«Киллер на отдыхе».

 Сообщение о том, что старлей Федотов отправился на отдых в Крым, оптимизма журналисту не добавило. Наемный убийца, одержимый бредовыми идеями представлял серьезную опасность не только для бизнесменов, бандитов, политиков, но и для Марата. Журналисту не очень хотелось оказаться в шкуре гонимого.

Марат оглянулся по сторонам. На пустынной  улице северо-восточный ветер гонял пустые коробки и обрывки газет. Людей практически не было. Лишь только у круглосуточной пивной покачивались на ветру нестойкие тени выпивох.

 «Редакторша, очкастая выдра, отказалась издавать «Журналиста – убийцу» из – за того, что там было мало крови и мордобоев, - вспомнил Марат о своих безуспешных попытках пристроить рукопись в одно популярное издательство.

- Народу сегодня нужен экш, - тыча в потолок наманикюренным пальцем, поучала интеллигентная москвичка, - а не бесовщина и всесилие Дьявола. Ваш журналист слишком умен для этого мира, а герой должен быть простым, как милицейская дубинка и понятным, как слезоточивый газ. Ну, зачем было убивать толстяка Семенова при помощи тополиного пуха? Куда эффективнее этот эпизод смотрелся, если б журналист расстрелял чекиста из израильского «Узи» или отрубил ему голову самурайским мечом. Обезглавленную жертву талантливый писатель мог бы описывать на пятидесяти страницах. Представьте на секунду, потоки алой крови, жуткие булькающие звуки из перерезанного горла. Читатель с руками бы оторвал такую гениальную книгу. А что у Вас? Смерть от аллергии: зуд, удушье, неэстетическая рвота. Нет, наш читатель, воспитанный на лучших образцах современной прозы, такое чтиво не приемлет. От героя сегодня требуется действие. Он должен владеть каратэ, самбо, стрелять с обеих рук и убивать, убивать, убивать! А в перерывах между убийствами Герой должен очень убедительно удовлетворять женщин. Причем не пигалиц шестнадцатилетних, а настоящих умудренных жизненным опытом прекрасных дам. А это возможно только в том случае, если герой детектива будет чертовски красив, такая гора мускулов, издающая настоящий мужской запах. А что предлагаете вы? Сутулого противного очкарика, сующего постоянно свой длинный нос в чужие дела. Ну, кому из домохозяек понравится такой герой? Кто о нем станет мечтать в холодной одинокой постели? А если женщине, настоящей женщине, а не какой – нибудь современной извращенке, не захочется переспать с вашим героем, то эта книга не будет иметь успех, а мы  - прибыль. У нас солидное издательство и рисковать своими деньгами мы не будем. Это не в наших правилах. Запомните, сегодня человечеству нужен экш! - Эффектно закончила редакторша, выпроваживая автора из своего кабинета.

- Змея подколодная, - подумал тогда Марат о редакторше, которая до Перестройки трудилась в «Политиздате», редактируя в поте лица «сверхактуальные» книги секретарей ленинского ЦК. У него даже мелькнула мысль, чтобы в следующую книгу внести в качестве жертвы бывшую номенклатурщицу, заваливающую книжные прилавки кровавым чтивом для домохозяек. Но вскоре обида поугасла и о даме редакторше он забыл. Лишь только сейчас, осознав, что сам стал жертвой криминального романа из серии ЭКШ, вспомнил об очкастой сушеной вобле и ее дурацких советах.

 «Ничего страшного еще не произошло. Старлей Федотов Крым мог выбрать случайно. Здесь легче затеряться среди курортников. А может, старлею захотелось почувствовать себя барином, поплавать в бассейне, переспать с клевыми девочками, попить настоящее коллекционное вино из массандровских подвалов? Почему я лишаю его человеческих радостей!? Он же такой, как все – только убийца! Но убийство для него работа.

От этих мыслей, Марат даже расправил сутулые плечи и выкатил вперед тщедушную грудь.

- Все будет хорошо! И в дамки непременно выйдут пешки! – неожиданно заорал на всю улицу журналист. От этого дикого вопля истошно залаяли за забором собаки и кинулись в подъезд два черных кота.

