Главная
22.11.2024 г.
 
 
Главное меню
Главная
О проекте
Статьи, очерки, рассказы
Новости
Советы туристам
Книги Марка Агатова
Рецензии, интервью
Крымчаки Расстрелянный народ
Фоторепортажи
Российские журналисты в Крыму
Коридоры власти
Контакты
odnaknopka.ru/kolyan.cz
Реклама
Лента комментариев
no comments
Прогноз погоды
Яндекс.Погода
Марк Агатов напишет книгу о СМЕРШе Печать E-mail

 Крымчак из Смерша

Автор двух десятков книг писатель из Крыма Марк Агатов решил написать книгу  о СМЕРШе.  Корреспондент «Крымского аналитика» Мария Иванова встретилась с Марком Агатовым, чтобы поговорить о СМЕРШе,  и о его новой книге.

− Несколько дней назад вы еще сомневались в том, нужна ли такая книга. И вот, сейчас приняли решение. Что изменилось? − Изменилось многое. Меня поддержали читатели «Крымского аналитика».  Оказалось, что эта проблема волнует сегодня многих. Я приведу только один отклик.  «Те, кто старается забыть о том, что из себя представляли их предки со всеми их как плюсами, так и минусами — даже хуже тех, кто в период репрессий отказывался от своего отца, своей матери. Потому что там всё делалось под внешним воздействием и иногда не оставляло иного выхода, сейчас же это делается умышленно, вследствие внутреннего стремления в нежелании знать как своей истории, так и истории своей семьи. Ваш поступок достоин уважения! Хотя, если честно сказать, это лишь здоровая норма поведения и отношение к истории и своим предкам. Но при теперешней вечной полемике в отношении к истории это более чем поступок. Алексей Цыганков» . − А вы не боитесь, что из-за этой книги к вам станут хуже относиться коллеги-писатели, литературные генералы, издатели… − Каждый правый имеет право. Вы можете осуждать НКВД, СМЕРШ и это ваше право. Пишите, критикуйте, но не нужно было выискивать потомков этих людей. Зачем они вам? Вы хотите прилюдно оскорбить их, наказать, заставить каяться, поставить клеймо «Сын сотрудника СМЕРШ»?

 Солдат СМЕРШа
 
− Когда-то один генералиссимус сказал: «Сын за отца не отвечает!». 

− А я отвечаю за своего отца, который на улице немецкого города при попытке к бегству расстрелял военного преступника-убийцу. Этот фашист расстреливал крымчаков и евреев в Крыму. И мой отец поступил так, как должен был поступить боец  СМЕРШа. Командование признало его действия правильными. И я бы на его месте поступил также.

− Какой вы видите книгу о СМЕРШе?

− Я хочу написать книгу о солдатах СМЕРШа, о тех, кого призвали в СМЕРШ. В военное время у солдата не было выбора, где ему служить. Это офицеров целенаправленно готовили к работе в НКВДе и СМЕРШе. И это был их выбор. У рядового солдата такого выбора не было.

− Для издания такой книги нужны деньги. Вы рассчитываете на помощь спонсоров,  государства или ФСБ.

− Нет. На помощь СМЕРШа. У нас есть такая организация сегодня?

− Нет.

− Вот, мы ее и создадим. Книгу воспоминаний должны написать дети и внуки сотрудников СМЕРШа о своих родителях, дедушках, бабушках. Причем каждый соавтор  должен назвать свое имя и фамилию. Если ты чего-то боишься, то эта книга не для тебя. И деньги для издания книги о СМЕРШе не нужны. Я думаю, что среди сыновей и внуков бывших сотрудников СМЕРШа мы сможем найти и редакторов, и литераторов. Вначале, я планирую издать электронную версию книги. И если она будет пользоваться спросом, то подумаем, как издать книгу о СМЕРШе на бумаге.

В поддержку проекта «Народная книга о СМЕРШе» «Крымский аналитик» публикует очерк «Крымчак из СМЕРШа», опубликованный в книге  Марка Агатова «Расстрелянный народ».

Я жил рядом с библиотекой

Для того, чтобы стать писателем, для начала нужно было не стать… портным. Мой отец, всю жизнь просидевший за швейной машинкой «Зингер», мечтал научить своего сына хорошему, надежному ремеслу.

