Мустафа Джемилев: Я считаю себя национал - демократом

В феврале этого года в "Полуострове" (№ 4, 2003) было опубликовано интервью с председателем Меджлиса крымскотатарского народа Мустафой Джемилевым. И, надо сказать, интервью, по мнению многих читателей, включая специалистов-политологов, получилось интересным, а ссылки на него продолжают делать по сей день.

К сожалению, при публикации подготовленного материала из-за ограниченности газетной площади редакция была вынуждена опустить часть вопросов и ответов на них председателя Меджлиса. В эти дни, когда общественность Крыма и Украины отмечает 60-летний юбилей Мустафы Джемилева, каждое его слово и суждение вызывают всеобщий интерес. Поэтому мы решили предложить читателям "Полуострова" ознакомиться с неопубликованной частью упоминаемого интервью.

- Долгие годы руководство Меджлиса связывало нерешенность комплекса проблем по возвращению и обустройству крымскотатарского народа с пребыванием у власти лидера крымских коммунистов Леонида Грача. Сегодня Грача в Крыму нет, но ситуация практически не изменилась. Как это объяснить?

- Никогда руководство Меджлиса нерешенность проблемы восстановления прав крымскотатарского народа не связывало только лишь с пребыванием у власти Л. Грача или какой-либо иной отдельной личности. Мы говорили и говорим о том, что в Крыму, особенно во властных структурах автономии, по отношению к крымским татарам превалирует шовинистический настрой, выпестованный коммунистическим режимом и поддерживаемый ныне преимущественно пророссийски и прокоммунистически настроенными силами. И этот настрой, к сожалению, изживается очень медленно и с очень большим трудом. Пребывание же у власти таких людей как Л. Грач, то есть реликтов режима, ответственного за все преступления против нашего народа, лишь усугубляет положение. Возможно, вы помните, сколько шума и гневных высказываний в мой адрес было со стороны Л. Грача в прессе за то, что я однажды во время встречи с Постоянным Представителем Президента Украины в Крыму сказал о том, что во всех структурах власти в Крыму господствует преимущественно шовинистическая сволочь. Эти слова Л. Грач тогда воспринял, и не без основания, в первую очередь, в свой адрес. Я очень надеялся, что он подаст на меня в суд, и это дало бы мне возможность убедительно доказать обоснованность своего заявления, но с его стороны дальше изрыгания злобы в мой адрес и апелляции в контролируемой им прессе к "славянскому народу" дело не пошло. С уходом Л. Грача с поста главы парламента автономии политическая атмосфера действительно несколько очистилась, но далеко не настолько, насколько необходимо для конструктивного решения наших проблем. Например, согласно данным Института социальной и политической психологии Украины, если уровень межнациональной напряженности или, если придерживаться употребляемого там термина, "уровень ожидания межэтнических конфликтов", до прихода Л. Грача к власти в Крыму составлял около 20%, то к концу 1999 года этот уровень составлял уже более 60%, то есть подскочил втрое. А сейчас этот уровень опять упал примерно до 25%. Эта цифра тоже, конечно, не свидетельствует о полном благополучии (на западе Украины, например, она почти вдвое ниже), но все же прогресс очевидный.

- Вы и ваш первый заместитель Рефат Чубаров большую часть своего времени проводите за пределами Крыма. Не отражается ли это на эффективности работы Меджлиса?

- В мое отсутствие в офисе Меджлиса постоянно находится другой мой заместитель Ремзи Ильясов, который достаточно компетентен во всех вопросах. Кроме того, на местах остаются руководители всех отделов, секретариат, иные службы Меджлиса. В случае необходимости они всегда могут оперативно связаться со мной или с Чубаровым. Так что особого негатива в нашем частом пребывании в Киеве я не вижу. Наоборот, я полагаю, что наше пребывание в парламенте страны значительно укрепляет статус Меджлиса и способствует решению хоть кое-каких проблем наших соотечественников.

