Скелет в спортивной куртке и колода карт
В Алуште долгое время рассказывали жуткие легенды о страшной находке — скелете, в кармане спортивной куртки которого лежала колода карт.
Неказистый мужичонка, почувствовав во мне благодарного слушателя, выпросил бокал пива и, размахивая руками, стал рассказывать историю о карточном шулере, которого подвели крапленые карты.
— Фарт ему шел всю ночь, а под утро проигравшие усекли, что карты-то крапленые. Вывезли шулера в лес и ногами забили до смерти. А чтоб другим было неповадно жульничать, положили колоду крапленую в карман убиенному и зарыли его в кучу гравия.
Попытки узнать в тот день подробности в милиции ни к чему не привели. Дежурный, повертев в руках мое журналистское удостоверение, сообщил, что в действительности обнаружили два скелета недалеко от Алушты. Кто эти люди и как их убили — неизвестно. А усатый старшина доверительно сказал:
«Висяк стопроцентный. По этим скелетам не то что убийц — потерпевших не установишь».
Сказать по правде, я тоже не верил, что милиции удастся раскрыть это загадочное убийство. Колода карт, спортивная куртка и золотая цепочка — не слишком много улик. Да и само убийство, судя по останкам погибших, произошло года три назад.
Мой давний друг, из бывших сыскарей угрозыска, а ныне — пенсионер, как всегда, позвонил среди ночи и радостно сообщил:
— Тут алуштинские скелеты заговорили! Занимательная история получилась. Только уговор: назовешь ты меня, как повелось, Хиипон — «Хорошо информированный источник, пожелавший остаться неизвестным». Не люблю, понимаешь, давать показания коллегам.
На следующее утро мой собеседник уже блаженствовал в одном из уютных подвальчиков в Симферополе:
— Так вот, по поводу наперсточников и трех покойников.
— Почему трех? — удивился я. — Под Алуштой прошлым летом нашли только два скелета.
— Был еще и третий покойник...
Все началось с того, что директор совхоза «Таврида» надумал засыпать щебнем грунтовую дорогу у села Кипарисного. Послал туда экскаваторщика и водителя КамАЗа.
Щебенку решили возить не с карьера, а с ялтинской дороги: лет пять назад щебень завезли туда для ремонта дороги, да так и оставили.
Начав бодро загружать КамАЗ, экскаваторщик не придал значения каким-то костям, неожиданно появившемся в ковше. А когда подъехал второй самосвал, ошеломленный экскаваторщик увидел выкатившийся из кучи гравия человеческий череп.
О страшной находке рабочие сообщили в сельсовет. Прибывшие к вечеру оперативники обнаружили в куче щебня два скелета и почти полное отсутствие каких-либо улик. Да-а... Попробуй определи, кто кого и за что. Скорее всего, это убийство осталось бы нераскрытым, если бы бдительный экскаваторщик не поленился перелопатить уже отвезенный щебень. Там-то и нашел он полуистлевший паспорт на имя Шишкова Ильи Матвеевича, 1972 года рождения. Жителя города Киева. Это была единственная улика.
Оказалось, что хозяин документа уже отбывает наказание за убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны. Около месяца алуштинские сыщики пытались добиться от него признания, но Шишков на допросах твердил одно и то же: паспорт потерял, в Алуште не был. Почему документ оказался на месте убийства — не знаю.
Делом этим заинтересовались в прокуратуре Крыма, и его принял к расследованию старший следователь по особо важным делам Владимир Моломин, тот самый, что в свое время «раскрутил» банду Бабака.
Каким образом ему удалось «разговорить» подозреваемых и собрать доказательства по этому, казалось бы, безнадежному делу, говорить не буду. Но как бывший «опер» скажу, что размотать клубочек было совсем не просто... Попади дело другому следователю — «висяк» стопроцентный.
Хиипон на минуту умолк.
— Так кто же убил этих двоих? — не удержался я. — Слухи ходили, что мужик был шулером и попался с краплеными картами.
— Карты здесь ни при чем, — продолжил Хиипон. — Но так или иначе — убийство связано с игроками. Я тебе уже говорил, что убитых было трое. Тем летом в Крыму была популярна игра в наперстки. На полуостров съезжались жулики со всех уголков бывшего Союза. «Лохотроны» ставили на вокзалах, рынках, пляжах. Дураками страна богата. Фрайерам хочется быстро разбогатеть. Что может быть проще — угадать, под каким наперстком лежит шарик? Сорвал банк — и гуляй по кабакам!
Наперсточники отлавливают; «азартных Парамош» из толпы зевак. Дадут разок выиграть, а потом понеслась душа в рай, а ноги в милицию. До трусов азартного фрайера разденут. Это азбука. Писано уж о наперсточниках в газетах... Да видать, только умные учатся на чужих ошибках, а дураки все больше на своих.
Короче говоря, в августе Алушту осчастливила своим посещением киевская бригада наперсточников. Дела у них шли неплохо. Азартные Парамоши не скупились — швыряли на кон честно заработанные деньги, а проиграв, пытались качать права, угрожать наперсточникам. Но это без пользы. У киевской бригады был договор с местной братвой.
Гастроль эта не предвещала ничего плохого наперсточникам, если б не свалился на их голову землячок Вячеслав Божич. Ходил он по Алуште на костылях: перед отъездом на курорт сломал ногу. Работал, говорят, под крутого. Говорил, что в Киеве у него все схвачено.
Среди наперсточников тоже был такой борзый — Серега Панасюк. И хоть о мертвых не принято говорить плохо, но из песни слов не выкинешь. Около 18 часов, изрядно выпив, земляки завели разговор на тему: «Ты меня уважаешь?» Очевидцы говорят, что Панасюк сам нарвался, оскорбив Божича, и тот, не долго думая, выхватил нож и всадил его Панасюку в живот. Наперсточники тут же вырвали из рук Божича костыли и разломали их у него на голове. После чего отвезли своего дружка в больницу. Вслед за ним в приемный покой привезла сожительница Божича, которому оказали первую помощь, и он ушел.
А Панасюк умер через несколько часов на операционном столе. Узнав об этом, наперсточники решили разобраться с Божичем. Подогнали к дому, где снимал он комнату, две машины и предложили поехать с ними. Божич не знал, что Панасюк умер, и отправился на разборку с наперсточниками. Ольга Вальчук не стала бросать в беде своего сожителя и поехала с ними.
Выехав за город, машины остановились на пустынной дороге недалеко от села Виноградного. А дальше случилось то, что должно было случиться. Божич перед наперсточниками не покаялся и стал винить во всем Панасюка, заявив при этом, что поступил правильно, так как тот сам затеял драку. И пригрозил дружкам потерпевшего, что если они его тронут, то в Киеве с ними разберутся.
Это были его последние слова. Божича сбили с ног и кухонным ножом нанесли около десятка ударов. Причем били ножом все участники трагедии. Таким образом бандиты решили повязать всех кровью. Стоявшая недалеко от места убийства Ольга Вальчук бросилась на помощь своему сожителю, но ее сбили с ног и нанесли несколько ножевых ранений, от которых женщина скончалась на месте.
Преступники засыпали трупы щебенкой и собрались уезжать, как вдруг один из наперсточников — Илья Шишков, заявил дружкам, что в суматохе выронил паспорт. К месту убийства преступники подогнали машину и при свете фар стали его искать. Но это им не удалось. На следующий день киевские гастролеры покинули Алушту и вернулись в Киев.
Вот такая история произошла в солнечной Алуште. Сейчас по этому делу арестовано четыре человека. Илья Шишков через два года после кровавой драмы был осужден киевским судом за убийство при превышении необходимой обороны. В симферопольское СИЗО он доставлен из колонии поселения. Его друг Юрий Пирог, ранее дважды судимый, также арестован в Киеве. Здесь же дожидаются суда два алуштинца — фотограф Михаил Дудниченко и агент по маркетингу ООО «Легенда» Константин Секаев. В отношении остальных подозреваемых дело выделено в отдельное производство.
Я выключил диктофон.
— А говорят, что следователи не умеют работать, — пробурчал Хиипон на прощание. — Будешь писать — отметь обязательно: это был стопроцентный «висяк».
Через несколько месяцев Верховный суд Республики Крым поставил последнюю точку в этом нашумевшем деле. Михаила Дудниченко осудили к 13 годам лишения свободы, Юрия Пирога — к десяти годам, а Илью Шишкова — к пяти.
Уже после того как приговор вступил в законную силу, я встретился с Владимиром Моломиным в его уютном кабинете с традиционной пишущей машинкой на столе. Вежливый, интеллигентный, Владимир Андреевич совсем не похож на грозного следователя, умудряющегося раскрывать самые запутанные преступления, а о своей работе говорит очень сдержанно и то, что ему пришлось отправить за решетку первую настоящую крымскую банду — Бабака, и раскрыть тайну двух скелетов, не считает чем-то особенным. Владимир Моломин сказал корреспонденту на прощание, что просто выполнял свой долг.

вверх

Двойной наезд на предпринимателя
Закончился гибелью двух авторитетов и арестом следователя
Долгое время я пытался получить хоть какую-нибудь информацию о ходе расследования уголовного дела о мошенничестве в Керчи. Однако мой давний знакомый — следователь по особо важным делам прокуратуры АРК Владимир Моломин — уходил от разговора. Известно было лишь то, что по этому делу проходит майор милиции и адвокат.
— Слишком серьезные ходатаи были у подсудимых, — говорит Владимир Моломин, — да и сами преступники-юристы не простили бы ошибок следователю, поэтому пришлось ход расследования засекретить...

Дела давно минувших лет
Эта история началась в далеком 1991 году. В Керчи одним предприимчивым человеком было создано малое предприятие “Спутник”, учредителями которого стали рыбколхоз “Знамя коммунизма” и коллектив предприятия, состоявший из 15 человек.
В течение четырех лет люди спокойно работали, и ни одна из криминальных группировок к ним никаких претензий не предъявляла. Бизнес МП “Спутник” приносил хороший доход. В 1995 году об этом узнали рэкетиры и в феврале предложили свою “крышу”. На переговоры к директору МП “Спутник” Бабкину приехал лидер одной из группировок, известный в Керчи под кличкой Кета. Авторитет заявил, что они посоветовались с братвой и решили, что МП “Спутник” будет контролироваться фирмой “Победит”, т.е. им, Кетой, и они должны делиться с ним прибылью, проще говоря, платить дань. А если Бабкин не согласится, то у него будут большие неприятности.
В милицию Бабкин жаловаться не пошел, так как был наслышан о неформальных связях правоохранителей с бандитами, но и платить не стал, заявив новоявленному Робин Гуду, что у его МП нет доходов.
Кета был готов к таким объяснениям и потребовал от Бабкина кое-что из имущества. Он забрал у предпринимателя ВАЗ-21063 со всеми документами. Причем возиться с переоформлением автомашины не стал и через две недели оповестил Бабкина, что “Жигули” сгорели и он может их забрать в районе Генеральских пляжей. Это был первый материальный ущерб, понесенный предпринимателем. Восстановить автомобиль было невозможно. Бандиты облили его бензином и подожгли, видимо, умышленно. Через две недели Кета вновь навестил Бабкина и забрал у него ВАЗ-21093 для своих бандитских нужд. Но на этом беды предпринимателя не закончились.

