Воинствующий атеист - пастор церкви последнего дня (ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ).
 " А ты тот самый знаменитый Кривуля, борец с украинским национализмом, шовинизмом и прочими негативными явлениями нашей жизни, член КПСС с 1985 года?− Это было в прошлой жизни. Я в «Госполитиздате» тогда работал. Пришлось вступить. Сейчас осознал, исправился и примкнул. Давайте, выпьем, − предложил Кривуля. − За примкнувших, − поднял рюмку экстрасенс. Кривуля залпом осушил рюмку, понюхал бутерброд с салом и вопросительно посмотрел на пастора. − А почему он не пьет? Не уважает нашу компанию или ему вера запрещает? − Вера верой, если сил невпроворот, − процитировал Высоцкого предсказатель. – Я тебе, как коммунист коммунисту: он зашился «торпедой» вчера на год. − Зашился «торпедой» вчера на год? − повторил Кривуля удивленно. − Ему «торпеду» вшили от алкоголизма, что тут не понятно? – возмутился Ющенко. − Извините, а вы что, тоже были в партии? – подозрительно посмотрел на собеседника Кривуля. − Конечно, а что тут удивительного, у нас даже главная националистка Фараон из верных ленинцев. Время такое было. Вот, и пастор при советах был воинствующим атеистом, клеймил на собраниях своих товарищей за религиозное мракобесие, а сейчас пастор церкви последнего дня, твою мать. Так и хочется в морду дать всем этим перевертышам и предателям". Редактор московского издательства «Наш детектив» Степан Кривуля сидел в ресторане «Тарас Бульба» и смотрел на стоящую перед ним «Горiлку з перцем». Горилка была настоящая, изготовленная по старинным рецептам в столице Окраины Куеве. Оттуда же в этот ресторан привозили настоящее окраинное сало с узкими мясными прожилками и чесноком. Сало было нарезано на тончайшие прозрачные ломтики и шло в комплекте с черным хлебом. Кривуля в ресторане должен был встретиться с людьми из Львовской диаспоры, которые создали в Москве клуб окраинной культуры. Клуб этот финансировал фонд «Просвещение», созданный в Москве госпожой Бзежинской и ее супругом Казимиром Бзежинским. Гости запаздывали. Степан еще раз осмотрелся по сторонам и, решившись, откупорил бутылку.
− Придется пить «по-черному», − пробормотал он, наливая в рюмку горилку.
− Первую рюмку он осушил за себя любимого, вторую за то, чтобы «хотелось и моглось». А вот третий тост он придумывал мучительно долго. Вначале он хотел выпить за вымерших мамонтов, чтобы мамонты не умирали. Но от этой идеи быстро отказался. Степан не любил «зеленых», а этот тост его мог связать с борцами за чистоту рек и «Химкинский лес».
− Какое мне дело до всех до них, − пробормотал Степан. − А что если выпить за Маркуса Крыми? Точно. За него: «Смерть ворогам!»
Но что-то в этот момент пошло не так: то ли горилка вошла не в то горло, то ли сам тост повел его не туда, куда надо. Редактор закашлялся и стал задыхаться. В этот момент за его столик сели двое. Одному − далеко за пятьдесят, круглолицый, среднего роста, с выраженным «пивным животом». Второму − лет двадцать-двадцать пять. Невзрачный, худой, с припухшим лицом, которое красноречиво говорило о его пагубном пристрастии.
− Героям – слава! – громко крикнул молодой, и укоризненно посмотрел на редактора.
− Слава героям! – ответил сквозь кашель Кривуля.
− Мы в пробку попали, − пояснил круглолицый, − А вы уже, мягко говоря, начали, не дождавшись!
− Не хотел привлекать внимание. Тут все пьют и едят, а я один, вдвоем с горилкой, сижу и чего-то жду, − пояснил Кривуля. – Вам штрафную!
− Поддерживаю, − кивнул головой разговорчивый мужчина. – Меня зовут Джон Ланкастер, а нашего молодого друга можете называть пастор Трупчинов.
− Как его зовут? – удивился редактор.
− Пастор Трупчинов. Так его назовут в 2014 году после расстрела «небесной сотни» во время государственного переворота. А пока он просто пастор церкви сумасшедших самоубийц.