« Чего я его боюсь? – продолжил беседу со своим вторым «Я» Марат, - Федотов такой же человек, как все мы. Он состоит из воды, мяса и костей. И его можно, при желании, обмануть, купить, продать на худой конец, просто убить. Только не из автомата «Узи». Дуэль старлей выиграет.  Его можно отравить, заразить холерой, чумой, свинкой, в конце – концов. Да мало ли есть способов уничтожения двуногих особей. Надо только собраться с мыслями и просчитать действия наемного убийцы. Не противиться, а использовать его желания и планы в своих целях. И тогда не будет никаких действий в сюжете типа экшн. Будет только борьба умов и знаний, а уж тут – то я сильнее старлея – неудачника. Главное, чтобы он не выстрелил первым.

Размышляя подобным образом, Марат пересек пустынный проспект Победы и направился в сторону Универсама. Неожиданно сзади он услышал завывание набирающего обороты двигателя, резко обернувшись, журналист увидел несущуюся на него по тротуару серую «Волгу» с выключенными подфарниками. В последнюю секунду ему все же удалось отскочить в сторону. Левое переднее крыло «Волги» лишь по касательной зацепило его ногу и отбросило Марата в колючие кусты.

Машина, не останавливаясь, понеслась по тротуару вперед и вскоре скрылась за поворотом. Марат с трудом выбрался из кустов и стал осматривать ноги.

- Кости, вроде, целы, - ощупав бедро и голень, пробормотал журналист, - а вот колено вспухло.

Марат попытался перенести центр тяжести на правую ногу и тут же вскрикнул от острой боли.

- Или мениск порвал, или сустав треснул, - внимательно осмотрев колено, поставил диагноз журналист. На заре своей юности, Марат работал на «Скорой», окончив фельдшерское училище, и серьезно изучал медицину. Он был докой в фармакологии, прекрасно разбирался в ядах, наркотиках, анатомии и травматологии. А ломать кости, и суставы его учил в свое время узкоглазый метис по фамилии Ли. Обрусевший кореец обучал своих учеников прикладному русско-японскому виду борьбы, который включал в себя особые приемы нанесения тяжелых травм физически более подготовленному противнику во время уличной драки.

- Используйте всегда дурную силу вашего врага, его глупые желания и низменные инстинкты, - поучал кореец своих учеников, - ваша задача уклониться от удара, мягко принять врага и, продолжив движения его руки или ноги – сломать сустав. Для этого не нужна сила или особая ловкость. Запомните, суставы и ключицы самые уязвимые места в человеческом  скелете. Разрушить их не представляет большого труда. А вот восстановить поврежденный орган будет весьма непросто. К тому же, злобный хулиган со сломанными суставами и ключицами уже не так страшен. И при желании вы его можете превратить в сгусток боли, нанося удары по нервным сплетениям в подреберье, пах и голень.

Тренер особое внимание уделял защите жизненных органов, но сегодня те давние уроки не пригодились. Железный противник оказался сильнее. Хромая, журналист с трудом добрался до дежурной аптеки, которая располагалась на проходной горбольницы. Купил у сонного провизора эластичный бинт и обезболивающую мазь. Тут же в аптеке смазал травмированное колено и наложил тугую повязку на сустав.

- Вы бы в травмпункт зашли, - посоветовал тощий аптекарь, - тут рядом, рентген сделать надо, перелом может быть.

- Я сам себе рентген, - буркнул недовольно Марат, - на мне, как на собаке все заживает.

Оказавшись вновь на улице, Марат стал прикидывать, что послужило причиной наезда. Старлея он отмел сразу. Тот бы остановился и прикончил клиента. Для него убить человека, что воды испить.