Из материалов уголовного дела. Показания Бабкина
“...В марте 1995 года меня встретили на красной “девятке” боевики Кеты и отвезли в офис “Победит”, который располагался в здании керченского быткомбината. Вместе с Кетой в помещении находился Быков, бывший работник милиции, четверо неизвестных мне мужчин, а также бандиты по кличке Негр, Дзот и лидер преступной группировки Грифон со своими телохранителями.
Грифон подошел ко мне и сказал, что “их братва” решила наложить на меня дань в 200 тысяч долларов США.
Мне это показалось просто нелепостью. Я спросил у Грифона, откуда они взяли такую сумму, в связи с чем Грифон вежливо так подметил, что я несправедливо отнесся к своему бывшему работнику Мафиору, который сидел тут же, понурив голову, и ничего не говорил. Мафиор, собственно, сам неимущий и прислуживал бандитам. Но тогда он сидел и молчал. Я понял, что Мафиор — это просто повод, чтобы с меня что-то требовать. Грифон также сказал, что нужно керченской братве помогать: им нужно закупить оружие, бронежилеты, автомашины, а то ведь их могут прибрать к рукам симферопольцы, а они хотят быть самостоятельными. У них должна быть самостоятельная “республика Керчь”, или я не патриот города... Грифон говорил, что с ними надо делиться бескорыстно, и приводил пример, что его личный ресторан принадлежит не ему, а всей братве, поэтому и МП “Спутник” должно принадлежать всем, т. е. братве, а все, что есть у всех, то будет и моим. Естественно, такая психология меня не устраивала... Я стал объяснять, что у меня нет таких денег. Тогда Грифон потребовал передать им имущество МП “Спутник”.
У меня был при себе портфель-дипломат. От меня потребовали открыть его, но я отказался. Тогда Быков взял дипломат, положил на стол, открыл его и, обнаружив там технический паспорт на автомобиль БМВ-525, вытащил его и сказал: “А вот и тот самый БМВ”... Я понял, что Быков был в курсе всех дел бандитов и знал, чего они от меня хотят... После этого я уже этот техпаспорт не видел.
Автомобиль БМВ-525 я купил в 1994 году в Бельгии в г. Брюсселе за 19 тысяч долларов... Я этой машиной очень дорожил, на то время машин такого класса в Керчи практически не было. Когда Быков вытащил техпаспорт, я понял, что автомобиль у меня заберут. Меня “мариновали” в офисе целый день. Грифон вежливо, настойчиво, с издевками требовал от меня собственноручно написать на листе, какое имущество я им передаю, раз у меня нет запрошенных 200 тысяч долларов. Я отказывался писать. Кета и Грифон мне прямо угрожали, что они сейчас же вывезут меня за город и расстреляют... В конце концов, они вынудили написать, какое имущество я якобы безвозмездно передаю братве... Я переписал грузовые автомашины МАЗ, КРАЗ, КАМАЗ, коттедж предприятия “Спутник” по ул. Бахчевой, 37. И, наконец, записал и свой любимый личный автомобиль БМВ-525. Листок с перечнем указанного имущества у меня сразу же забрал Грифон».
На следующий день все имущество было переоформлено на бандитские фирмы, а БМВ-525 на имя Грифона в нотариальной конторе. В керченскую милицию Бабкин обращаться за помощью не стал. Он быстро собрал свою семью, переехал в Киев и уже там обратился в МВД Украины.
Месяца через два сотрудникам милиции удалось вернуть похищенные у Бабкина грузовые автомобили и документы на коттедж, и только БМВ долго не удавалось отыскать. Грифон переоформил машину на имя матери Кеты, а та в свою очередь выписала доверенность на пользование автомашиной своему сыну.
Дальнейшие события до сих пор покрыты мраком тайны. Известно лишь, что через некоторое время в Киеве был задержан Грифон, который, признав факт вымогательства, пообещал милиционерам вернуть БМВ хозяину, если его отпустят и Бабкин заберет заявление.
Грифон свое обещание сдержал. После того как Бабкин забрал заявление о вымогательстве, в Киев приехали боевики Грифона. Они повезли Бабкина в одну из нотариальных контор. Взяли его паспорт и очень быстро оформили доверенность на его имя. Доверенность была подписана Кетой. С помощью работников милиции Бабкин снял машину с учета в Керчи и пользовался своим автомобилем до дня ареста.

вверх

Кета подписал доверенность через пять дней после своей смерти
Развязка этой истории произошла в октябре 1998 года. В 6 часов утра Бабкин заметил возле своего дома белую “девятку” с киевскими номерами. Поднявшись на шестой этаж, Бабкин позвонил в дверь своей квартиры, но войти туда ему не дали. К нему подбежал молодой мужчина, схватил за руку и втолкнул в лифт. На первом этаже незнакомец показал Бабкину какую-то бумагу и сказал, что это санкция на арест. Однако в милицию Киева его не повезли. Машина выехала за город. На Бабкина надели наручники и... повезли в Керчь. По дороге Бабкин рассказал задержавшим его сотрудникам уголовного розыска историю, приключившуюся с его машиной БМВ. Особо внимательно слушал этот рассказ водитель “девятки”, который в недавнем прошлом был личным водителем преступного авторитета Кеты. Именно он на красавице БМВ возил по делам братвы Кету и очень сожалел о том, что ее выкрали со стоянки в Керчи неизвестные преступники. Вместе с ним в Киев приезжал и Быков — в прошлом сотрудник отдела по борьбе с оргпреступностью керченской милиции, переквалифицировавшийся впоследствии в адвоката.
Арестованный предприниматель надеялся, что в милиции быстро разберутся с его делом и выпустят на свободу. Однако совсем другие цели преследовали Быков и следователь керченской милиции Ройтар.
Оказалось, что автомобиль БМВ с 1995 года находился в розыске. О его краже заявила мать криминального авторитета Кеты, к тому же на доверенности, которую в Киеве оформляли люди Грифона у нотариуса, красовалась подпись убитого за пять дней до этого неустановленными преступниками Кеты. Первые дни после ареста следователь Ройтар старался убедить Бабкина, что он совершил преступление, организовав похищение своей собственной автомашины у рэкетира. Предприниматель считал обвинения абсурдными. Лишь на пятый день он понял, что ошибки никакой не было, и следователь знал, что делал.

Из материалов уголовного дела:
“Дней через пять после моего задержания следователь вызвал меня в следственную комнату керченского ИВС, туда же зашел и адвокат Виктор Быков. Увидев меня, он сказал: “Знаю, в каком ты положении. Но ты помнишь, что должен был НАМ 200 тысяч долларов и так и не отдал их, и имущество забрал... А вот сейчас придется раскошелиться... Для начала пусть пригонят твою БМВ из Киева, а потом разговор продолжим...”
После этой встречи Бабкину стало ясно, что с него просто вымогают деньги и следователь заодно с Быковым. С каждым днем давление на незаконно арестованного человека возрастало. На его жалобы никто из руководителей керченской милиции и прокурор города должным образом не отреагировали. А Быков в нарушение установленных правил то и дело в присутствии следователя вел “душеспасительные беседы” с Бабкиным. Вначале он требовал 200 тысяч долларов, потом сумму постепенно снизил до 25 тысяч. В конце концов родственники Бабкина решили внести залог за его освобождение из ИВС. Помогла и киевская фирма “Транссервис ЛТД”, где работает Бабкин. Однако в кабинете следователя стало ясно, что деньги эти оформляют “в качестве погашения нанесенного ущерба” за автомашину БМВ. Полтора часа в присутствии многочисленных свидетелей пересчитывал 90 тысяч гривен адвокат Быков. Удостоверившись, что сумма совпадает, он уложил деньги в полиэтиленовые пакеты и... покинул здание милиции. “Потерпевшая” — мать убитого криминального авторитета Кеты — этих денег так и не получила, да она собственно и не требовала их и лишь выступала здесь в роли молчаливого статиста.
Вскоре Бабкину изменили меру пресечения на подписку о невыезде.
Вернувшись в Киев, тот пожаловался на керченских правоохранителей в Министерство внутренних дел...
Только обвинительное заключение по этому делу занимает более полутораста страниц. Я не буду анализировать до суда собранные по делу доказательства. Но следует отметить, что прокурором г. Керчи в 1995 г. по заявлению Бабкина возбуждалось и уголовное дело по факту вымогательства у него имущества, в том числе БМВ-525, Кетой и Грифоном. Но о результате следствия по этому делу могут свидетельствовать два следующих документа, смысл которых таков:
22 июня 1995 года... возбуждено уголовное дело по факту умышленного убийства Кеты, который состоял на учете в УБОП по г. Керчи в роли лидера преступной группировки вымогателей под прикрытием МЧП “Победит” с офисом в Доме быта... Через год, 5 августа 1996 года, было возбуждено уголовное дело уже по факту убийства еще одного участника событий — Грифона. Оба уголовных дела приостановлены в связи с тем, что следствию не удалось установить убийц, расправившихся с керченскими авторитетами.
В Керчи поговаривают, что их гибель, возможно, связана с вымогательством и чудесным возвращением БМВ-525, этот конфликт между авторитетами и мог привести к разборке. Так это или нет, — покажет время. А пока скамья подсудимых ожидает в одном из районных судов следователя Ройтара и адвоката Быкова. Их обвиняют в мошенничестве и еще по четырем статьям Уголовного кодекса. На этом процессе должны будут выступить более сорока свидетелей.

Милиционер ограбил банк
Это было, пожалуй, одно из самых громких дел в Евпатории в 1997 году. Неизвестный проник в помещение евпаторийского отделения акционерного банка «Крымкредит», зарезал сотрудника милиции и вынес два металлических ящика, в одном из которых находились 5,5 тысячи гривен и 379 долларов США. Долгое время преступника установить не удавалось. И вот недавно Верховный суд республики Крым поставил точку в этом загадочном деле.

вверх

Убийство на улице Гагарина
5 августа 1997 года на станции «Скорой помощи» мне рассказали о кровавой драме, разыгравшейся минувшей ночью в помещении банка «Крымкредит». Я поспешил на место происшествия. Тенистая улочка имени Гагарина в это утро была на удивление многолюдна. У самого здания банка, в котором раньше располагалось швейное ателье, стояло оцепление. Дорога была закрыта для движения автотранспорта, и в помещение никого не впускали. Вездесущие мальчишки рассказывали, что ночью на банк напали бандиты, зарезали милиционера и увезли сейфы с деньгами и документами.
На слове «документы» делал ударение один из местных предпринимателей, живущий неподалеку. По его версии, банкиры сами зарезали охранника и унесли ящик с финансовой документацией, чтобы избежать проверки.
Сами же работники банка комментировать слухи отказывались. Достоверно было известно лишь то, что рано утром в банк пришла уборщица, позвонила в дверь, но дежуривший внутри милиционер ей не открыл. Женщина сообщила об этом руководителю банка.
Вскрыв дверь, в помещении обнаружили убитого милиционера. Замки оказались целыми.
Исполнявший в то время обязанности прокурора Евпатории Владимир Яновский был краток: «Охранник, судя по всему, был знаком с убийцей. В нарушение инструкций он впустил его в помещение, после чего подвергся нападению».
О том, что охранник выходил из банка на крыльцо перекурить около десяти вечера, рассказали свидетели, но вот с кем он мог разговаривать и кого впустил — никто не видел.
Понятно, что сыщики с первых часов расследования этого дела особое внимание обратили на знакомых и друзей убитого сотрудника милиции. Проверяли весьма тщательно и его коллег — сотрудников отдела государственной службы охраны. Некоторых задерживали и допрашивали. Однако получить какую-либо достоверную информацию о возможных убийцах и грабителях не удалось.
Занимались участковые и отработкой территории. Из банка вывезли два весьма тяжелых металлических ящика. Однако громоздкий груз обнаружить на первых порах не удалось. Никто не слышал ночью грохота металла. Преступники должны были непременно вскрыть ящики.
Через несколько дней похищенные сейфы обнаружили недалеко от места преступления, на пустыре. И опять никто из соседей не видел и не слышал, когда эти ящики привезли. Не видели они и «посторонних» машин.
Один из следователей прокуратуры обвинял милицию в плохой работе. Он требовал тщательнейшим образом проверить всех жителей микрорайона. Участковые рапортовали, что проверка проведена, но ничего выяснить не удалось. Так это самое громкое евпаторийское преступление попало в разряд «глухарей».
Правда, сотрудники уголовного розыска продолжали поиск преступников. Надеялись они и на то, что «засветится» похищенный у охранника пистолет «ТТ».