- Не так давно вы заявили, что "порядочные люди" из СБУ предоставили вам данные о 160 "стукачах" в среде крымских татар. Не допускаете ли вы мысли о том, что это был преднамеренный "слив" заведомо ложной информации со стороны определенных сил с целью посеять в крымскотатарском народе взаимную подозрительность и недоверие?

- Специального заявления о порядочных людях из СБУ и работающих в этом ведомстве стукачах из числа крымских татар у меня не было. Просто во время встречи с Кучмой 1 ноября прошлого года я говорил о дискриминации в приеме на работу специалистов из числа крымских татар и, в качестве одного из примеров, упомянул, что в Крымском отделении СБУ, где работает около 2 тысяч человек, как и в КГБ при советской власти, нет ни одного крымского татарина, если не считать сексотов и стукачей. И тут последовала реплика Президента: "А что, и у вас есть стукачи? Я думал только у нас…". Я и ответил, что по полученным от порядочных людей сведениям, на Меджлис регулярно "стучат" около 160 человек. То, что в народе были, начиная с царских времен и, особенно в советские годы, есть и будут стукачи - это понятно всем и от этого в народе в целом не будет подозрительности. Что касается преднамеренного "слива" нам дезинформации, то такое, конечно, различными службами и разведками довольно часто практикуется, но в данном случае это не так. Мы ведь тоже не вчера включились в политическую деятельность и подобные фокусы в отношении нас не сработают.

- Вы в общей сложности провели в тюрьмах и лагерях около 15 лет своей жизни. Говорят, что сегодня условия содержания в такого рода заведениях мало чем отличаются от условий советского времени. Не возникало ли у Вас желания использовать свой высокий авторитет и статус народного депутата Украины для исправления ситуации?

- Действительно, из тюрем и лагерей порой поступает очень удручающая информация. Мне иногда приносят письма заключенных, пронесенные тайным путем из мест заключения, в расчете, что я, как бывший зэк, скорее, чем другие, пойму их боль и проблемы. Но, к сожалению, мало что удается в этом плане сделать, хотя подобные письма у меня всегда в числе тех, которые требуют первоочередного реагирования. С удовольствием могу отметить, что несколько человек по моему ходатайству помилованы, кое у кого пересмотрены дела. Планирую при возможности посетить ближайшие тюрьмы и лагеря.

- В 1917 году на 1-м Курултае был создан исполнительный орган - Директория во главе с Номаном Челебиджиханом. Сегодня же Меджлис совмещает в себе функции и представительного и исполнительного органа. Не противоречит ли это одному из основных принципов демократии: разделению властей?

- Наша ситуация во многом отличается от той, в которой действовали Номан Челебиджихан и его соратники. У них, хотя и на короткий период, была реальная власть, свои вооруженные силы. Мы же лишь стараемся представлять и защищать интересы наших соотечественников при не нашей власти.

- Вы всегда были одним из самых непримиримых критиков закрытости советского режима. Сейчас ваши оппоненты говорят о том, что Меджлис оказался не менее закрытой системой, а отчет о его финансовой деятельности до сих пор не был представлен ни на одном Курултае.

- Можно говорить что угодно и сколько угодно, но ведь нужно еще и аргументировать. Все заседания Меджлиса и сессии Курултая, где разбирается деятельность Меджлиса и избирается его состав, проходят открыто и с участием корреспондентов многочисленных СМИ, в том числе и самых враждебных Меджлису. Национальная пресса регулярно информирует о всех рассматриваемых в Меджлисе вопросах и принятых решениях, почти о всех встречах, поездках и переговорах руководителей Меджлиса. Вряд ли еще какая-то политическая структура не только в Крыму, но и во всей Украине является более открытой, чем Меджлис крымскотатарского народа. Что же нужно еще сделать, чтобы избежать обвинений в "закрытости"? Ах да, надо еще регулярно сообщать, откуда и у кого конкретно мы берем или зарабатываем средства на свое существование.