- Нет, это не Федотов, - пробормотал журналист, - да и наезд был весьма демонстративен. Если бы хотели отправить на тот свет – сбили машиной на перекрестке. Тогда покойника списать на несчастный случай проще. Скорее всего, меня кто – то предупредил. Вот только о чем? Могли узнать о компромате на премьера. Делишки его тянут на хищение в особо крупных размерах. Второй клиент – депутат - бандит. От тюрьмы он отмазался, дав взятку судье. Этот тоже предупреждать не станет. Ему проще, грохнуть журналюгу, сующего нос не в свои дела, чем затевать долгие разговоры. Так что эти двое отпадают. Остается чекист. По нему серьезной компры у меня пока нет, и они об этом прекрасно осведомлены. В то же время публикация в газете информации о самом происшествии со всякими домыслами и версиями, может, вызвать весьма непредсказуемую реакцию со стороны киевского начальства. «Контора» не любит раскрывать свои тайны. Они с убийцей могут расправиться и без народного суда, по – свойски. Так что огласка подробностей этого дела им не в жилу. Если это так – то завтра акции устрашения продолжаться и надо быть готовым к любому повороту событий.

На ночлег журналист устроился у своей давней знакомой. Бывшая учительница – пенсионерка лишних вопросов не задавала и весьма обрадовалась небольшому приработку.

- Я плачу сто рублей за ночь, - протягивая пятьсот рублей, - произнес Марат, - только прошу никому из наших общих знакомых не говорить о том, что я у вас снимаю комнату. Это, кстати, и в ваших интересах. Не придется налоги платить, с пропиской возиться.

Мария Ивановна, заверив, что никому не скажет о своем бывшем ученике, стала рассказывать Марату о том, чем живет его родной город, кто из его одноклассников «стал человеком», а кто опустился на самое дно. Марата эти воспоминания мало интересовали, и он незаметно перевел разговор на морской порт и таможню. Мария Ивановна оказалась весьма информированной дамой и тут же припомнила, как не установленные хулиганы однажды ночью забросали бутылками с «коктейлем Молотова» балкон главного таможенника.

- Пожар еле потушили. Вместе с балконом почти полностью у Иванова выгорела и спальня с новым испанским мебельным гарнитуром. Насколько мне известно, преступников до сих пор не нашли. А недели через две после поджога Иванова жестоко избили. И что интересно, уголовного дела по этому факту не завели. Все списали на пьяную драку. Иванов шел домой после дня рождения немного подшофе.

- «Надо будет с Ивановым переговорить. Может он прольет свет на гибель подполковника?» - отметил про себя Марат, укладываясь на диван в спальне, которую учительница уступила постояльцу.

Около девяти утра Марат вышел из подъезда и, не спеша, направился в сторону таможни. Нога за ночь вспухла еще больше, и каждый шаг давался с трудом. Недалеко от редакции местной газеты ему навстречу вышел улыбающийся и довольный жизнью пенсионер – чекист по имени Боря. Фамилия у него была то ли Смирнов, то ли Степанов.

- Какая встреча! – Широко развел руки отставной офицер, - негодяи слух пустили по городу, что убили тебя. А ты еще хромаешь по этой земле.

- И я не думал, что встретимся вновь, - недовольно пробормотал Марат. Беседа с многоречивым отставником явно не входила в его планы. Да и активность толстяка на пустынной улице несколько настораживала. В случайность встречи он не верил. Поэтому решил действовать в лоб. – Про убиенного расскажи, раз нарисовался на моем пути.

- Так он сам себя застрелил, - простодушно продолжил персональный пенсионер кагэбэшного значения. – Вышел в туалет и приставил ствол к виску. У меня сын теперь там служит.

- Подполковник был большим жизнелюбом, и стреляться, насколько мне известно, не собирался, - пристально посмотрел на собеседника Марат, - и пистолет он для этой цели использовал уж больно древний. Говорят, что его штатный ствол преспокойно лежал дома в сейфе.

- Про ствол ты у покойника спроси сам, ежели встретишься ненароком. А причина у него была для того, чтобы расстаться с жизнью. Его уволить за три года до выслуги собирались из органов, - хитро прищурил левый глаз Борис.

- И из – за этой ерунды весьма благоразумный мужик, владелец кучи магазинов и ларьков пустил себе пулю в лоб? Горбатого, чего лепишь, Боря. Мы ж с тобой знакомы не один год. Да и нарисовался ты тут на моем пути не случайно.

- Не такой уж он был и благоразумный, как тебе говорят. Ходят слухи, что он вместе с немецким «Вальтером» изъял у некого контрабандиста еще сто грамм героина.

- Так подполковник Министерства Правды был, оказывается, конченым наркоманом, - рассмеялся Марат, - и, обколовшись героином, замочил себя в сортире.