вверх

Опасная улика изобличила убийцу
Три года убийце удавалось скрываться от правоохранителей. Да и после его задержания вряд ли бы удалось раскрыть этот «сухарь», если бы во время обыска у подозреваемого в другом преступлении не обнаружили пистолет «ТТ» и наручники, похищенные у убитого охранника в банке «Крым-кредит». Убийцей оказался бывший сотрудник милиции, 30-летний Виктор Ващенко.
В 1997 году он, как и погибший милиционер, работал в отделе охраны Евпаторийского ГО ГУ МВД Украины в Крыму. Знал, что из-за ремонта банк «Крымкредит» в Евпатории охраняется только одним сотрудником милиции, а сигнализация там отключена.
Однако войти в банк и обезвредить сотрудника милиции — это только пол-дела. Предстояло еще вскрыть сейфы. А ключей от них у охранников не было, и в банке их не оставляли. Тогда Ващенко и придумал до гениальности простой план. Он решил увезти сейфы из банка... на самой обычной тележке. Благо жил он в нескольких кварталах от здания банка.
Правда, на суде о своих планах Ващенко не говорил. Он напирал на то, что напал на своего коллегу якобы из-за того, что тот стал требовать у Ващенко деньги за... анашу.
Из показаний на суде Виктора Ващенко:
«4 августа 1997 года около 20 часов я проходил мимо банка и увидел у входа Павлова (фамилии потерпевшего и свидетелей изменены), который находился на дежурстве. Мы постояли, поговорили, покурили сигареты с марихуаной, а затем я попросил Павлова впустить меня в здание, чтобы сходить в туалет. Когда находились в здании, Павлов потребовал с меня 20 гривен за сигарету с наркотиком, которой когда-то угощал. Между нами произошла ссора. Мне показалось, что Павлов хочет достать пистолет, и тогда я ударил его ножом в бок. После этого началась борьба и драка. Сколько и куда я нанес Павлову ударов ножом — не знаю. Вскоре он перестал сопротивляться... и я решил добить его, накинув какую-то веревку и затянув ее на шее. После этого и возник умысел совершить кражу денег в банке. Я прошел в хранилище, взял два металлических ящика и на тачке увез их домой, там вскрыл, забрал инкассаторскую сумку с деньгами, а ящики вывез на пустырь. Уходя из банка, забрал у Павлова пистолет и наручники, два магазина с патронами в количестве 16 штук. Все двери закрыл на ключ».
Однако судьи в версию Ващенко не поверили. Во-первых, свидетели в один голос утверждали, что Павлов наркотики не употреблял и в курении анаши замечен не был. Во-вторых, нападение на охранника убийца совершил неожиданно, и тот не пытался достать пистолет, а лишь защищался руками, о чем говорили порезы на ладони правой руки потерпевшего.
Скорее всего, Ващенко удалось проникнуть в банк, используя надуманный предлог. Причем к преступлению он тщательно подготовился, знал, что накануне была сдана крупная сумма денег и инкассаторская сумка должна была храниться в одном из металлических ящиков. Продумал убийца и способ вывоза сейфов из банка...
На первых порах его план был выполнен безукоризненно. А вот впоследствии преступника погубила жадность. Мало того, что он хранил у себя дома опасную улику — пистолет «ТТ», похищенный после убийства у своего бывшего коллеги, но и довольно часто использовал это оружие по прямому назначению.

вверх

Бывший мент грабил «менял»
Ващенко почему-то недолюбливал «менял». Уж чем они перед ним провинились, теперь, наверное, никто и не узнает, но так получилось, что свое второе преступление он совершил в отношении «инкассатора менял».
Через два года после убийства милиционера уволившийся из органов Ващенко решил поправить свое финансовое положение и стал присматриваться к местным обменщикам валюты. Этот подпольный бизнес в Евпатории хорошо организован. Кроме тех, кто стоит на точке, предлагая услуги по обмену денег, есть еще и те, кто выполняет роль «инкассаторов», собирая валюту у менял в конце «рабочего дня». К одному из таких «инкассаторов» и стал присматриваться бывший милиционер.
Из показаний Ващенко:
«В конце августа 1999 года, проезжая по улице Некрасова, я заметил парня на автомобиле ВАЗ-21099, который был возле обменных пунктов. Я понял, что парень занимается транспортировкой денег, и решил ограбить его, для чего проследил, где он живет и где бывает».
Милицейский опыт оказался весьма кстати для новоявленного грабителя. Дождавшись, когда «инкассатор» с деньгами будет садиться в свой автомобиль, чтобы отвезти их в обменник, Ващенко подскочил к нему и под угрозой оружия забрал деньги. А потом сел в его «Жигули» и покинул место происшествия. Однако долго кататься по городу на угнанном автомобиле не рискнул. Заехав в один из дворов по улице Фрунзе, грабитель раскурочил автомобиль, вырвав из него панель от аудиомагнитофона, забрал себе радиотелефон и другое имущество и отправился домой. «Улов» был неплохим — 32.860 гривен. На эти деньги можно было безбедно жить несколько лет. Но Ващенко уже не мог остановиться. 15 тысяч гривен он одолжил своему знакомому, ранее судимому Леонову, который якобы собирался открывать свой бизнес, а сам продолжал высматривать новую жертву. Через два месяца он приметил на рынке ВАЗ-2199, хозяин которого торговал спорттоварами.
28 ноября 1999 года после тщательного изучения поведения будущей жертвы Ващенко рано утром подошел к гаражу, где предприниматель ставил на ночь автомобиль и, дождавшись, когда тот выведет его за ворота, направил на него пистолет. Однако предприниматель груженную товаром «девятку» отдавать не хотел и от машины не отходил. Тогда Ващенко выстрелил ему под ноги, демонстрируя серьезность намерений.
Предпринимателю ничего не оставалось делать, как смириться с потерей собственности. Разбойник сел за руль автомашины и поехал домой, где разобрал авто на запчасти, а кузов разрезал и уничтожил. Похищенный товар Ващенко хранил на даче у бывшей жены. Часть кроссовок и спортивных костюмов он продал. По подсчетам потерпевшего, Ващенко нанес ему ущерб на общую сумму в 45.800 гривен.
Ограбление предпринимателя для Ващенко стало скорее исключением из его правил. Запчасти и агрегаты из похищенного автомобиля он переставил на свою «девятку», чем значительно улучшил ее качество. Следующей жертвой вновь должен был стать «меняла». Только уже не евпаторийский, а ялтинский. На это дело бывший мент пошел не один, а с напарником. Друг Ващенко Лупин уже побывал в местах не столь отдаленных и ради денег готов был пойти на любое преступление. По словам Ващенко, убить «менялу» предложил Лупин. Они стали следить за будущей жертвой, узнали, где та живет. Напасть решили утром, когда тот с деньгами пойдет на работу. Ващенко остался на троллейбусной остановке, а вооруженный пистолетом «ТТ» Лупин ждал жертву на ступеньках, ведущих с улицы Достоевского на ул.Красноармейскую. Не ожидавший нападения мужчина был тяжело ранен выстрелом в голову. Лупин схватил пакет, в котором находились 4 тысячи долларов США, 650 немецких марок, 3000 российских рублей и 2100 гривен, и побежал к подельнику, ожидающему его. После этого преступники разными путями поехали домой, а на следующее утро отправились в Евпаторию.
Деньги поделили между собой не совсем справедливо. И вскоре между ними возник конфликт. Правда, на суде Ващенко утверждал, что убил подельника из-за того, что Лупин якобы предложил ему совершить еще одно убийство, а он отказался. Началась драка, во время которой он и убил Лупина. Однако эксперты в самооборону Ващенко не поверили и доказали, что он убил подельника вполне осознанно. А после того как потерпевший перестал подавать признаки жизни, затянул на его шее удавку и, привязав к трупу камень, утопил в озере. А чтобы снять с себя подозрения, от имени убитого отправил матери Лупина телеграмму, в которой тот сообщал о срочном отъезде из Крыма.
Однако телеграмма не спасла Ващенко. После того как труп был обнаружен в Донузлаве, по отпечаткам пальцев установили личность погибшего. Знакомые и родственники Лупина на допросах называли имя Ващенко, к которому Лупин поехал в гости.
Сотрудники уголовного розыска навестили подозреваемого в убийстве. Бывший милиционер вначале принял своих недавних коллег за «бандитскую крышу» и заявил неожиданным гостям, что «менялу» в Ялте убил не он, а Лупин. Оперативники поняли, что вышли на след убийцы, а после произведенного обыска, когда был обнаружен пистолет «ТТ», похищенный у погибшего сержанта милиции, охранявшего банк «Крымкредит», Ващенко подробно рассказал о своих делах.
Верховный суд республики Крым приговорил Виктора Ващенко к пожизненному лишению свободы в тюрьме строгого режима. Часть похищенного возвращена потерпевшим. Кроме этого, Ващенко придется выплатить в счет погашения морального и материального ущерба потерпевшим свыше семидесяти тысяч гривен.
Июль 2001 г.

вверх

Супержадность
Каких только дел не приходится рассматривать судьям Верховного суда, но это, пожалуй, уникально. Главного героя нашей истории Сергея Ульянова (все фамилии изменены) погубила жадность и глубоко запавшая в душу обида.