Кстати, этим интересуются очень многие силы и органы на предмет того, как бы перекрыть нам эти источники, если они есть. Не так давно я был в гостях у наших соотечественников в Румынии. Их там несколько десятков тысяч человек, у них гарантированное представительство в румынском парламенте, депутаты от национальных общин там избираются на квотной основе, а на функционирование организации крымских татар румынское правительство ежегодно выделяет что-то около 300 тысяч долларов. А вот у нас органы в основном озабочены тем, как бы вынюхать, откуда мы достаем себе на существование, и прикрыть эти источники. Существует даже негласная инструкция, суть которой сводится к тому, что следует создавать всевозможные затруднения и при возможности закрывать те коммерческие структуры крымских татар, которые оказывают поддержку Меджлису и, наоборот, закрывать глаза на некоторые грешки тех, кто выступает против Меджлиса. Поэтому те, кто оказывает нам помощь, не просят афишировать их имена и переданные суммы.

Но вопросы по финансам чаще задают как раз не определенные службы, а некоторые соотечественники…

Если с органами все понятно, то я не очень понимаю упомянутых вами "оппонентов" или иных других людей, которые проявляют столь жгучий интерес к "отчетности" в отношении денег, к которым сами вроде бы никакого отношения не имеют. Отчитываются ведь обычно перед людьми и финансовыми органами, которые дают эти деньги, и отчеты должны сводиться к представлению доказательств того, что деньги были истрачены именно на те цели, на которые они выдавались. Те, кто нам в чем-то помогает, претензий к нам не имеют, а вот какие-то "оппоненты", которые никогда ни копейки на деятельность Меджлиса не давали, оказывается, очень хотят, чтобы перед ними отчитывались. Эти же "оппоненты" с визгливым удовольствием подхватывают любые гнусные инсинуации по поводу финансов Меджлиса, которые время от времени выбрасывают в прессу наши недруги.

Вообще, с финансами у нас примерно такая же ситуация, какая была в Национальном движении в период советского режима: тогда те, кто ни копейки не давал на Национальное движение, больше всех требовали "отчетности" и распространяли слухи о том, что делегаты в Москве ходят "на народные деньги" по ресторанам, покупают себе ковры (тогда ковры считались большой роскошью), автомобили…

У нас есть Ревизионная комиссия, которая избирается непосредственно Курултаем и не подчиняется Меджлису. Вот она и контролирует все наши дела и решения. Если она находит какие-то ошибки, то сообщает об этом на заседаниях Меджлиса, а при необходимости может вынести и на обсуждение Курултая.

- Один из ваших ближайших сподвижников Ильми Умеров в интервью нашей газете сказал, что он - не демократ. А вы себя считаете демократом?

- Ильми Умеров очень часто выступает на заседаниях Меджлиса и на сессиях Курултая со взглядами и предложениями, которые не разделяются большинством. Иногда ему удается добиться принятия тех решений, которые он отстаивает. Но если принимается иное решение, в том числе и прямо противоположное его взглядам, он беспрекословно выполняет эти решения. Это и есть признак демократичности человека. А то, что он считает себя не демократом, а как-то иначе, то это его дело. Гораздо хуже, когда люди бьют себя в грудь, называют себя самыми последовательными демократами, но "демократами" остаются только до тех пор, пока принимаемые решения полностью совпадают с их личными взглядами и умозаключениями, а если нет, то пускаются в "оппозиционеры". Я считаю себя национал-демократом.

- В 1997 году, выступая на встрече с преподавателями и студентами Крымского государственного индустриально-педагогического института, вы назвали своим политическим кумиром Шамиля Басаева. Если бы этот вопрос вам задали сегодня, как бы вы на него ответили?

- Заданный мне тогда вопрос и мой ответ были несколько иными. Студенты не спрашивали у меня о кумирах. Вопрос, насколько помню, был примерно такой: "Вы встречались в своей жизни со многими президентами, очень известными политическими и общественными деятелями. Встреча с кем из них произвела на вас наибольшее впечатление?". Я действительно ответил кратко "С Шамилем Басаевым", не уточняя, что именно в нем произвело на меня наибольшее впечатление. А произвело большое впечатление то, что он разительно отличался от того портрета монстра-террориста, каким его рисовала российская пресса. На самом деле он оказался очень интеллигентным, скромным и даже каким-то стеснительным человеком. И прощальные пожелания у него к нам, вопреки ожидаемым воинственным призывам присоединиться к джихаду, были примерно такие: "Дай Аллах, чтобы на вашу землю не пришла война!".