- Всякое бывает в жизни. Мог и наколотым стрелять в себя, а мог и в абстиненции. Вот, к примеру, вчера угнали у начальника таможни «Волгу» какие – то негодяи, а через час обнаружили ее у вечного огня с помятым кузовом. Человека, вроде, сбили ночью угонщики, а заявления пострадавший в милицию почему – то не подал.

- Это ты на мою ногу намекаешь? – насторожился Марат.

- Может, и на твою, а может, и на чужую. У меня сын вместе с коллегами после трагедии трое суток в себя прийти не могли. Пили по – черному, а ты тут нос суешь, куда не надо. Без журналюг компетентные органы разберутся в этом са – мо – убийстве, - по слогам произнес последнее слово Борис, - а ты на Игоря грешишь, что его ствол стрельнул. Да у него в сейфе этих стволов, как грязи. И если б захотели убрать оперработника – то сделали бы это тоньше и уж, конечно, не на работе. Ведь, при желании можно было организовать и перестрелку с бандитами – контрабандистами. Зачем же в сортире мочить боевого офицера. Сам он себя убил, сам. А тебе мой совет, забудь об этом деле и не тревожь родных самоубийцы. Им и без тебя несладко. И если б мой сын там не служил, не стал бы я с тобой эту тему поднимать, но из – за таких, как ты, Игоря могут снять, а он мужик безвредный, не злой.

- И что интересно, за последние годы Игорек вместе с горотделом Министерства правды ни одного серьезного преступления не раскрыл, - перебил отставного чекиста Марат, - взяточники в городе процветают, бандиты с депутатскими мандатами по улицам на иномарках разъезжают. А может, ему личные магазины, как убиенному, работать мешают?

- У Игоря нет своих магазинов! – возмутился пенсионер, - он чист.

- Не у него, так у тещи или племянницы. Боря, когда – то говорили, что у чекиста должно быть горячее сердце, чистые руки…

- Тогда время другое было. Мы о деньгах не думали, а уж тем более о личных автомобилях. На какие шиши оперативник иномарку приобрел? А дом, а магазин? Да на его зарплату костюма хорошего не купишь.

- Вот и я о том же, - протянул руку отставному оперу Марат, - у чекиста должны быть чистые руки и если что накопаю – опубликую непременно, невзирая на угрозы и автомобили, разъезжающие ночами по тротуарам.

Однако, «накопать» ему в этот день что – либо серьезное не удалось. Как только разговор заходил о погибшем чекисте, собеседники Марата менялись в лице и твердили примерно одно и тоже: « С Вячеславом Александровичем лично не общался и чем – либо помочь в расследовании этого дела не могу».

Ушел от опасного разговора и начальник таможни господин Иванов.

- Люди работают хорошо. Контрабанду изымаем тоннами. Два месяца назад перехватили партию героина, потом изъяли редкие ковры ручной работы. Их привезли в Крым из Узбекистана, но при погрузке на паром, дежурный наряд проявил бдительность. А вчера, если Вас действительно интересует работа таможни, а не слухи и сплетни, распускаемые недоброжелателями, задержали сорок тонн цветного металла, который пытались переправить через Турцию в одно европейское государство местные дельцы.

Марат записывал цифры, уточнял суммы предполагаемого ущерба, который контрабандисты чуть было, не нанесли государству, но так и не мог понять, почему стрелялся чекист в сортире.

Около шести вечера, отыскав на набережной телефон – автомат, Марат позвонил в Москву.

- Серьезной компры на убиенного пока накопать не удалось. Людишки, приближенные к «конторе глубокого бурения»  сливают на него героин. Договорились до того, что подполковник «сидел на игле» и покончил с собой, находясь в состоянии наркотического опьянения или абстиненции.

- Кто ни будь, еще подтверждает эту версию? – насторожился Климаксович. Он тут же представил броский заголовок на первой полосе: «Крымский чекист застрелился в сортире в героиновом угаре!»

- Скорее всего, это подстава. Если мы опубликуем эту версию то родственники, вкатают иск о защите чести и достоинства, а прокурор представит заключение экспертов о том, что погибший не употреблял и не страдал наркоманией.