Пенсионер МВД нашел сумку с маковой соломкой
Иногда людям везет. Одни находят на улицах деньги, другие — утерянное кем-то золото, а вот бывшему милиционеру Сергею Ульянову подвернулась под ноги сумка с маковой соломкой. Шел себе выпивший пенсионер в девять вечера холодным январским днем по улице Гарнаева в Феодосии и возле магазина «Украина» нашел сумку, в которой находилось «какое-то растительное вещество».
«Я вначале подумал, что это чай, — откровенничал со следователем господин Ульянов, — и решил тут же реализовать его на местном рынке. Там я встретил дважды судимого Артема Козлова, который, осмотрев находку, сразу определил, что никакой это не чай, а самая что ни на есть маковая соломка».
Что должен был сделать отставной милиционер при таком раскладе? Правильно, отнести находку в ближайшее отделение и сдать сумку своим коллегам под протокол. Но он в милицию не пошел.
«Артем Козлов предложил мне продать 80 стаканов маковой соломки, пообещав заплатить за каждый по 22 гривны. Прикинув, что за найденный наркотик можно будет выручить аж 1760 гривен, я тут же согласился».
Бывшего милиционера не остановило, что наркотики укорачивают жизнь людям, приводят наркоманов на скамью подсудимых, а торговля опием является особо опасным преступлением. Отдав для пробы новому знакомому стакан зелья, Ульянов отнес драгоценную сумку к себе домой на бульвар Старшинова и спрятал ее в подвале.
Через два дня к Ульянову заявился покупатель и обрадовал: деньги собрал и готов купить оптом все восемьдесят стаканов маковой соломки. Вести в закрома, где хранилась соломка, ранее судимого Козлова Ульянов не решился и сказал, что зелье привезет сам в кафе «Пивная ресторация».
В назначенное время Ульянов на своем автомобиле отправился к месту встречи, но, боясь облавы, остановился на улице Профсоюзной, спрятал сумку с наркотиками в кустах в темном сквере и уже пустым подъехал к «Пивной ресторации». Козлов сел рядом с водителем и на его глазах дважды пересчитал деньги. В наличии оказалось 1740 гривен. До полного расчета не хватало двадцатки. Договорившись, что Козлов двадцать гривен занесет ему домой следующим утром, Ульянов привез его в сквер и отдал сумку с наркотиками. Деньги Козлов положил в бардачок автомобиля.
Довольный выгодной сделкой, Ульянов приехал домой и стал вместе с супругой пересчитывать выручку. И тут-то при электрическом свете он увидел, что подлый Козлов всучил ему фальшивые украинские гривны, отпечатанные на цветном ксероксе на обычной бумаге. На двадцатигривенных купюрах не было водяных знаков, изображающих «трезуб», не читался микротекст «Украина», отсутствовали защитные нити, не просматривался и защитный рисунок в виде «сетки» по периметру банкнот и т.д. и т.п.
Всю ночь ворочался в своей кровати бывший милиционер, придумывая различные кары своему обидчику. Вначале он хотел его даже убить. Подстеречь где-нибудь в темном переулке и огреть по голове лопатой. Но быстрая смерть мошенника не решала главной проблемы — возврата денег. Можно было и поставить Козлова «на счетчик», но для этого надо было иметь целую бригаду «отморозков», способных напугать имевшего две ходки в зону за кражи наркомана. Этот план сразу же отпал, так как надежной «крыши» у пенсионера МВД не оказалось.
Лучше всего было бы оставить в покое негодяя, подарив ему наркотики — пусть травится. Но не таков был Ульянов. Он решил примерно наказать мошенника, подключив к этому делу своих бывших коллег.
Вот тут-то требуется маленькое отступление. Бывший сотрудник милиции Ульянов должен был сознавать, что за незаконное хранение и сбыт наркотиков в крупных размерах ему самому грозит очень серьезное наказание. А в рассказ о том, что целую сумку маковой соломки он нашел на улице, оперативники могли и не поверить (не исключено, что Ульянов и раньше промышлял торговлей ядовитым зельем). Тогда он мог загудеть на «зону» на долгие годы. Но жадность и жажда мести сделали свое черное дело.
Едва дождавшись начала рабочего дня, Ульянов заявился в СБУ и подробно рассказал о гнусном фальшивомонетчике.

Фальшивые гривны привели к военному автоинспектору
Не будем раскрывать, каким образом сотрудникам СБУ удалось установить фальшивомонетчиков и убедить их дать показания, а лишь остановимся на материалах следствия:
«В конце 1998 года военный автоинспектор феодосийского гарнизона Олег Прокофьев получил от не установленного следствием мужчины 2000 гривен купюрами по 20 гривен. Сбывать плохо сделанные фальшивки Прокофьев не рискнул и предложил заняться этим «бизнесом» своему знакомому Александру Иванову, предупредив его, что делать это можно только в вечернее время при плохом освещении. А еще лучше изготовить из фальшивых гривен «куклу» для мошенничества.
Иванов несколько дней подержал фальшивые гривны у себя, но использовать их по назначению побоялся и вернул назад военному автоинспектору. Тогда Прокофьев предложил заняться реализацией фальшивок безработному жителю Феодосии Виталию Долдонову, потребовав с него 30 процентов настоящих денег. Долдонов передал 88 фальшивых двадцаток Козлову, и тот не нашел ничего лучшего, как связаться с отставным милиционером.
На следствии задержанные по подозрению в сбыте фальшивых денег вначале признали свою вину и покаялись в надежде уменьшить срок наказания, но на суде отказались от прежних показаний.
Прокофьев заявлял, что фальшивые деньги ему передал Иванов для Долдонова, и он свертки с деньгами не открывал и никакие 30 процентов получить не желал. Долдонов же заверял суд, что хоть он и передал полученные от Прокофьева фальшивые гривны Козлову, но ни наркотиков, ни процента от реализации ни от кого не требовал и занимался опасным бизнесом исключительно на общественных началах.
Козлов же вообще, оказывается, не знал о том, что деньги фальшивые. Он якобы взял в долг у Долдонова 1780 гривен для того, чтобы приобрести маковую соломку для личного употребления. Хотя сам наркоманией не страдал и лишь изредка заваривал солому «по жменьке».
Однако суд им не поверил. И, тщательно изучив материалы дела, допросив многочисленных свидетелей и экспертов, пришел к выводу, что вина подсудимых доказана полностью.
Олега Прокофьева за мошенничество приговорили к трем годам лишения свободы и штрафу в 1700 гривен. Учитывая ходатайство сослуживцев майора и болезнь его несовершеннолетнего ребенка, исполнение приговора суд отсрочил на два года.
Такое же наказание получил и бывший милиционер, заложивший мошенников органам СБУ. Правда, штраф ему придется выплатить всего лишь в размере 680 гривен. Его признали виновным в незаконном хранении и сбыте наркотиков.
Но самое серьезное наказание определил суд Артему Козлову. Его признали виновным не только в мошенничестве, но и в приобретении наркотиков, их незаконном хранении и сбыте. По совокупности статей ранее судимый Козлов осужден на 6 лет 6 месяцев лишения свободы в ИТК строгого режима. У него также конфисковано все личное имущество.
На три года меньше проведет в местах лишения свободы Виталий Долдонов.
Козлов и Долдонов остались недовольны столь суровым наказанием и обжаловали приговор в Верховном суде Украины. Покидая зал суда, Козлов бросил в сердцах: «Дернула ж меня нелегкая связаться с бывшим ментом. Лучше б я деньги бабушкам на рынке втуливал».
Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха. «Кидать» милиционера на деньги — даже бывшего — оказалось очень опасным предприятием.
Октябрь 1999 г.

вверх

События, описанные в этом разделе книги, место действия, фамилии, клички, имена изменены. Любые совпадения с настоящими жуликами, ворами, казнокрадами случайны. Граждан, вдруг узнавших себя в литературных героях, автор просит не суетиться и не загружать суды своими жалобами о чести и достоинстве, а также деловой репутации.
Не про вас писано, господа!