− Церкви самоубийц? – переспросил редактор. – Она так и называется?
− Церковь последнего дня, − закатив глаза к потолку, со значением произнес пастор.
− Это одно и то же. Те, кто пойдет за ним, конченые подонки, дебилы и самоубийцы, − оборвал пастора Ланкастер.
− Извините, а вы откуда узнали о государственном перевороте? Вы предсказатель? – стал уточнять Кривуля.
− Нет. Я сотрудник ЦРУ Джон Ланкастер, − рассмеялся мужчина.
− Я сегодня читал о вас в «Пятой колонне» Маркуса Крыми. Вот только там вы были, извините за выражение, негром, − неожиданно вспомнил Кривуля.
− Это мой политкорректный двойник, теперь в ЦРУ у каждого белого агента есть свой черный двойник, для толерантности, − с пафосом произнес Ланкастер.
− Первый раз слышу о таком, − засомневался Кривуля.
− Я пошутил, − тут же отыграл назад мужчина. – Я предсказатель, экстрасенс, львовская Ванга. Моя фамилия Ющенко. Я могу предсказать твое будущее. Хочешь?
− Нет, мне так спокойнее. Извините, а как вас зовут? – уточнил Кривуля.
− Зови меня Виктор. Ланкастер – мой псевдоним. А ты тот самый знаменитый Кривуля, борец с украинским национализмом, шовинизмом и прочими негативными явлениями нашей жизни, член КПСС с 1985 года?
− Это было в прошлой жизни. Я в «Госполитиздате» тогда работал. Пришлось вступить. Сейчас осознал, исправился и примкнул. Давайте, выпьем, − предложил Кривуля.
− За примкнувших, − поднял рюмку экстрасенс.
Кривуля залпом осушил рюмку, понюхал бутерброд с салом и вопросительно посмотрел на пастора.
− А почему он не пьет? Не уважает нашу компанию или ему вера запрещает?
− Вера верой, если сил невпроворот, − процитировал Высоцкого предсказатель. – Я тебе, как коммунист коммунисту: он зашился «торпедой» вчера на год.
− Зашился «торпедой» вчера на год? − повторил Кривуля удивленно.
− Ему «торпеду» вшили от алкоголизма, что тут не понятно? – возмутился Ющенко.
− Извините, а вы что, тоже были в партии? – подозрительно посмотрел на собеседника Кривуля.
− Конечно, а что тут удивительного, у нас даже главная националистка Фараон из верных ленинцев. Время такое было. Вот, и пастор при советах был воинствующим атеистом, клеймил на собраниях своих товарищей за религиозное мракобесие, а сейчас пастор церкви последнего дня, твою мать. Так и хочется в морду дать всем этим перевертышам и предателям. Но мы отвлеклись. Нас интересует рукопись «Пятой колонны».
− Копию я сделаю, но там ничего интересного, сплошное вранье и клевета в адрес истинных патриотов Окраины, − сообщил Кривуля.
− Его надо убить! – неожиданно подал голос молчавший все это время пастор. – Он сепаратист!
− Эта реплика из 2014 года, − недовольно скривился предсказатель. – Пастор, вы ж еще недавно выступали с речами на комсомольских собраниях и митингах. Боролись с бандеровцами. И время сейчас другое – бандитское. Истинного патриота могут и пристрелить. Не надо так громко.
− А я поддерживаю, − поднял рюмку Кривуля. – За выше сказанное. Надо решить вопрос. Он единственный, кто осмелился рассказать правду о нас, о грантоедах! То есть, я хотел сказать, что он оклеветал уважаемых людей в России и на Окраине. Короче: «Смерть ворогам!».
− Неисправимые романтики, − покачал головой экстрасенс. – Все не так просто. И книга эта наделает много шума через двадцать лет, но тогда он нам будет не страшен. А вот сегодня она не ко времени. Вы меня слышите, Кривуля, рукописи не горят и не попадают в типографию. Это вредная книга, она не нужна сегодня читателям.
− Я понял! – кивнул головой Кривуля. – Мы его остановим!