- Так от чего ж он стрелялся или ты уже поверил в этот бред с досрочным увольнением из органов без пенсии? – Недовольно спросил редактор.

- Он мог не выполнить чью – то просьбу. Например, «не заметить» партию цветного металла, который пытались вывезти в Турцию местные дельцы или с коврами поступил не так, как хотелось высокосидящим. Перед тем как попасть в Крым музейные экспонаты беспрепятственно пересекли несколько границ, в том числе и российскую.

- Это уже теплее, - невнятно пробормотал Климаксович, - сейчас Ташкент наберу, пусть узбекский собкор поработает на местной таможне. Насколько я помню, аферу с коврами провернул Исмаил Абдурахманов – турецкоподданный, а груз сопровождал его племянник Сеймурадов. Личность в Ташкенте известная. Воевал в горах на стороне сепаратистов, а до этого служил в местной милиции.

- Сеймурадов во вторую чеченскую и в Грозном отметился. Мне об этом майор Ванин из транспортной милиции рассказывал. Вот только с коврами они его взять не смогли. Как почувствовал, что запахло жаренным – оставил документы и пошел в туалет. Таможенники не предполагали, что контрабандист бросит груз стоимостью миллион долларов. Думали, что торговаться начнет, процент предложит.

- А он не стал давать взятку, - вдруг расхохотался Климаксович и, став серьезным, продолжил, - бросай своего чекиста. Все равно ты там ничего не нароешь, и займись-ка премьером. Компромат на высокосидящих всегда в цене.

- Я подумаю, - проговорил Марат. Повесив трубку, он оглянулся по сторонам. Вдали у киоска маячила одинокая фигура мужчины в плаще и широкополой шляпе.

 «Надо бы проверить, что это за хмырь на моем пути нарисовался, - решил журналист, быстрым шагом направляясь к киоску у которого стоял мужчина. Не ожидавший такого стремительного маневра филер, обходя редкие фонари, направился к морю на пустынный пляж.

- Мужик, сигаретки не найдется? – прокричал Марат, чуть ли не бегом догоняя незнакомца.

- Не курю, - буркнул соглядатай, пряча лицо.

- Мужик, дай закурить! – стал наглеть Марат, - дай сигарету, жлоб с деревянной мордой!

Мужчина удивленно уставился на Марата и в ту же секунду получил сильнейший удар в лоб. Не ожидавший нападения соглядатай, присел на корточки и Марат, как на тренировке, еще дважды ударил его по затылку ногой. Перевернув обездвиженное тело на спину, журналист быстро обыскал карманы. Однако ни документов, ни оружия не обнаружил. Филера с головой выдавала милицейская рация.

- Послушать ментов, что ли, - вслух произнес Марат, всматриваясь в давно небритое лицо. Он уже хотел включить рацию, но в последнюю секунду передумал и, подойдя ближе к воде, забросил ее подальше в море.

- Пусть поныряют теперь, козлы – позорные, - злорадно проговорил народный мститель и направился в сторону Севастопольской. На пустынной улице Марат отыскал телефон – автомат и, набрав домашний телефон учительницы, спросил: «Меня никто не искал?»

- Домой не приходили, а вот по телефону спрашивал некий господин с хриплым голосом.

- Как он представился? – насторожился журналист. О том, где он остановился, не знал даже Климаксович.

- Мужчина сказал: «Передайте Марату привет от Федотова». Вы ему давали мой телефон?

- Старлею Федотову я визитку не оставлял, - изменившимся голосом, проговорил Марат. Ему вдруг по – настоящему стало страшно. Снайпер – отморозок не мог знать, где он ночевал и этот звонок, скорее всего, «последнее китайское предупреждение» бдительных органов. Я к вам заеду минут через тридцать. Дверь открою своим ключом, а вы на звонки не отвечайте. В гости могут заявиться и не совсем хорошие люди.

- Я к входной двери ночами не подхожу, - в тревоге произнесла учительница, - Марат, вы полагаете…

- Мария Ивановна не волнуйтесь. Все будет хорошо, и в дамки непременно выйдут пешки, - попытался ободрить старушку журналист.