Вице-премьера взорвали бомж и студент
Эта история не получит судебного продолжения и в милицейской статистике навсегда останется в «висяках». А человек, который разработал в деталях убийство, как и прежде, будет занимать большое чиновничье кресло.
История эта началась в одном приморском баре, где посетители могли не только опрокинуть рюмку-другую коньяка, но и пощекотать нервы, играя на деньги в карты. Среди постоянных клиентов бара с поэтическим названием «Алые паруса» был студент четвертого курса местного университета Сергей Коваленко. Учился он на факультете иностранных языков, а игрой в карты подрабатывал вечерами. Сергей считался там непревзойденным специалистом.
И хоть действовал он весьма примитивно, залетные «лохи», поставляемые в бар «прикормленными» таксистами, попадались на его удочку чуть ли не ежедневно. 13-го, в пятницу, все было как обычно. Таксист Леня привез в бар прямо из аэропорта дородного мужчину в дорогом английском костюме и золотой цепью на шее. В руках он держал объемистый «министерский портфель» из коричневой крокодиловой кожи.
— Денежный клиент, — мгновенно оценив многотысячный прикид гостя, подумал Сергей и начал свою проверенную на десятке лохов старую, как заезженная пластинка, песню. Галантно поздоровавшись, он представился менеджером по рекламе ОРТ, пожаловался незнакомцу на скуку и предложил тут же сыграть в карты.
Мужчина широко улыбнулся и присел за столик Сергея. Первую партию Коваленко сдал без боя, проиграв сто баксов. Это была обычная затравка для «лоха», который после первого выигрыша терял бдительность и «влетал» на приличную сумму.
По подсчетам Сергея, благодаря крапленым картам, лох должен был «попасть» на штуку баксов, но почему-то выиграл. . . Коваленко отсчитал полторы тысячи баксов. Вадим Алексеевич, так назвал себя мужчина, радовался победе, как ребенок. Рассовав по карманам валюту, он предложил продолжить состязание.
— Ставлю десять тысяч баксов, — торжественно произнес Вадим Алексеевич, — у вас есть такие деньги?
— Есть, есть, — заверил Сергей, надеясь отыграться. Внутренний голос, который еще никогда не подводил Сергея, вдруг взбунтовался и потребовал прекратить игру и не испытывать судьбу. Но Коваленко рассчитывал на крапленую колоду.
— Ставлю десять тысяч баксов, — закричал Сергей, сдавая карты. Расплата пришла неожиданно быстро. Минут через двадцать Сергей уже был должен одиннадцать с половиной тысяч баксов. . .
— Деньги на стол, — жестко потребовал Вадим Алексеевич.
— Деньги у меня есть, — униженно забормотал Сергей, — но они лежат в банке. Завтра утром я сниму их со счета, — стал придумывать на ходу «легенду для дураков» Коваленко.
После этих слов из-за соседнего столика поднялись два неприметных типа в сером и вывели Сергея из бара. Бросаться на помощь начинающему шулеру никто не стал. Сергея отвезли на какую-то пригородную дачу, часа на два поместили в бетонный погреб, похожий на выгребную яму.
— Это долговая тюрьма, — наконец услышал он голос Вадима Алексеевича, — насколько мне известно, денег у вас нет, недвижимости тоже, а стипендию вы не получаете уже второй семестр.
— Я отработаю, — клацая зубами от холода, заныл Сергей, — выпустите меня отсюда.
Однако выпускать на волю студента-должника Вадим Алексеевич не спешил.
Продержав его для острастки до утра в яме и посчитав, по-видимому, что тот уже созрел для серьезного разговора, дал команду своим охранникам привести его. Жалкая мебель и толстый слой пыли на окнах говорили о том, что этот дачный домик давным-давно заброшен хозяевами.
— Эти апартаменты мы выбрали для нашего общения случайно из-за выгребной ямы, в которой можно будет замуровать живьем господина Коваленко, — тихим, почти ласковым голосом произнес Вадим Алексеевич, — а чтобы у тебя не было иллюзий, поясню, что дачный поселок этот уже давно заброшен хозяевами, так что помощи ждать неоткуда. А теперь о деле. Начинающий шулер Коваленко при помощи крапленых карт в баре «Алые паруса» «кинул» на деньги с десяток моих знакомых. И что очень важно, с полученной таким образом прибыли не заплатил ни одной копейки причитающихся государству и хозяевам бара налогов.
Сергей стоял перед собеседником, понурив голову, демонстрируя покорность. Он слышал о том, что у местных «катал» есть какая-то «крутая крыша», но платить дань бандитам не хотел и надеялся ускользнуть от их навязчивой заботы.
— По моим подсчетам, — продолжил Вадим Алексеевич, — ты задолжал нам пятьдесят тысяч баксов. Это не считая морального и материального ущерба, причиненного тобой уважаемым людям, которые даже не подозревали, что играть в баре им приходится краплеными картами не с менеджером по рекламе ОРТ, а с самым обычным шулером.
Вадим Алексеевич сделал долгую театральную паузу, достал из золотого портсигара длинную американскую сигарету, щелкнул зажигалкой и, выпустив колечками дым изо рта, продолжил:
— Из сложившейся ситуации есть два выхода: либо ты в течение часа приносишь мне 50 тысяч баксов, либо остаешься в яме, навсегда.
— У меня нет таких денег, — обреченно произнес Сергей, — но я бы мог отработать всю сумму. Если надо — я напишу расписку.
— Я тебя за язык не тянул, — радостно потер руки Вадим Алексеевич, — ты сам это предложил.
Вадим Алексеевич сделал знак рукой своим молчаливым спутникам. Они очистили стол от посуды, положили перед Сергеем пять стандартных листов бумаги. Коваленко под диктовку Вадима Алексеевича написал пять расписок, в которых разным людям обещал выплатить до конца месяца по десять тысяч долларов, взятых им в долг.
— С этим покончили, — спрятав расписки, торжественно произнес Вадим Алексеевич, — а теперь о работе. Для начала проверим тебя в простом деле. Сейчас мои товарищи отвезут тебя на турбазу. Будешь сидеть у окна и наблюдать за окружающей обстановкой, а когда на площадке у центрального входа появится вице-премьер с охраной, позвонишь мне по телефону. — Вадим Алексеевич протянул Сергею трубку радиотелефона: — Только учти: если вовремя не сообщишь о приезде моего давнего друга, то твой долг увеличится на десять тысяч долларов. Если выполнишь, как договаривались, то одну расписку мы уничтожим.
— А по какому номеру звонить? — обрадовался Сергей. Он не рассчитывал на такое легкое задание.
— Номер легко запоминается: три шестерки и тринадцать. Только телефон включай, когда появится мой знакомый, аккумулятор подсел, а заменить нечем, но на один звонок его хватит.
Через полчаса Сергей оказался у ворот турбазы. Молчаливые спутники провели его по захламленной лестнице на чердак стоящей неподалеку многоэтажки, откуда хорошо просматривалась территория турбазы и прилегающая к ней дорога.
— А что делать после того, как я позвоню Вадиму Алексеевичу? — на всякий случай спросил Коваленко у своего спутника.
— Езжай к себе в общежитие. Когда понадобишься, мы тебя найдем сами.
Сергей пристроился у окна и стал осматривать территорию турбазы. Отдыхающих там было немного. На площадке перед центральным входом пару раз появлялась официантка в форменном платье с подносом в руке. Потом по аллее с метлой прошелся дворник-старик. После него на аллею выбрался согнутый в три погибели бомж в грязно-сером плаще. Он внимательно обследовал мусорник, потом с контейнерной площадки перешел ближе ко входу, извлекая из чугунных урн пустые бутылки... Прошло еще минут десять» как вдруг вдалеке послышался вой сирены. Сергей напрягся и увидел подъезжающую к турбазе иномарку с проблесковым синим маячком на крыше.
— Похоже, что вице-премьер прикатил, — подумал Сергей, доставая телефонную трубку.
Первым из машины вышел милиционер в форме, следом за ним поджарый мужчина средних лет в синем костюме. Милиционер настороженно осмотрелся по сторонам, и они стали подниматься по лестнице. Когда мужчины оказались на площадке, Сергей окончательно убедился, что прибыл тот, кого ожидал Вадим Алексеевич.
Щелкнув тумблером с надписью «Вкл.», Коваленко стал набирать первые цифры номера. Как только на панели трубки высветилось число зверя «666», внизу прогремел мощный взрыв, и раздались крики.
Сергей бросился к окну и увидел лежащих на земле окровавленных мужчин, а там, где еще минуту назад стояла урна, зияла внушительных размеров воронка. Пострадавшие были еще живы, и студент стал набирать 03. Он хотел как можно быстрее вызвать «скорую», но телефонная трубка молчала. Не было привычных гудков, только на панели высвечивали цифры прежнего набора «666».
Сергей в бессилии заметался по чердаку, надо было что-то предпринять. Он попытался связаться с Вадимом Алексеевичем, но и его номер не отвечал. Подскочив еще раз к окну, Сергей вдруг осознал, что взрыв урны мог быть связан каким-то образом с телефонной трубкой. Он стал перебирать в памяти телефонные номера. Подстанции с пятизначным номером, начинающимся с шестерки, в городе не было.
— У нас же с прошлого года все шестизначные номера. Об этом в газетах писали, — вдруг вспомнил Сергей и в ужасе сел на пол. — Так вот какое задание я выполнил за десять тысяч баксов. Бомба взорвалась по радиосигналу, а подложил ее в урну бомж.
Минут десять Сергей неподвижно сидел на чердаке. Он осознал, что беззаботная студенческая жизнь его закончилась с этим взрывом, и он уже никогда не сможет вырваться из лап бандитов, втянувших его в «крутую разборку».
Тем временем к турбазе, завывая сиренами, подъехали машина «скорой», пожарные и милиция. Поколдовав над ранеными, люди в белых халатах уложили вице-премьера и милиционера на носилки и увезли их в больницу. А стоявший рядом мужчина в штатском стал давать указания милиционерам. Одна группа побежала к зданию турбазы, другая - вышла на шоссе, по которому до взрыва ехал вице-премьер, оставшимся не у дел трем милиционерам человек в штатском указал на многоэтажку, где сидел Сергей.
«Через пять минут они будут здесь, — мелькнула в его голове тревожная мысль, — надо уходить».
Он сунул телефонную трубку в карман и, сломя голову, понесся вниз по лестнице.
Со стороны Сергей похож был на безумца. Он шел чуть ли не по центру дороги. Следовавшие за ним автомобили сигналили и объезжали его, сбавляя скорость. Сергей не слышал сигналов и криков водителей. Его донимала только одна мысль: «Я — убийца! Я — убийца!».
У самого въезда в город Сергея догнала белая иномарка, за рулем которой сидела крашеная блондинка. Вместо того, чтобы нажать на тормоз, женщина надавила до упора на педаль газа. Последнее, что увидел Сергей, это был синий номер автомобиля, почему-то с красными кровавыми цифрами.
Начинался он с трех шестерок.
В эту же ночь в одном из подвалов недалеко от места взрыва был обнаружен труп пятидесятилетнего мужчины. Фамилию его никто не знал. Местные жители называли его Николаем. Судебно-медицинский эксперт установил, что бомж Николай умер от отравления метиловым спиртом. Остатки этого яда обнаружили в бутылке от водки в том же подвале.
По факту гибели бомжа уголовное дело не возбуждали, посчитав его смерть несчастным случаем, а белый «Опель», сбивший на трассе студента, обнаружили в центре города. Оказалось, что за час до аварии он был угнан не установленными преступниками от железнодорожного вокзала. . .
Об этой истории и я бы ничего не узнал, если бы случайно не оказался в «Приемном покое» травматологии в тот момент, когда доставила туда студента «скорая». На несколько минут его оставили в коридоре, потому что все были заняты оказанием помощи пострадавшим от взрыва на турбазе. Сергей кричал от боли, а когда я подошел к нему ближе и попытался успокоить, он сказал, что адскую машину привел в действие он при помощи телефонной трубки, потом студент стал звать к себе Вадима Алексеевича, говорил, что играл в карты в «Алых парусах» на интерес и «кидал лохов на большие деньги», просил отыскать бомжа, который бросил пакет со взрывчаткой в мусорную урну...
Через три года после взрыва на турбазе Вадим Алексеевич перебрался в столицу. В доме правительства он занимает шикарный кабинет на восьмом этаже. С журналистами не общается, а на прием к нему попасть практически невозможно.
Следователь, которому я пересказал эту историю, после долгого раздумья заявил, что организатор «идеального преступления» неподсуден, и он будет занимать руководящее кресло до тех пор, пока кто-нибудь из его окружения не совершит нечто подобное. Такие люди умирают в расцвете сил от инфаркта, случайного отравления, а чаще — во время автоаварии...
Июль 2002 г.

вверх

Крымский премьер и дьявольская свита
Пародия на детектив
Минувшим летом в самый разгар курортного сезона свалил меня с ног зловредный вирус. Температура временами поднималась до 40° и чтобы хоть как-то себя отвлечь, решил я прочитать питерский бестселлер Андрея Константинова и Александра Новикова «Расследователь: Предложение крымского премьера».
Книга произвела на мой изувеченный вирусом гриппа организм такое сильное впечатление, что в температурном бреду услышал я продолжение этой жуткой истории, которую весьма подробно поведал главный, сверхположительный герой романа, бывший премьер-министр Крымского правительства Соболев.
История эта мне показалась настолько занимательной, что я решил пересказать ее читателям. А чтобы никого не обидеть, вслед за авторами бестселлера предупреждаю о том, что все события, описанные в этой пародии, равно как персонажи и организации, являются не более чем вымыслом.

