой подход. Собирается группа людей, которая поддерживает какую - то идею. Тогда такой Союз приемлем. Я бывал в Турции. И там турецкий Союз писателей объединял даже не писателей, а людей, которые помогали своим словом, своим участием, деньгами писателям. Это другая организация и она тоже может существовать. И если вы создали такой Союз - то дайте возможность печататься не тем, кто к вам пришел и понравился, и вы ему отвалили деньги, а настоящим писателям. Надо восстановить уровень литературы. Ну, должен быть, хотя бы какой–нибудь редактор у этих книг. Пока мы утопили свою литературу в графомании.

А из писательских организаций я бы отметил Международное сообщество Союзов писателей. Им руководит Сергей Михалков. Он, слава богу, не только большой писатель с большим именем, но еще в здравом уме, может, как-то руководить, хотя естественно там основные дела ведут другие секретари. Этот Союз, правопреемник Союза писателей СССР и в него входят писатели бывших Союзных республик.

Но вопрос, в общем - то, стоит один, писатель ты или не писатель. Скажем, у меня, было, пять книжек, изданных полумиллионным тиражом. Два года я стоял в очереди. А сейчас, приносит брощюрочку в десять страничек, изданную в триста экземпляров и его принимают в Союз писателей. Мгновенно. Это одно.

 

Раньше был литфонд, который и сейчас есть, но уже весь разворованный. Тогда вступление в Союз писателей, означало, что ты вступаешь и в литфонд. У тебя десять рублей - больничный, пятнадцать рублей за выступление. Тебе давали командировки, могли послать за границу. Сейчас, кроме удостоверения Союз ничего не дает. Но и тогда, и сейчас оставалось одно – писатель ты или не писатель в своих книгах.

 

 

- Чем отличается жизнь здесь и в России для писателя Бахревского?

- Я себя действительно считаю крымчанином, а мои дети совсем крымские. Крым для меня, для нашей семьи место, которое нас приютило, обласкало и пока у нас есть крошечное место, куда можно приехать и, стол за которым можно работать, я сюда буду приезжать. Здесь хорошо работается. Здесь Крым. Здесь - воздух творчества. Этим летом я написал книжку миниатюр о Евпатории. Ну и писал большую книжку о 19 веке. Там будет и Пушкин и Даль, и Перовский, и даже Шевченко. Украина, Россия. Царство Николая, царство Павла. Очень сложное произведение, а уж как получится, я не знаю. 

 

А как работается? Я иногда на выступлениях молодым говорю, что писать просто так нельзя. По настоящему можно писать только, когда все нервы, вся суть твоя будут напряжены до предела, а если этого чувства нет, то невозможно по настоящему писать. А вот этого я, думаю, многие не понимают. Это я говорю о художественной литературе. Чтобы быть настоящим художником, надо вот это в себе держать.

-  Вы пишите авторучкой?

- Я только авторучкой пишу. Никаких машинок. Я когда купил пишущую машинку, несколько заметок для "Пионерской правды" напечатал. Но, художественный текст - это очень живое дело. Ты начинаешь большими буквами писать, потом вдруг,  начинаешь писать мелко, потом все это перечеркиваешь и пишешь сверху, потом и это перечеркиваешь, и где-то еще там пишешь. Потом уже это не пойми, не разбери. Вот это, наверное, и есть творчество. Но так как моя жена Лена когда–то поняла, что мы должны делать одно дело, она стала печатать, и мы действительно делаем одно дело. А это очень важно, в семье делать одно дело. А тут уже такой опыт, что у меня и редактор свой собственный, причем суровый.

На этом интервью с Владиславом Бахревским закончилось, и добавить к этим словам нужно теплое море, пересыпь, за которым застыло соленое озеро  «Мойнаки».

С Владиславом Анатольевичем мы устроили короткий заплыв к  красному буйку-предупреждению. Своим красным цветом он беззвучно вопил об опасности, которая ждет того, кто пересечет в море невидимую линию. Мы пересекли ее и вернулись на пересыпь.

 

Диктофон оказался на месте и в своем архиве я оставил кассету с нашим «пляжным разговором» о литературе, творчестве, будущем и прошлым. На ней до сих пор слышен шум морской волны, ветер в маслинах и невнятный людской говор, тех, кто приехал к морю на несколько дней, вырвавшись из своих скучных будней в Крым, отдохнуть и поговорить.

Марк Агатов,

Опубликовано на сайте www.agatov.com 14 марта 2008 года
Евпатория

 

Фото: Бахревский В.А.

Комментарии

Добавить новый Поиск

3.25 Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."