Повесив трубку, он тревожно осмотрелся по – сторонам. Улица была пустынной, лишь только ветер завывал в подворотнях, подражая волкам. На душе у Марата было тоскливо.

«Водочки бы сейчас, грамм триста, пронеслось в мозгу, - да бутерброд с икрой. Нет, лучше с колбаской и огурчиком».

Однако мысли от гастрономических изысков упорно возвращали его к убогой действительности.

«Федотов вычислить меня у Марии Ивановны не смог бы, ни за какие коврижки, а если б узнал адрес, то звонить «божьему одуванчику» не стал. Он пристроился бы в соседнем подъезде или на чердаке многоэтажки со снайперской винтовкой. Нет, это не старлей звонил, а кто – то из «конторы». Они решили выдавить меня из города… малой кровью. А если я проигнорирую телефонный звонок – то вполне вероятно, что соглядатаи сольют информацию о моем местопребывании старлею и тогда уж мне точно не жить. Надо сваливать из родного города и как можно быстрее», - решил журналист.

Вдоль берега моря он вышел на Пересыпь, отделяющую залив от соленого озера Чокурча и проследовал в сторону развилки дорог. Здесь, у перекрестка сияла огнями новенькая АЗС фирмы «Монолит». Несмотря на позднее время, сюда, периодически, подъезжали автомашины на заправку. Это были многотонные фуры, перевозившие импортные грузы. Подходить к грузовикам  Марат не стал, резонно посчитав, что этот транспорт самый контролируемый на полуострове.

 «Гаишники на импорте пасутся не меньше таможенников. Под песню «Дай! Дай!» прикапаются и ко мне, - подумал Марат, - надо бы иномарку снять. Ночью «крутых» останавливают редко».

 Однако подходящей машины для дальнейшего передвижения все не было. Он уже хотел сесть в бензовоз, как вдруг со стороны Симферополя к заправке подкатил серебристый «Мерседес». Не дождавшись заправщика, дверцу со стороны водителя открыла хрупкая женщина. Она нетерпеливо постучала в окно.

- Полный бак и поживей! – приказала  дама, протягивая деньги кассиру.

Оценив обстановку, Марат, не мешкая, выбрался из своего темного угла.

- Мадам, не подскажите, как пройти в библиотеку? - голосом Вицина спросил Марат.

Женщина настороженно посмотрела в сторону ночного шутника, но отвечать не стала.

- Я этот вопрос к тому задал, чтоб вы на меня внимание обратили и пожалели одинокого путника.

- Я по ночам не подаю, - отрезала женщина, направляясь к машине.

- У нас удивительно совпали мысли, - продолжил дурацкий разговор журналист, - ведь и я ничего не хотел просить на этой пустынной дороге. Мне бы хотелось отсюда исчезнуть на машине с полным баком и, чтобы в салоне было тепло, и музыка играла. А за подобный сервис я готов платить, причем в любой валюте.

- Тысяча испанских песо и мы едем! – небрежно бросила женщина, - только деньги вперед.

- Принцип монтера Мечникова мне близок, - радостно закивал головой Марат, доставая бумажник, - у меня есть доллары, гривны, рубли и даже немецкие марки.

- Не пойдет. Меня интересуют только испанские песо, - усмехнулась женщина, усаживаясь в машину.

- Мадам, я только что вспомнил, в солнечной Испании нет никаких песо. Там в ходу немецкая марка. И у меня в бумажнике завалялась точно такая. Вы не подумайте ничего плохого: я не нищий и не бедняк.

Однако шикарную брюнетку в узком красном платье разговоры о финансовом благополучии ночного попутчика не взволновали. Она небрежно повернула ключ зажигания.

- Одну секунду, мадам, - испугавшись, что таинственная незнакомка навсегда исчезнет из его жизни, закричал Марат и протянул ей журналистское удостоверение.

- Марат Иванович Барский, - вслух прочитала женщина, - аккредитован при Министерстве внутренних дел России в качестве независимого журналиста. И что вы хотите от меня?

- В другой бы обстановке я сказал, что любви и нежности, а сейчас только одного – помощи. Спасите жертву от погони, и вам воздастся в недалеком будущем от всех богов сразу.