«В былые времена эта гостиница принадлежала обкому КПСС. Простому смертному попасть в нее было так же невозможно, как грешнику в рай. Это неприметное здание рядом со Смольным никогда не афишировало себя — свои респектабельные апартаменты оно предоставляло избранным. Теперь гостиница принадлежала правительству города (то есть опять же Смольному), но сохранила прежние традиции и закрытость для посторонних. Обнорский понял это сразу, как только вошел в холл...»
Остановитесь, господа! Это все вранье и клевета. Я могу поклясться на уголовном кодексе Украины, что такого никогда не происходило. Не было никакого Обнорского в гостинице обкома КПСС, потому что его никто туда не приглашал, и в Зимнем саду его не угощали крымским вином «бастардо». Да кто он такой, чтоб его принимали с такими почестями?!
На календаре было 13, пятница. Бородатый астролог в утренней программе питерского ТВ вещал с экрана, что именно в этот день на соседней звезде поднимется небывалая буря и солнечный ветер пригонит к земле страшную ядерную пыль, что приведет к неминуемой гибели всего живого. Как вы понимаете, это было таким же враньем, как и обещание кандидатов в депутаты сделать нашу жизнь лучше, а страну богаче. Всему этому бреду поверить мог только сумасшедший. И я бы не стал вспоминать предсказание астролога, если бы в бывшей обкомовской гостинице не приключилась одна весьма странная история.
Вот только следов в местной прессе она не оставила, потому что журналисты, даже при большом желании, не смогли бы проникнуть в коммунистическую цитадель зла, доставшуюся за бесценок нынешним демократам-ленинцам.
В зимнем саду за столом, уставленным изысканными блюдами, восседали двое: бывший премьер-министр правительства Автономной республики Крым Сергей Васильевич Соболев — крепкий широкоплечий человек с открытым располагающим лицом, чем-то напомнившим одному питерскому писателю артиста Евдокимова, и главарь исламских террористов Абу Нидаль. К сожалению, у автора нет достоверных доказательств, что господин Соболев в тот вечер беседовал именно с Абу Нидалем. Не исключено, что в его паспорте значилась другая фамилия, скажем Сидоров, Иванов или Петров.
Главный исламский террорист маленькими глотками пил прекрасное крымское вино, «бастардо» и укоризненно качал головой:
— Ну, как ты мог так опростоволоситься? Мы же тэбэ такие дэньги давали. А тебя скинули и кто?! Ворон! — В его речи то появлялся, то пропадал кавказский акцент. Да и внешне Абу Нидаль не был похож на террориста. На нем не было ни чалмы, ни национальной одежды уроженцев Востока.
— Меня предали в Киеве, но я вернусь! Я непременно вернусь, если вы мне поможете! Даю честное слово! Поверьте последний раз!
Лоб Сергея Васильевича от небывалого напряжения покрылся капельками пота. Он представил, что сейчас, сию минуту его главный спонсор вытащит из-за пазухи пистолет ТТ и разрядит обойму в не оправдавшего высочайшего доверия.
Собеседник бывшего премьер-министра, словно прочитав его мысли, полез во внутренний карман. Над зимним садом нависла мертвая тишина. Даже «халдей» в черной «бабочке» прекратил свои телодвижения и замер. Наконец Абу Нидаль вытащил руку из кармана и положил перед премьером список лучших здравниц, построенных советским народом для отдыха и лечения партийной номенклатуры на Южном Берегу Крыма.
— Кроме этого, весьма неполного списка, ты обещал отдать под строительство дач и гостиных домиков Никитский Ботанический Сад. Пачэму там еще нэт наших дворцов?
От этих слов Сергей Васильевич съежился и стал казаться меньше, чем он есть на самом деле.
— Дайте мне время, дайте! И я выполню ваши указания! Все санатории, все правительственные дачи и весь Ботанический сад с бамбуковыми рощами, пальмами и розами будут ваши! Только не бросайте меня! На киевских у меня нет никакой надежды.
Абу Нидаль в задумчивости почесал затылок, но промолчал.
— Не убивайте меня, я исправлюсь! Я все сделаю! — с чувством произнес отставной премьер-министр крымского правительства.
Неожиданно в груди у него что-то кольнуло, перед глазами завертелись цветные круги и мозг пронзил непонятно откуда взявшийся острый как игла лазерный луч.
И тут произошло чудо. Сидевший напротив премьера исламский террорист Абу Нидаль стал терять свои грозные очертания. Сквозь него можно было различить комнатную пальму, стоящую за спиной, огромные желтые цветы, предвещающие разлуку… Через несколько мгновений Абу Нидаль бесследно растворился в воздухе и на его месте с бокалом «бастардо» оказался гражданин лет сорока от роду. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой незнакомец держал трость с черным набалдашником в виде головы пуделя.
— Рот какой-то кривой, — отметил про себя Соболев. — Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый, Брови черные, одна выше другой... Батюшки! Да это же Воланд! Как я его сразу не узнал. Я ж его в театре видел у Новикова. Да его ж сам Новиков играл. Точно Новиков! Сейчас деньги начнет просить на культуру...»
Но неизвестный денег на культуру просить не стал, а задал странный вопрос: «Вы вновь хотите управлять Крымом?»
— Я непременно выполню все обещания! — с жаром заговорил Соболев. В эту минуту он был готов продать душу Дьяволу, лишь бы вернуться в кресло премьера.
— Виноват, — мягко продолжил неизвестный, — но для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас... кхе-кхе-кхе... саркома легкого...
Тут незнакомец сладко улыбнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие,
— Да, саркома, — жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, — и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье — совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружавшие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает еще хуже: только что человек соберется съездить в Ялту, — тут собеседник прищурился, — пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому, что неизвестно почему вдруг возьмет поскользнется и попадет...
— Нет! — в ужасе завопил Соболев. — Нет! Новиков, прекратите этот балаган!
— …Попадет под трамвай! — как ни в чем не бывало закончил предложение мужчина. — Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? — и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.
— Нет, это не Новиков, — неожиданно осознал Соболев, — хотя внешне похож. Очень похож, но не Новиков. Его-то я хорошо знаю. Тогда кто это? И как он сюда проник? Я же только что беседовал со своим главным спонсором из Ичкерии?
— А теперь вернемся к вашей просьбе, — продолжил незнакомец, сверкая золотыми зубами. — Я могу вернуть вам кресло премьера, но при одном условии.
— Я на все согласен! На все! — нервно проговорил Соболев.
— Не спешите, — недовольно поморщился собеседник, удивительно похожий на Князя Тьмы. — Для того, чтобы вернуться в свое кресло, вам придется для избирательной кампании использовать обезглавленный труп. Попозируете на его фоне, покрасуетесь...
— Но зачем мне труп, да еще без головы, — заволновался Соболев, — Я могу и так убедить избирателей, меня любят женщины... Вы мне лучше денег дайте, а не труп!
— Во власть вы придете только вместе с обезглавленным, разлагающимся, не захороненным по людским обычаям трупом. Вы только представьте, как на его фоне вы будете говорить о любви к Президенту. Гарант ведь должен слышать не только прирожденного лизоблюда, но и героя, который способен пойти на все. Соглашайтесь, Сергей Васильевич, а не то я покину вас, и вы больше никогда не станете премьером. А это чревато. Ведь вы еще не полностью рассчитались со своими весьма опасными спонсорами. Восточные люди, они злопамятны.
— Труп! Мне только трупа не хватало, — схватился за голову бывший премьер-министр. — Но, может, есть альтернатива этому предложению? Может, вам нужен санаторий на Южном Берегу или бывший царский дворец? Я могу устроить! А хотите, отдам вам во владение весь Южный Берег Крыма на сто лет.
Незнакомец укоризненно покачал головой:
— Вы пытаетесь распорядиться тем, что вам по закону не принадлежит. Я сделал свое предложение, решайте!
— Хорошо, я согласен! — в сердцах стукнул по столу Соболев.
— Вот и прекрасно.
Незнакомец ухмыльнулся, хлопнул в ладоши и за столом появились из воздуха два типа: маленький толстозадый в клетчатых брюках, с черными обгоревшими усами, похожий на огромного кота, и длинный худой язвенник с треснутым пенсне на носу.
“Дьявольская свита!” — пронеслось в мозгу у Соболева. “Нет, артисты”, — возразил невесть откуда появившийся внутренний голос, сильно смахивающий на говор первого президента России, — Новиков тебя разыгрывает. Не верь лицедеям, сейчас будут деньги на культуру просить”.
— Я слышал, что в Таращанском лесу найден местными следопытами полусгнивший труп без головы, — продолжил Воланд.
“Он не артист, — отмахнулся от внутреннего голоса Соболев, — этот мужик денег не просит на культуру, значит — не артист и это не розыгрыш”.
— Да, мессир, — подтвердил клетчатый и, широко раскрыв рот, зевнул. — У покойного жуткая судьба: за прелюбодейство он наказан вечным земным скитанием.
— А вот Соболев жене не изменял, он хороший, — весьма уважительно посмотрел на бывшего премьера Воланд, — и мы ему непременно поможем. Эй, вы, двое, а ну быстро придумайте сказку для домохозяек о том, как два смелых журналиста под прикрытием украинской службы безопасности искали в стольном Киеве голову покойного и назовите его Георгием Горделадзе.
— Но это же вранье, мессир. Никакой он не Горделадзе. Вы же сами велели разрыть могилу Петренко, бухгалтера райпотребсоюза, и положить тело на дороге, оставив голову и руки в гробу.
— Это не имеет никакого значения, — скривился, как от спиртового уксуса Воланд, — пусть эти двое ищут голову Петренко и несут всякую чушь в книге — при условии, что в этом жутко независимом расследовании примет самое активное участие Сергей Васильевич Соболев. И еще, я бы хотел, чтобы в этой предвыборной книжонке были такие слова… — Воланд пристроил на носу очки, достал из кармана листок бумаги и стал читать: “Соболев Сергей Васильевич — премьер-министр правительства Крыма — крепкий широкоплечий человек с открытым располагающим новорусским лицом. Чем-то он был похож на артиста Евдокимова”.
Оторвавшись от бумаги, строго заметил:
— Это обязательно, Евдокимова массы любят, особенно в селе, а у Сергея Васильевича электорат как раз сельский. Однако продолжим описание главного положительного героя вашего романа:
“Соболев определенно располагал к себе, — в нем не было ничего напускного, «номенклатурного»”.
— Но это же неправда, мессир, — совершенно бессовестным образом прервал чтение бумажки клетчатый, — у Евдокимова морда красная, а у Сергея Васильевича проступает на щеках нездоровый румянец. Я подозреваю, что он страдает...
— Молчать! — прикрикнул Воланд. — Я запрещаю расстраивать нашего гостя раньше времени. Ему еще предстоит искупить вину перед людьми на раскаленной сковородке в аду, но это будет потом, — а в книге должно быть написано примерно так: «Соболев заговорил о крымских винах. О чудовищной трагедии горбачевской эпохи, когда безжалостно вырубалась элитная лоза. О самоубийстве знаменитого винодела».
— Этот пассаж несомненно понравится сельским труженикам — возделывателям винограда, — неожиданно заговорил молчавший до этого длинный худой язвенник треснутом пенсне.
“Соболев говорил горячо, страстно о наболевшем, — проигнорировал реплику длинного в пенсне Воланд. — В его голосе слышались горечь и скрытая ярость... Обнорский ощутил симпатию к этому крепкому открытому мужику, (хотя слово «мужик» как-то не очень употребимо к премьер-министру)”.
Как вы считаете, не переборщил ли я с эпитетами? — поднял глаза от текста Воланд и, хитро прищурившись, подмигнул Соболеву.
— Мне кажемся, что в самый раз, — залился румянцем скромный премьер, — ничего изменять не надо.
Текст ему явно нравился. Соболев представил свой портрет с автоматом в руках на обложке книги и улыбнулся.
— Что ж, продолжим. Теперь сделаем реверанс в сторону питерских сказочников.
“За наше знакомство! — сказал Соболев, и бокалы с рубиновым вином сошлись, пропели глубоко, мелодично... — Жена, можно сказать, настояла, чтобы я прочитал. «Переводчика». Я ведь в силу своей работы довольно таки занят и свободного времени не густо... Но Валентина настояла, и я прочитал. За одну ночь! И сразу понял, что это пережитое, это выстраданное. Это НАСТОЯЩЕЕ...”. Соболев говорил искренне, от души: “Я берусь об этом судить потому, что сам прошел через Афган, был пулеметчиком и даже (Соболев усмехнулся не очень весело) был награжден... так что понимаю”.