— Портные будут всегда, — говорил он мне в детстве. — Эта профессия тебя прокормит. Потому что людям нужно кушать, ремонтировать обувь и шить брюки. Научись ремеслу, пока я жив.

Но я не хотел быть портным, как мой отец. А он был очень хороший портной. Его знал весь город, и он мог пошить самые модные брюки любому клиенту: толстому, худому, стройному и кривому. Брюки прятали то, что не надо видеть, и «выпячивали» то, чего не было у клиента. В брюках моего отца неказистый мужичонка выглядел стройней и выше, тощий — становился солиднее, а у толстяка вместе с кривыми ногами исчезал живот. Нет, с животом ничего не происходило, он оставался на своем месте, но его теперь не было видно. Клиенты были довольны, и отец получал свои семь рублей «за пару брюк». Это были небольшие деньги, но они помогали выжить нашей семье, потому что зарплаты у портных были невелики, а мама — не работала. Она, как принято у крымчаков, родив сына и дочь, вела хозяйство и помогала отцу.

Я слушал отца, не решаясь спорить, но очень боялся на всю жизнь приковать себя к швейной машинке «Зингер». Мне хотелось быть другим, человеком из рассказов моего отца: отважным путешественником, покорителем океанов. Отец говорил, что жениться надо тогда, когда своими глазами увидишь весь мир. И приводил в пример историю английского принца, который пошел под венец, побывав в Африке, Америке и Китае.

Но я не был английским принцем и в детстве о путешествиях мог только мечтать. Я запоем читал книги о покорителях Амазонки и Северного полюса, об отважных летчиках и моряках. Я был самым активным читателем детской библиотеки имени Макаренко и бегал туда каждый день. Вечно закрытые железные ворота во двор библиотеки выходили на мою Приморскую улицу, а парадное — на главную евпаторийскую улицу Революцию. До Революции она называлась Лазаревской, но я не знал, кем был этот Лазарев и почему ее назвали его именем. Сказать по-честному, это меня особо не интересовало. А что такое Революция — я знал. Матросы в бушлатах, Зимний дворец и штыковая атака на Перекопе, во время которой был ранен в живот мой дед Яша.

Я любил слушать рассказы моего отца о войне.

Единственный бой

Для каждого крымчака история народа — это, прежде всего, история его семьи. Трагическая и несправедливая. В 1984 году мне впервые удалось опубликовать в городской газете «Евпаторийская здравница» короткий рассказ о моем отце. Назвал я его тогда «Единственный бой». В восемьдесят четвертом моей дочери был всего лишь год. Сегодня — она уже взрослый человек, писатель и журналист, пишет рассказы и стихи. А я решил вернуться в прошлое, чтобы рассказать о трагедии расстрелянного народа. В основу этого материала положен рассказ о моем отце «Единственный бой».

Все мы выросли из сказок и легенд. В детстве отец каждый вечер рассказывал мне о смелых воинах и лютых врагах земли крымской, о злых кочевниках и мудрых горцах. Но о чем бы ни была сказка, она всегда заканчивалась победой добра над злом. Верх одерживал всегда не колдун, не богатей, не хитрец, а маленький человек, бедняк, горемыка. И помогали ему любовь к земле своей и преданность людям.

А когда я подрос, отец стал рассказывать о войне. Для меня война в то время была чем-то вроде сказки. Далекой и нереальной.

Теперь моей дочери год, и скоро я ей тоже начну рассказывать сказки и истории ее деда. Мне трудно сейчас представить, как до войны на евпаторийской набережной собирались молодые люди, заводили патефон и ставили на вращающийся диск пластинки с джазом Утесова. Они купались в море, загорали и радовались жизни, влюблялись, ревновали, совершали ради любимых безумные поступки. И ничем не отличались от нас, юношей семидесятых.

Мой отец был старшим в семье и по крымчакской традиции носил имя Борух — Борис, хотя в документах ему при рождении записали другое имя — Исаак. Так и прожил он свою трудную жизнь под двумя именами. Для друзей и родных он навсегда остался Борисом, то есть первым, старшим.

В сорок первом, в первый день войны, мой отец со своими братьями пришел к военкому: «Запишите добровольцем!» Мирный портной — невысокого роста, с огромными навыкате глазами, просился на фронт. Он умел шить, но не умел стрелять. Он ловко орудовал иголкой, и совсем не умел рыть окопы… Он был сугубо штатским.