- Бог един! Не богохульствуйте, господин журналист, - резко оборвала она Марата, - и кто же за вами гонится?

- Один придурок со снайперской винтовкой и представители малопонятной государственной конторы, которые мечтают скрыть тайну гибели своего коллеги.

- Вы любите совать нос в чужие дела? – улыбнулась женщина, открывая дверцу. Марат весьма шустро обежал вокруг машины и, уже хотел, было плюхнуться на сидение рядом с водителем, но она его остановила, - пакет поставьте вниз, а уж потом садитесь.

Марат схватил за ручки большой полиэтиленовый пакет и тут же согнулся под его тяжестью.

- Он, килограммов десять весит.

- Поставьте под ноги, он вам не помешает и побыстрее. Я тороплюсь.

Марат бросил пакет под ноги и, примяв ладонями полиэтилен, сел рядом с водителем.

- И куда мы едем? – выезжая на трассу, спросила женщина.

- Это не принципиально, - махнул рукой журналист, - можно в Раздольное, а можно и в Джанкой или Симферополь. В любом случае нам по пути. Мне главное отсюда побыстрее смыться.

- Хорошо. Я вас довезу до Джанкоя, но при одном условии…

- Я отбатрачу, мадам и это вам очень понравится, - перебил хозяйку машины Марат.

- Вот об этом я и хотела вас предупредить. Плешивые и потертые жизнью и женщинами типы не в моем вкусе. Прошу это учесть. Но платить за проезд все равно придется, - женщина сделала долгую театральную паузу, - красивой занимательной историей, которую я раньше не слышала и, которую хотелось бы слушать ночью на пустынной дороге.

- Нет проблем, мадам. Я ведь не только трупоописатель, но еще и книгописатель. Историй этих у меня, как собак, не резанных, до самой Москвы хватит, если вы туда пожелаете ехать. Кстати, о птичках, а куда это вы, на ночь, глядя, намылились?

- Мужа встречать еду, мужа! А он у меня офицер – десантник, красавец и большая умница. Ответ исчерпывающий? – нажимая педаль газа до упора, спросила женщина.

- Ответ себя исчерпал. С красавцем офицером – десантником мне сегодня конкурировать не с руки. Это не мой профиль, но, тем не менее, я вам расскажу такую историю из своей жизни, после которой не только домохозяйки, но и даже женщины – зубные врачи были готовы на все. Кстати, а кроме должности жена – десантника вы еще, чем нибудь обременены?

- Итак, Ваша история, господин Барский? – ушла от ответа женщина.

- Эта история имеет несколько необычное название «114 – я жена Пушкина», - откинувшись на спинку сидения, таинственным голосом проговорил Марат. – Героя моего звали, как и знаменитого эфиопа Александр, Сергеевич Пушкин. Вот только поэтом мой Пушкин не был. Мало того, он даже не осилил школьной программы по литературе, а из всего, что заставляла учить его русачка Анна Филипповна, помнил лишь историю про ученого кота, посаженного зачем – то на златую цепь. Но сказать по правде это его уже мало волновало.

 Александр Сергеевич лежал на диване и тупо смотрел в экран лампового телевизора «Огонек». На нем были вылинявшие спортивные брюки, застиранная до неприличия бело – серая майка, которой вернуть первоначальный облик уже не мог ни «Тайт – автомат», ни, нахально разрекламированная тетей Асей, «Ариэль». Да что там стиральные порошки, восстановить белизну этой майки уже не мог даже самый сильный отбеливатель, изготовленный из ядовито – вонючего хлора. Надвигающаяся старость особенно угнетала Александра Сергеевича по утрам, когда он стоял перед зеркалом и жутко вибрирующей электробритвой «Харьков» с остервенением тер по заспанной физиономии. Это были самые противные минуты в его жизни. Александр Сергеевич ненавидел свое отражение: маленький толстенький мужичонка с блестящей лысиной и горбатым орлиным носом был ему противен.

- Это ж надо, как жизнь повернулась, - жаловался зеркалу Пушкин, - а ведь еще двадцать лет назад от меня были без ума не только неграмотные домохозяйки, но и дамы с положением.