— Очень хорошо, — захлопал в ладоши кот, — продолжайте, мессир. — Я просто счастлив услышать такие красивые слова о первом руководителе Крыма. Хотелось бы что-нибудь о его деловых качествах. Ну, хоть чуть-чуть, мессир, иначе народ нас не поймет. Врежьте соцреализмом по бездорожью и разгильдяйству! Да здравствует советский руководитель, денно и нощно думающий о своем народе! — стал, словно шелуху от семечек, выплевывать из рта лозунги и рекламные слоганы усатый. В конце концов длинному язвеннику это надоело и он пристукнул спутника подвернувшимся под руку восьмым томом собрания сочинений Ленина.
Ленинские произведения весьма плодотворно повлияли на безумца и он, прокричав напоследок что-то невнятное о прокладках «Ультра» затих, облизнувшись.
Воланд осуждающе посмотрел на спутников и продолжил с металлом в голосе: «Соболеву было сорок лет, он имел за плечами огромный жизненный, хозяйственный. военный и политический опыт. Это был очень жестокий опыт. Два с половиной года назад он взвалил на себя непомерно тяжелую ношу под названием «Крым». Жена тогда спросила: «Тебе это надо, Сережа?» Они сидели вечером дома, в кухне, пили чай с айвовым вареньем. Уютно светила лампа, по углам кухни лежал полумрак... Валентина смотрела в лицо мужа и спрашивала: “Тебе это надо, Сережа?» — Надо, — ответил он после паузы. — Мне, Валя, это надо... Думаешь, не справлюсь?
— Справишься, — сказала она. — Ты справишься. А я тебе помогу.
— И он справился! — дико вращая глазами, безумно завопил наглый котяра. — За каких-то два года списюкал триста миллионов долларов из госказны. Да здравствуют казнокрады и расхитители! Обитатели свалок и городских помоек, еще выше поднимем знамя дикого крымского капитализма! Распродадим Родину по кусочку!
— Мессир, я не могу больше сидеть рядом с этим придурком! Он кого угодно на тот свет сведет своими дурацкими лозунгами, — застонал язвенник в пенсне.
— Замолчите оба! — вскочил со стула Воланд, — вы что тут себе позволяете в присутствии уважаемого человека, героя, красавца, передовика производства. Где ты нахватался этой дряни?
— Мессир, это не я. Это народ моими устами, — униженно залепетал усатый, — обворованный, обманутый, умирающий от холода и болезней. Даешь НАТО! Все на борьбу с Бунчуком! Наше знамя — Тимошенко!
— Я же вам говорил — не ходить на митинги! — рявкнул Воланд. — Они там такое несут, что даже мне, властителю дум людских, непонятно кто, кого и за что. И не сметь читать на ночь украинских газет!
— А что я сказал, — мгновенно успокоился кот, — я ничего такого и не сказал. Подумаешь, триста миллионов. Да для нашего премьера — это семечки. Честное слово, мессир! Я вас внимательно слушаю.
— В книгу непременно надо внести героическое прошлое уважаемого Сергея Васильевича. Я бы добавил сюда его воспоминания о войне: «Неожиданно он вспомнил Афган. Это было в невероятно тяжелом для Советской Армии 84-м году. «Ограниченный контингент» нес тогда тяжелые потери, но для Соболева афганская эпопея подходила к концу — он возвращался в Союз. Судьба была к нему благосклонна — она провела сержанта Соболева по Панджерскому ущелью почти невредимым. Однажды автоматная очередь обожгла ему бровь и «причесала» волосы. В другой раз пуля сбила с него панаму... Смерть была рядом совсем рядом. Но судьба хранила его — Соболев отделался контузией. Позже эта контузия... напомнит бессонницей и головными болями. Но тогда, в сентябре 1984 года, он считал, что ему повезло: руки, ноги целы и он возвращается домой».
Соболев с умилением слушал трескучий голос Воланда. Ленивые мысли щекотали сознание приятной истомой: “Дьяволу продал душу, а ведь ничего страшного не произошло. Какой симпатичный старикашка! И слова обо мне хорошие нашел! А может попросить плеснуть в книгу немного желчи о моих врагах. Было бы неплохо Ворона опустить. Сколько он мне нервов попортил”.
— А не могли бы вы в этой книге о моих врагах рассказать? — немного смущаясь, спросил Соболев.
— О врагах самое время, — засуетился клетчатый, — а то, что за жизнь без врагов! А ну врежьте негодяям по самое не могу!
Соболев кашлянул в кулак, приосанился и хорошо поставленным начальственным голосом заговорил:
— Мне противно смотреть, как к Крыму кровососы прилепились — Отцы да Вороны. Прилепились, сосут из Крыма кровь, строят особняки. Конечно, я пошел на премьерство... Не мог не пойти. И три года я в Крыму строил, от паразитов его чистил... Команду работоспособную собрал, ворюг из администрации подвычистил. Меня пять раз свалить хотели. Точно знаю — компромат искали...
— Наслышаны, наслышаны о вашей эпопее с квартирками пятикомнатными, — засмеялся Воланд, — которые вы то в общежитие превращали, то в постоялый двор. Да и с домом у вас что-то не то было.
— Клевета это все. Я в суде отбился! — повысил голос Соболев.
— Знаем мы ваши суды, любезный, — влез в разговор клетчатый, — вот если б вы на нашем суде в аду доказали свою правоту, тогда б я вам поверил. Вы лучше расскажите, как вас с должности скинули.
— Несколько шакалов, которым я сильно мешал воровать, сумели объединиться и навалились на меня сворой... Они объединили бабки, проплатили бешеную пиар-кампанию здесь, в Крыму. Потоки грязи лились невообразимые...
— И вы не устояли, Сергей Васильевич, выпали из обоймы. Потеряли должность и не смогли выполнить свои обязательства перед главным спонсором, — продолжил Воланд.
— Я ему ничего не обещал такого... Представьте себе, что этот арабский террорист требует себе Воронцовский дворец. Царем себя чувствовать на крымской земле желает.
— А вы ему Бахчисарайский отдайте, пусть ханствует, — посоветовал клетчатый.
— Он царем хочет быть, а не ханом. А может, вы его убедите, что это невозможно, — с надеждой спросил Соболев у Волонда. — Дело в том, что Воронцовский дворец я киевским атаманам уже пообещал. А тут еще журналисты о «сделке века» пронюхали. Уж лучше б его оползень в море унес, чем каждый день с этим жульем по поводу царских хором общаться.
— Вас премьером сделали из ничего, чтобы вы нужным людям в Киеве дворцы южнобережные раздали, а вы тут развели демагогию! — неожиданно заорал страшным голосом Воланд. — Да еще с этим террористом нерусским связались. Вы знаете, что Абу Нидаль бессмертен. Его ни пуля, ни бомба не берут!
— Я это все понимаю, — картинно схватился за сердце Соболев, — но должен же быть хоть какой-то порядок, пусть хоть в очередь станут, не могу я их всех сразу дворцами облагодетельствовать.
— А всех и не надо — вновь влез в разговор клетчатый, — Вы самым нужным отслюните собственности побольше и все будет хорошо. А то себе все гребете лопатой, надо и начальству кое-чего подкинуть.
— Да я, да я самый нищий из элиты, — закричал Соболев. — У меня только квартира приватизирована государственная!
— А счет в Швейцарском банке? — ехидно поинтересовался клетчатый.
— Да какой там счет! Нет у меня никаких счетов. Это у Кравчука счет в Швейцарском банке нашли парламентские следопыты, а у меня нет.
— Не нашли или его нет в природе? — голосом прокурора Вышинского продолжил допрос клетчатый. — Разоружитесь перед партией, коммунист Соболев.
— Если не нашли, значит, нет! — ушел от прямого ответа Соболев, — и вообще, мне непонятно ваше недоверие. А может вы посланы сюда Вороном и его коммунистической братией?
— Мессир, неужели я похож на коммуниста? — всплеснул руками клетчатый. — Меня еще никто такими словами не оскорблял! Тимошенковцем называли, жириновцем — было дело, а после того, как я му-му утопил в реке, один умник сказал, что я социалист-утопист.
— Думаю, что вы в корне не правы, господин Соболев, — вмешался в разговор Воланд, — ну какой из этого прохиндея и фигляра коммунист? Да и у нас в Аду — компартия вне закона. Специальный указ принят. Теперь мы над всеми партиями стоим, за людьми присматриваем, чтоб чего непотребного не натворили в отсутствии политотдела и ЧК.
— А вы докажите, что вы не коммунисты, — продолжил прессовать незнакомцев Соболев, — опубликуйте телефонный разговор Ворона в этой книге.
— Мессир, подслушивать телефонные разговоры большой грех, мы не можем на это пойти, — картинно упал на колени клетчатый, — остановите этот беспредел.
— Я ничего не могу сделать, — печально покачал головой Воланд, — желание гостя — закон для хозяев. Разглашай тайну телефонных разговоров, Соболев, разглашай. Только потом не обижайся, если мы мысли твои тоже огласке предадим.
Но премьер-министра эта угроза не испугала. Ему очень, очень хотелось опустить Ворона. Соболев расправил плечи и произнес: “А разговор был такой:
— Привет, Ленчик, — сказала трубка. — А ты чего такой злой?
— А-а... это ты? Привет... Да я не злой, просто достала блядь одна.
— Ну, без блядей тоже, знаешь, не в кайф... Нужны бляди-то, — с усмешкой сказал звонивший.
— Да она не в том смысле блядь... Она такая блядь... Журналистка, короче. Обосрала меня на телевидении с ног до головы…
— Так это, наверное, Елена Кагаева? По поводу твоей скромной хижины, Ленчик?
— Она, сучка драная...
— Ты, Ленчик, назначен у нас главным большевиком в Крыму. Тебе по положению должна быть присуща большевистская скромность и где-то даже аскетизм... А ты, щусенок, отгрохал себе особняк стоимостью пять лимонов зеленью...
— Два лимона, — процедил Ворон.
— Всего за два? — оживился киевлянин. — Так это же в корне меняет дело, Леня. Ты так и объясни своему электорату: я, борец за права пролетарьята Леонид Ворон, построил себе особнячок всего за два лимона зеленых... Они поймут Леня. Обязательно поймут”.
— Не было этого разговора, вы что-то путаете, уважаемый Сергей Васильевич, — зачастил клетчатый. — Я ведь с Ворона глаз не спускал, пока он Крымом правил, да и особнячок тот на два лимона не тянет.
Соболев помрачнел, но спорить не стал. Он и сам знал, что соврал с телефонным разговором, но уж больно хотелось уделать Ворона. Сколько он крови попил премьерской. Попробуй тут рассчитайся со спонсорами, когда его счетная палата нос повсюду сует.
— А я бы оставил этот диалог в книге, — вмешался в разговор Воланд, — в конце концов премьер-министр имеет право на вранье такое же, как и простые смертные. Вот вы мне только скажите, как филолог филологу, а не слишком ли грубо звучат эти около-литературные слова. Они вам не режут уши?
— Это народная речь, — воспрял духом Соболев, — и через эти слова можно передать всю глубину падения Ворона. Это очень хороший прием. Мордоделы мне советовали именно так бороться с конкурентами.
— Я бы, конечно, воздержался от употребления столь неблагозвучных фраз, — поморщился Воланд, — но требование гостя — закон. В печать ее, господа! И пусть отныне неповадно будет всяким проходимцам обижать нашего горячо любимого, мудрейшего из наимудрейших — Сергея Васильевича Соболева.
В эту секунду кто-то стал хлестать Соболева по щекам. Он открыл глаза и увидел перед собой Абу Нидаля.
— Вам книга на голову упала с потолка зимнего сада, — пояснил он, протягивая пострадавшему том, на котором было выведено: «Андрей Константинов, Александр Новиков «Расследователь: Предложение крымского премьера».
— Здорово же меня шибануло, что даже Воланд привиделся со свитой, — пробормотал бывший премьер-министр. — И так все правдиво разыграли, проходимцы, что я им чуть было не поверил.
— А книгу эту и вправду о вас написали? — участливо спросил собеседник. Ему казалось, что Соболев еще не в себе.
— Про меня, а что тут скрывать. У нас в Крыму выборы в разгаре. Мои конкуренты электорат водкой потчуют, прогнившей крупой, а я решил каждому избирателю подарить по книге. Пусть прочтут правду о премьере, какой он хороший, красивый и умный. Крестьяне листовкам уже не верят, а вот книги у них вне подозрений.
— С вашим образом, белым и пушистым, мне все понятно, — продолжил арабский террорист. — Но зачем было к «избирательному продукту» приклеивать убийство Горделадзе. Вам не кажется, что использовать ради победы на выборах людское горе — аморально. Даже я, террорист со стажем, не пойду на такое кощунство.
— Видите ли, выборы от человека требуют максимума. Приходиться работать на результат. А такие понятия, как мораль, порядочность, справедливость, из лексикона политиков давным-давно изъяты. Над моим имиджем работал целый институт. Ведущие политологи России и Украины обрабатывают сельский электорат моего избирательного округа. Поэтому, прошу вас: дайте денег, и я непременно выиграю выборы и вновь займу кресло премьера. Поверьте мне в последний раз... И тогда рассчитаемся по полной программе.
— Никитский ботсад отдашь?
— Клянусь, все отдам — и розарий, и рощу бамбуковую, и дворцы царские! Только помогите! Я — должен! Я — обязан выиграть эти выборы!
Марк Агатов