Потом они пили за Окраину и ЦРУ. За колдунов и предсказателей. За афроамериканского президента США и светлое будущее независимой Окраины. А еще Кривуля требовал от экстрасенса внести изменения в «Пятую колонну».
− Я ему говорю, добавь подробности в любовные сцены, чтобы читатель мог не только увидеть, но и прочувствовать на себе все то, что вытворяют его героини в постели. А он, ни в какую!
− Гад, − поддержал Кривулю пастор.
− Что именно нужно добавить в эту книгу? – достав блокнот, спросил пьяный экстрасенс. – Диктуй. Я записываю.
− Ну, я бы хотел прочитать о том, как они это делают, сколько раз и в каких позах, − густо покраснев, сказал Кривуля.
− Молодец. Поддерживаю, − записав какое-то слово в блокнот, проговорил экстрасенс. – А ты с женой не пробовал проделать то же самое наяву?
− Я!? Нет. У меня жена бухгалтер.
− Так и запишем: жена бухгалтер, − на весь зал сказал экстрасенс. – Исправим. Советую в ванной. Два раза стоя. Помогает от головной боли.
− У меня голова не болит. Там кость, − пошутил Кривуля, и сам засмеялся.
− А у жены? – не отставал экстрасенс.
− У нее каждый день. Не сейчас. Отойди. У меня голова…
После десятой рюмки Кривуля сполз со стула под стол.
− Придется нести на руках, − сообщил экстрасенсу пастор.
− Придется, − согласился Ющенко. − Слабоват Кривуля. Да и редактор он никакой. Я бы на его месте стукнул по столу кулаком, и этому Маркусу Крыми пришел бы конец. А он телеграммы шлет в посольство: «Помогите! Спасите!».
− Слабоват, − согласился пастор, − но для «небесной сотни» сойдет. Он умрет от выстрела в спину на баррикадах.
− Ты не прав. Он не доживет до светлого будущего, − возразил Ющенко, извлекая отяжелевшее тело редактора из-под стола. – Он пить не умеет.
− Доживет. Зашьется от алкоголизма и доживет. Поехали к нему домой. Сам он никуда не дойдет, − предложил пастор.
Проснулся Кривуля в шесть утра от того, что во сне почувствовал себя лошадью, на которой кто-то скакал по прериям. Открыв глаза, Кривуля увидел свою жену, которая лежала рядом, уткнувшись лицом в подушку. Жена Кривули последние десять лет боролась с тотальным ожирением. При росте в 160 сантиметров ее вес только один раз опустился до 99 килограммов.
«Кто же по мне скакал наездницей? − удивился Кривуля. – У моей бухгалтерши чистый вес вчера был 120 килограммов. Если б она запрыгнула на меня этой ночью, то я бы просто умер. Неужели приснилось?
Кривуля толкнул жену в бок.
− Ты чего? − недовольно спросила Лариса Степановна.
− Ну, и как он? – нахмурив брови, спросил Кривуля.
− Тебя в полночь принесли домой два гастарбайтера из Львова. Я такого тебя еще не видела. Ты кого-то ругал, оплакивал.
− А он что с тобой сделал? – продолжил расспросы Кривуля.
− Кто, он? – уточнила женщина. – Их было двое.
− Ну, тот, который принес.
− Полюбил меня два раза, − перешла на крик женщина. – Я предупреждаю, еще раз напьешься с бомжами, уеду к маме во Львов! Моду взял, нажрется до поросячьего визга, приведет в дом алкашей-собутыльников и меня же потом обвиняет в измене.
− Так это что, мне приснилось, будто вы в ванной с этим Ющенко закрылись? – успокаиваясь, спросил Кривуля.
− Спи, давай. Рано еще. Они рукопись хотели забрать, а я не дала, − сообщила женщина.
− Правильно сделала. Никогда и никому не давай. Береги честь смолоду, − пробормотал Кривуля, засыпая.
− А книга мне понравилась. Я ее до утра читала. Там такая любовь, − мечтательно произнесла жена Кривули. – Мне бы такую.
Россия. Москва. Крым. Казантип. Марк Агатов. Убийство на Казантипе. Трупчинов пастор церкви самоубийц
27 июля 2015
|