В дни ожидания отправки на фронт отец учился стрелять, ползать по-пластунски и бросать гранаты, и очень жалел, что наукой этой не овладел в детстве.

А сестрам в Евпаторию писал: «Перекоп не сдадим!». И на вопрос, нужно ли им эвакуироваться из Крыма, ответил коротко: «Поступайте, как все». Военный цензор все равно бы не пропустил «паническое письмо» с фронта.

Вначале они охраняли берег. Командование опасалось, что фашисты с моря высадят десант. А потом от черноморского берега — шли пешком к Перекопу. На рассвете их построили по отделениям и в полный рост подняли в первую атаку. Было голое поле, без холмов, без домов. Где-то там, вдали, укрепились фашисты.

Под ногами у сержанта Середы рванула мина, она разорвала его надвое, вторым шел пулеметчик Кривоносов, третьим — друг отца Саидов. Осколок попал ему в горло — и из обнаженной артерии струей била алая кровь.

Шестым шел отец. Осколки ударили в каску и руки…

В те минуты он повторял заученные на всю жизнь строки из книги о своем брате: «…Если погибну, я уверен, что мои братья добьют врага».

А потом появился фашистский танк, отец стрелял в него… из трехлинейки.

Слезы заливали глаза. Он обещал сестрам, что Перекоп фашисты не возьмут. Он, маленький портной, обещал остановить врага.

А потом, в конце войны, он узнал, что сестры его в муках погибли в фашистских душегубках. И преследовала отца всю жизнь вина за Перекоп, прорванный фронт и противотанковый ров близ Симферополя, где были захоронены расстрелянные и задушенные крымчаки.

В конце войны, в сорок пятом, отец оказался в СМЕРШе. В Военной контрразведке, название которой звучало вполне определенно: «Смерть шпионам!». Он был автоматчиком, охранял военных преступников, выводил на допросы. Этой «высокой чести» он был удостоен из-за расстрелянных родственников в Крыму. Армейские кадровики в СМЕРШ отбирали солдат из тех бойцов, кто люто ненавидел фашистов и их прислужников, у кого были личные счеты с врагом.

Отец рассказывал мне: нелюди в эсэсовских мундирах знали о том, что у солдат роты охраны фашисты убили кого-то из близких, а то и всю семью.

Мне, пацану, интересно было узнать, а пытался ли кто-нибудь из них бежать.

— Только один эсэсовец, расстреливавший людей в Крыму.

— И ты стрелял в него? — спрашивал я.

На этот вопрос отец долго не отвечал, но когда я уже сам стал отцом, услышал:

«Тот эсэсовец до суда не дожил. Следователь СМЕРШа мне говорил, что он расстреливал евреев и крымчаков в Крыму. Я конвоировал убийцу по улицам немецкого города в тюрьму, и он бросился бежать. Я открыл огонь из автомата. Стрельбу услышали проезжавшие мимо пехотинцы. Когда они подъехали, эсэсовец был уже мертв.

Мой отец никогда не говорил о священной мести врагам, заталкивавших в душегубки и расстреливавших ни в чем не виновных людей. Он был добрым, мирным человеком и, сидя за швейной машинкой, любил петь крымчакские песни, рассказывать истории из жизни расстрелянного народа. И учил он меня простым вещам: добиваться в жизни всего самому, быть смелым, не жульничать и не прощать подонков.

 Полностью электронная версия книги Марка Агатова «Расстрелянный народ» опубликована в США на сайте «AMAZON.COM».
А тем, кто отдает предпочтение традиционным книгам, изданным на бумаге, мы советуем посетить российский сайт OZON.RU 

Мария Иванова.

7 декабря 2016 года

Марк Агатов: «Я горжусь, что мой отец служил в СМЕРШе!» 

Марк Агатов напишет книгу о СМЕРШе

Фрагмент из книги Марка Агатова "Расстрелянный народ" 

Комментарии
Добавить новый Поиск
Оставить комментарий
Имя:
Email:
 
Тема:
 
Пожалуйста, введите проверочный код, который Вы видите на картинке.

3.25 Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."

 
« Пред.   След. »
Нравится
     
 
© Agatov.com - сайт Марка Агатова, 2007-2013
При использовании материалов
указание источника и гиперссылка на http://www.agatov.com/ обязательны

Rambler's Top100