вверх

Полностью авантюрный роман-пародия “Семен Водкин-имиджмейкер”, посвященный крымским выборам-2002, выйдет отдельной книгой в одном из московских издательств.

Исповедь наемного убийцы
С этим человеком судьба меня свела в Севастополе в прошлом году. Хотя называть судьбой плюгавенького коротышку с унизительной кличкой Прыщ, мне думается, не совсем уместно. Мужичишка на сто процентов соответствовал своему погонялу. Был некрасив, неопрятен и к тому же туповат. Журналист, который вывел меня на это человеческое недоразумение, говорил, что Прыщ одно время был приближен к самому севастопольскому Папе — в миру господину Поданеву и даже некоторое время жил на его даче. А меня в то время очень интересовала судьба лидера расстрелянной Христианско-либеральной партии. Много тайн оставила его смерть.
Плюгавый о Поданеве говорил неохотно. Он даже ни разу не произнес вслух фамилию Папы.
— Неужели ты думаешь, что покойник встанет из гроба и накостыляет тебе по шее за то, что рассказал о его жизни писателю? — поддел я Прыща. Но даже неприкрытое обвинение в трусости моего собеседника не взволновало. Допивая третью кружку халявного пива, он искоса посмотрел на меня и произнес:
— Все мы смелые на людях в пивнушке, а ты попробуй докажи правоту свою наемному убийце.
— Подумаешь, бином Ньютона, — буркнул я, подражая булгаковскому коту Бегемоту, — я любого разговорю, даже людоеда.
— Ловлю на слове, — расплылся в улыбке Прыщ, — только ты потом пощады не проси.
— И с кем меня хочешь познакомить?
— С одним авторитетом, о котором не знают менты. Поехали, он ждет. Я договорился вчера о визите книгописателя.
С Корабельной стороны до места встречи мы ехали минут тридцать. Причем Прыщ, усадив меня на переднее сиденье разбитых белых «Жигулей», заставил натянуть на глаза черную лыжную шапочку.
— Я везу тебя к наемному убийце, на счету которого с десяток трупов. Если вернешься с аудиенции живым — станешь писать, — пояснил Прыщ, — менты наверняка подошлют стукачей, а ты не знаешь даже района, где состоялась встреча.
«Но есть еще и Прыщ, — подумал я, — из которого при желании можно выбить информацию».
Однако вслух говорить об этом не рискнул, чтоб не подталкивать к ненужным размышлениям плюгавого спутника. Привез он меня в какой-то дачный поселок, а может, и заброшенную деревню. В покосившейся избе за грубо сколоченным деревянным столом сидел невысокого роста мужчина в клетчатой байковой рубахе, вышедшей из моды еще во времена социализма. Перед ним стояла початая бутылка водки и солдатская алюминиевая кружка. Электричества в доме не было, комнату освещали две церковные свечи.
— Садись, книгописатель, — указал хозяин на колченогий табурет у стола. — разговор будет долгий.
Я попытался запомнить собеседника. Тонкие черты лица, сломанный нос, но главное, что бросалось в глаза, — болезненная бледность кожи, вздувшиеся на руках и шее вены. Мужик напоминал мумию египетских фараонов. Внешний облик его говорил о том, что передо мной сидит тяжелобольной человек. «У него либо язва либо рак», — пронеслось в голове.
— Ты правильно поставил диагноз, — словно прочитал мои мысли мужчина, — у меня рак желудка. Жизни осталось недели на две, поэтому я и пригласил тебя на исповедь.
— Я вообще-то не священник, а вы не похожи на умирающего, — попытался соблюсти приличия.
— Не надо мне врать в глаза! — резко оборвал собеседник. — Я же видел, как ты ставил диагноз. Прошлое выдает тебя с головой. Ты ж начинал в психушке, добивал таких, как я, уколами.
Мужчина тяжело закашлялся, потом успокоившись, продолжил:
— Я хочу рассказать о своей .жизни. Это очень поучительная история. Дай слово, что напишешь правду обо мне.
— Я для этого пришел к вам. Прыщ, правда, забыл нас познакомить, но я предполагаю...
— Имя мое знать ни к чему. Придумай псевдоним, ты тоже живешь под чужой личиной. В своей книге зови меня старлеем Федотовым.
— Человек из песни, — усмехнулся я.
— А почему бы и нет? Наемный убийца группы «Крестовый туз» весьма похож на меня, — повысил голос собеседник.
Теперь мне стала понятна будущая канва разговора. Если этот тип действительно убийца, то полночи будет рассказывать о своем героическом военном прошлом, о трагических обстоятельствах, подонках-командирах. Заниматься подобным маразмом у меня не было никакого желания, и я решил пойти ва-банк.
— Если вы тот, за кого себя выдаете, то предъявите доказательства. Пока что я вижу перед собой тяжелобольного человека, а не наемного убийцу.
— Которого можно будет вырубить одним ударом, — продолжил мою фразу мужчина. Он умел читать чужие мысли. — Но у меня есть неотразимый аргумент, против которого ты не устоишь.
Мужчина выхватил из-за пояса пистолет «ТТ» и направил в мою сторону.
— Весьма убедительно, — улыбнулся я и выставил на стол диктофон.
— Пиши в блокнот, если не надеешься на память. Мне вещдоки ни к чему.
Вот так начался наш долгий ночной разговор. Часа два мнимый Федотов вспоминал о своих военных подвигах в Чечне и Афганистане. В деталях рассказал о том, как совершил свое первое убийство в Афгане, и как потом заливал страх водкой и неделю не мог взять в руки автомат. Все это имело относительную ценность для будущей книги. Меня интересовали его криминальные дела, а не военные подвиги.
— Однажды в камере смертников людоед Шалин поведал мне, что в детстве он играл на скрипке, — прервал я воспоминания о боевой юности наемного убийцы, — вы случайно на саксе не лабали в кабаках в промежутках между убийствами?
— Издеваешься! — заорал Федотов, — я тебе душу открыл...
— Ваши военные воспоминания в книге оставят одну строчку — первого человека старлей Федотов убил в Афгане, после чего ушел в запой. Ближе к делу, господин убийца, я не для этого сюда пришел.
— Ладно. Тебе нужны подробности. Записывай. Месяца три назад меня нашли поданевские. Многие из них еще живы, хотя партию и самого Папу расстреляли заинтересованные граждане. Мне предложили убрать человечка в Венгрии. Кто это был и чем он занимался, мне не сказали. Да это и не имело никакого значения, потому что мужичок этот по субботам ходил в пивной бар и занимал столик у самого окна. Он любил смотреть на прохожих через стекло, потягивая пиво. Стрелять удобнее всего было с чердака пятиэтажки. Короче, тринадцатого, в пятницу, я спрятал на чердаке ствол, а в субботу рано утром вместе с заказчиком поехал на его автомобиле в центр Будапешта. Недалеко от пивбара нас подрезали белые «Жигули». «Заказчик» выскочил из машины и стал материть водилу, из-за которого разбил левую фару, тут его и хлопнули из «Беретты». Под дулом пистолета меня вытащили из машины. Я уже простился с жизнью, как вдруг один из них в дорогом костюме и серой фетровой шляпе скомандовал: «Киллера на дачу».
В подвале старинного замка под Будапештом я прожил неделю. Бандиты из украинской мафии наводили справки обо мне в Крыму, наконец приехал тот, который в фетрах, и предложил жизнь в обмен на смерть. Я должен был убрать двух человек в Крыму или сдохнуть в Венгрии.
— Ты, конечно, выбрал первое.
— Можно подумать, что книгописатель поступил бы иначе, — возмутился Федотов, — короче, выдали мне эти бандиты зажигалку. С виду никчемная безделушка, а оказалась сильнейшим оружием для ближнего боя. Зажигалка стреляла ядовитыми иглами на двадцать метров. Венгерские умельцы поместили их в специальный сосуд, заполненный тремя видами ядов: кураре — парализующим дыхательный центр, и нечто похожее на яд каракурта и тарантула.
— Три в одном: бальзам с ополаскивателем и шампунем, — решил я поддержать собеседника.
— Вот именно: три в одном, а клиент, которого я должен был превратить в мертвую материю, лежал в одной из симферопольских психушек. «Заказчики» предупредили, чтоб я не устраивал лишнего шума в больнице. Им был нужен труп, а не публичные вопли политиков по поводу теракта в больнице.
— Сакуру, кажется, расстреляли в психушке? — напомнил я Федотову.
— Тебе видней. Я не веду летопись расстрелов. Но проблема была в том, как попасть в психушку. Можно было напялить белый халат и прикинуться санитаром из другого отделения, но они бы меня не оставили с больным наедине.
— И как же ты вышел из положения?
— Моя гражданская специальность — электромонтер. Взял с собой акаэмовский штык-нож, перекусил провод на входе в подстанцию, дождался электрика, дал ему по голове, после чего с его ксивами в руках постучал в отделение.
— А вот отсюда поподробнее, — попросил я.
— Открывает дверь санитар, а я с порога давай материться: «Коротнуло из-за вас, мудаков. Кипятильники включаете, камины...» Санитар впустил внутрь, даже ксивы не посмотрел. Показал, что у них все в порядке: ни жучков, ни кипятильников. А я говорю, значит, в палате психи закоротили проводку.
— Эти могут, — тут же согласился санитар. И начал на судьбу жаловаться, мол, на двести рыл буйных всего два санитара и фельдшер. Короче, обошел я палаты. Ленчика, то есть клиента, нигде нет. Осталась одна надзорка для самых буйных. Санитар дверь ключом открыл и давай молотить всех подряд, чтоб проход для меня расчистить. А тут Похмелов и нарисовался. Среди дураков — он один был нормальный. Права стал качать, санитару в лоб заехал. А я зажигалку достал, крышечку-предохранитель пальцем сдвинул и иглу засадил ему аккурат в солнечное сплетение. А тут санитар оклемался после удара и звезданул бандиту по голове кулаком со всей дури. Ленчик с копыт. Я проводку осмотрел и к выходу. Короче, выпустили меня на волю, на психа внимание тогда никто не обратил: лежит — и пусть лежит. А минут через пять Похмелов уже в бывших оказался. Яд сработал, а труп на драку между больными списали. У него черепушка вся в крови была. Трупорез особо не напрягался при освидетельствовании покойника. Написал, что смерть наступила вследствие черепно-мозговой травмы. Дежурной смене по выговору за то, что не уследили за буйными, и дело похерили.
— А второй «заказ»? — напомнил я Федотову.
— Мужик в ДТП попал на спуске с Ангарского перевала. Тормоза у «Жигулей» отказали, вот и ушел он в пропасть. Машина старая, техосмотр давно не проходила, короче, педаль тормоза провалилась, а ручник не сработал.
— И не жалко было Похмелова с водилой? — спросил я, чтобы хоть как-то заполнить паузу.
— А чего жалеть-то. Моя жизнь важнее, чем две эти. — Бывший афганец закашлялся, потом схватился за грудь и минут пять приходил в себя.
— Были у меня еще интересные случаи в Крыму. Записывай. После моей смерти расскажешь людям правду об убийствах в Симферополе и Севастополе.
Федотов сыпал датами, деталями убийств, называл имена «заказчиков» и только под утро, когда почти до основания догорели свечи, он подвел итог своей жизни:
— Восемнадцать трупов, а ты не хотел со мной встречаться. По трем убийствам уже отбывают добровольцы, взявшие мою вину на себя, а остальные до сих пор в «сухарях».
Прощаясь, Федотов разрешил рассказать про психушку, а об остальном написать роман о юноше, который в детстве хотел стать космонавтом, но из-за войны в Афганистане превратился в убийцу.
— И обязательно подчеркни, что после первого убийства я очень сильно переживал и неделю пил водку.
Пять дней назад меня отыскал в Севастополе Прыщ и сказал, что снайпера больше нет, и я могу рассказать о нем журналистам.
— Его зарыли в землю в мешке, как последнего бомжа без гроба, и вместо фамилии на могиле стоит номер три шестерки. Так совпало по кладбищенским учетам.
Вот и вся предыстория моего нового криминального романа о наемном убийце, который я назвал по просьбе главного героя «Старлей Федотов снова на работе». Деревянный обелиск с числом дьявола я видел своими глазами на одном из севастопольских кладбищ. Прыщ утверждает, что именно там захоронен мой ночной собеседник.

вверх