- Какие книги повлияли на становление вашего характера? Когда вы пристрастились к чтению?

- Скажу откровенно: я в школе плохо учился. Мне давались хорошо только история и литература. Я, кстати, очень хорошо декламировал стихи - "Бородино" М.Лермонтова и все остальное, что было в школьной программе. И всегда на различных школьных вечерах мне обязательно поручали прочесть какое-то стихотворение с выражением, у меня это получалось. Но особое пристрастие к книгам у меня появилось под влиянием брата Анафи, который очень много читал. Как-то так получилось, что детских книг я практически не читал. Сказки любил - хотелось, чтобы в жизни было как в сказке, с хорошим концом, с волшебством. Но почему-то мы все очень быстро стали взрослыми. Крымскотатарские дети вообще очень отличались от других детей, все были по сравнению с другими более серьезными что ли. Я, например, с 6 лет работал пастухом. Мы с братом пасли соседских коров и, зарабатывая 60 рублей в месяц, были очень горды своей самостоятельностью, тем, что помогаем родителям как можем. Меня с детства потянуло на более серьезные книги, в основном, под влиянием старшего брата. У Анафи был аналитический ум, и он мне многое комментировал и объяснял.

- Правда, что у вас дома есть музей?

- Это - идея жены. У меня на мансарде есть большая такая комната, и она устроила там нечто вроде музея. Собрала там награды и все такое. Там приёмник, который мне подарил Андрей Сахаров, когда я в ссылке жил, халаты почётного доктора университетов Сельджукского и Гебзе, решения городских муниципалитетов о том, что я - почётный гражданин такого-то города, медаль Нансена… Ну всё такое. Так я ей говорю: "Слушай, жёнушка, музеи-то делают после смерти. Что это ты?" А она мне говорит: "Так ведь когда это будет?!… Нет уж, лучше давай я это сейчас сделаю". И вот, когда к нам гости приходят, она их водит наверх. Но вообще я против того, чтобы создавались музеи, памятники, назывались улицы в честь людей, которые еще живы. Как-то решили в одном городе Турции открыть парк имени Мустафы Джемилева и водрузить еще там мой бюст. Приехали ко мне скульпторы, фотографы - снимают меня со всех сторон, обмеривают… На следующий день я пожаловался известному профессору Невзату Ялчинташу. Говорю ему: "Ну, как же так. Ведь обычно решения о памятниках и прочем подобном принимают лишь после смерти. Может быть, я за остаток своей жизни натворю столько пакостей и глупостей, а потом вам придется демонтировать памятники. Нерациональный труд какой-то…" А он мне спокойно отвечает: "Ты за это не беспокойся. В этом случае мы под памятником сделает запись, что этот человек до такого-то года был хороший, а потом натворил такое-то…"

- Мустафа-бей, вы - азартный человек? Известно, что вы увлекаетесь нардами…

Нарды дают возможность как-то отвлечься… Я до известного предела азартный. Но умею контролировать себя. Если, скажем, играю, ставлю себе границу: во столько-то мне надо закончить, или я могу проиграть вот до такого предела. На этом я останавливаюсь. Но в целом, в общем-то, наверное, азартный.

- А на вашей политической деятельности это как-то сказывается?

- Нет, политика - это совсем другое. Здесь надо все-таки более трезво рассуждать. Ну, если хочется, скажем, крепко выразиться, думаешь, во что это может вылиться.

- Когда у Анатолия Карпова спросили, чем бы он занялся в этой жизни, если бы не было шахмат, он ответил: «Тогда бы я их придумал». Если бы не было политики, чем бы вы занялись?

- Я думаю, что какой-нибудь исследовательской работой в гуманитарной сфере. Например, меня очень увлекает история.

"Полуостров", №41, 14 - 20 ноября 2003 г.