Через два дня директор издательства Македонский вызвал к себе автора «Пятой колонны». (Продолжение. НАЧАЛО ЗДЕСЬ).  − Садись, разговор есть серьезный. Кривуля на тебя докладную написал, он считает, что своим последним романом «Пятая колонна» ты хочешь пустить нас по миру. Скажи мне, только честно, положа руку на сердце, чем тебя грантоеды иноземные обидели? Ты же этих польских волонтеров просто под орех разделал. Это уже не роман, это злой памфлет на основу демократии получился. Американцы нам деньги выделяют на строительство демократического общества, а ты их мордой об стол. А со словом «толерантность» ты что сделал. Оно у тебя синонимом, прости меня господи, б-б-блядства стало. Это же какие-то Содом и Гоморра, а не Ядвига. И она у тебя не просто баба, а сотрудник ЦРУ, руководитель целого направления! Надо исправить все! Такой футбол нам не нужен! И еще, Кривуля вопрос задает, почему ты героев доводишь до постели, и все? На самом интересном месте точка! А потом уже утро, диалог любовников после ночи любви.
− А зачем подробности в механике процесса? – удивился автор. − Я ж не «Камасутру» пишу и не инструкцию по этому делу. Читатель имеет право сам дофантазировать процесс зачатия ребенка.
− Теперь, послушай меня, опытного человека, который прожил большую бурную жизнь, работая с женскими командами по гимнастике, волейболу и баскетболу, – повысил голос директор. − Так вот, народ само зачатие ребенка и беременность твоих героинь не интересует не только в книгах, но и в жизни. Лично я никогда до зачатия своих спортсменок не доводил, и если случайно получалось что-то не так, я требовал вернуться в исходную позицию. И они выполняли мою команду. Ты только представь, что бы было, если б я дал слабину и пустил процесс зачатия на самотек. Да тогда бы по стране бегало еще сто Македонских. А вот «механика процесса», как ты говоришь, меня интересовала всегда, и не только меня. Эта тема волнует большинство наших читателей, и особенно читательниц. Ну, не у всех же такая бурная фантазия, как у тебя. Кривуля мне заявил, что он свою жену-бухгалтера любит только «бутербродом сверху» раз в неделю. И что он может нафантазировать, читая твои книги? Все тот же «бутерброд»! Но это еще не все. Мне не понравился образ главного героя. Наши читательницы не станут на него медитировать, потому что это не герой, а жертва обстоятельств. Да и с Алисой он вел себя, как пацан: целовался, дрался, обнимался, но так и не овладел женщиной, как мужчина. Так не бывает.
− Я написал правду о том, что было, − неожиданно покраснел автор.
− Так это твоя история? – удивленно посмотрел на Барского Македонский.
− Моя или чужая, теперь это не имеет значения.
− И Старков – это тоже реальный человек? Свихнувшийся от любви врач-психиатр, − продолжил расспросы директор издательства.
− Более чем реальный.
− Никогда не думал, что у автора детектива могла быть столь бурная юность. У меня есть предложение: грантоедов и цээрушников убрать, а «механику процесса» расширить и углубить, как говорил на последнем съезде Михаил Сергеевич Горбачёв. А еще, эта Алиса должна стать первой женщиной санитара-студента. Эту главу ты должен написать ярко, в красках, с подробностями, чтобы наши читательницы потом всю ночь занимались с ним любовью во сне. И еще, тут тебе приглашение прислали на музыкальный фестиваль в Казантипе. Кривуля передал. Съезди, проветрись и подумай о нашем разговоре. Ты же молодой еще, перспективный писатель, ну зачем тебе на мамонта с дубиной бросаться, когда вокруг столько тем, красивых женщин и сюжетных поворотов. ЦРУ – это серьезная организация. Там не таких, как ты, ломали. На грантоедов замахнулся, а их уже десятки, сотни тысяч в стране. Это уже не дивизия, целая армия, которая по свистку из Америки тут такое устроит, президенту места мало будет! Я предлагаю «Пятую колонну» в название книги сменить на «Сумасшедшую любовь» с подробным описанием постельных сцен.
− Из этого разговора я сделал вывод, что ретроград Македонский в бандитские девяностые ввел цензуру в художественной литературе. Этим вы и запомнитесь потомкам, − с угрозой в голосе произнес автор.
− Меня потомки не волнуют! – повысил голос Македонский. – Это такие писатели, как ты, о посмертной славе мечтают. А я об издательстве нашем думаю, о чистой прибыли, о налогах, о зарплате, наконец, и о твоем гонораре! Я в этом кресле все время как на вулкане с такими авторами! Твоя задача − романы писать, а не памфлеты на ЦРУ и афроамериканского президента США.
− Стоп! Какой афроамериканский президент Америки? Это же какую травку надо курить, чтобы меня обвинять в клевете на избирателей США?! Да что там избиратели, весь американский народ. Вы подумали, о чем сказали сейчас? – неожиданно заорал Барский. – Нет, у меня в романе негра-президента США. Баба сексуально озабоченная есть, польский профессор-импотент есть, а президентом США там и не пахнет! У меня с головой все в порядке. В Америке негра президентом не выберут. Никогда!
− Никогда не говори никогда, − почесал за ухом директор издательства. – Это мне ночью приснилось. Сначала свадьба двух мужиков, а потом черный человек в «белом доме». От Кривули заразился.
− Македонский, это первый звонок. Вначале демоны во сне в гости приходят, а потом остаются в голове навсегда.
− Это не демоны, − повысил голос директор. – Это наше светлое будущее во мне проснулось. Но мы отвлеклись. В договоре с тобой записано, что ты каждые полгода сдаешь мне роман, детектив. А ты притащил памфлет!
− Какой памфлет? Это самый настоящий роман! Я вам не Ленин с Энгельсом и Достоевским, чтобы памфлеты писать! Я иронический детектив вам принес, а не памфлет!
− Кривуля в твоей писанине увидел памфлет, потому что ты про его знакомую бабу написал.
− И что это за баба?
− Ядвига Бзежинская!
− Врет Кривуля! Врет, как сивый мерин! Чтобы Бзежинская позарилась на это сексуальное ничтожество! Да в ее первой сотне – лучшие жеребцы США, Польши и Окраины были. При чем тут Кривуля с его женой-бухгалтером!? На вас она еще могла бы свой толерантный глаз положить, а на таких, как Кривуля, – ни за что!?
− Вот тут я с тобой полностью согласен, − приосанился Македонский. − Кривуля попытался опустить художественный уровень романа до своего уровня. На меня она могла бы положиться, тут к бабке не ходи! И я бы ей показал, где раки зимуют! А Кривуля не по этой части. Поэтому езжай на фестиваль, пообщайся, как говаривал Райкин, «с людями», потанцуй, музыку послушай, и как вернешься, с тебя любовный роман о твоих любимых женщинах. А эту Бзежинскую – оставь Кривуле, пусть медитирует на нее по утрам.
Барский спорить с директором издательства не стал. Предложение Македонского показалась ему не таким уж плохим.
«С одной стороны можно было посмотреть, что на самом деле там происходит, а с другой, почему бы не написать роман о своих женщинах? Без купюр. Красиво и с любовью! А грантоедов и американских шпионов можно оставить и на потом», − подумал он, покидая кабинет директора.
28 июля 2015 Крым. Россия. Марк Агатов.
Россия. Крым. Казантип. Книги Марка Агатова. Убийство на Казантипе.
|