Утренний диалог на тему «кем был и кем стал» добивал Александра Сергеевича. Никакого просвета впереди он не видел. Но больше всего страдал Пушкин в выходные, когда не надо было спешить на работу, и из всех развлечений для него оставался телевизор с его слезливыми сериалами про  испанскую любовь и, дурацкой рекламой «тампаксов» и «памперсов».

Сегодня как раз и был один из таких дней – суббота. Александр Сергеевич поднялся с продавленного скрипучего, купленного лет тридцать назад дивана, подошел к телевизору и переключил каналы. Вместо целующихся малолеток весь экран заполнила говорящая голова усатого мужика, который торжественно оповестил телезрителей, что до двухсотлетнего юбилея поэта осталось семь дней.

Это событие Александр Сергеевич решил тут же отметить. Он достал с книжной полки чекушку «Московской», наполнил рюмку и, прикрыв глаза, одним глотком осушил ее. Жгучая жидкость обожгла гортань и комом застряла в пищеводе.

- Не пошла, - обиженно прохрипел Александр Сергеевич. Он дрожащей рукой схватил за горлышко хрустальный графин и залил горючую жидкость теплой кипяченой водой. Через минуту жжение в желудке прекратилось и Александр Сергеевич, плюхнувшись на диван, стал прислушиваться к разглагольствованию говорящей головы из телевизора.

- Натали была 113 любовью Пушкина, - открыл глаза телезрителям усатый лектор, - а Жорж Дантес приставал к супруге великого поэта, будучи больным сифилисом. Их незаконная половая связь могла повлечь распространение этой опасной болезни.

- Во дает мужик, - поразился Александр Сергеевич, - мало того, что всех баб у Пушкина пересчитал, он через две сотни лет еще и кровь на РВ у француза взять умудрился.

- Этого не мог вынести великий поэт и вызвал французского развратника на дуэль. И я вам скажу по секрету, Пушкин поступить иначе просто не мог, потому что подлый Дантес ко всему прочему был еще и «голубым». Теперь то нам уж доподлинно известно, что этот порочный  французик занимался любовью не только с женщинами, но и со своим приемным отцом бароном Геккероном, - закатив глаза к потолку, выдал с голубого экрана отважный разоблачитель международного заговора педерастов.

Александр Сергеевич подлетел к телевизору и с ненавистью вырвал вилку из розетки. Экран тут же погас, и в квартире воцарилась тишина, лишь на кухне недовольно шипел плохо закрытый водопроводный кран.

- Все опохабили! – дико вращая глазами, кричал хозяин квартиры, - ну кому какое дело до его баб! Не этим же прославился Пушкин. Счетоводы хреновы. 113 –я любовь… Да у меня, их может, две сотни было! И ничего – без сифилиса обошлось. Мужику двести лет, а они такое несут с экранов. Интересно, а как бы этому знатоку понравилось, если б какой – то козел прилюдно пересчитал его баб?! Хотя, что там считать у этой жертвы аборта. За всю свою ученую жизнь соблазнил всего – то штук пять уродин и рад радешенек. Вот если б он моих взялся подсчитать.

Александр Сергеевич вдруг остановился посреди комнаты и надолго задумался. Взгляд его стал сосредоточенным, морщины на лбу распрямились, а лысина, покрывшись липким потом, перестала отражать солнечные зайчики, пробивавшиеся в комнату сквозь давно не мытое оконное стекло.

- На панель я вышел в семнадцать лет, - стал вслух подсчитывать Александр Сергеевич, - первой моей женщиной была крановщица Лена. Она отдыхала в пансионате «Днепр». Точно это произошло на пляже в пансионате. Она меня еще Пушкиным прозвала, из – за кучерявой прически, а я ей, стихи читал о любви… из школьной программы. Потом была Маша из Ростова, а вот третьей была…

Александр Сергеевич лихорадочно перебирал застывшие в памяти женские имена, но вспомнить третью так и не смог.

- Тридцать три года прошло, - сокрушался Александр Сергеевич, - сколько ж их тут побывало на этом старом скрипучем диване. Пушкину – двести, а мне пятьдесят исполнится 6 июня. Точно вспомнил, из – за дня рождения крановщица меня Пушкиным назвала. Мы же с ней 6 июня впервые согрешили. Вот откуда эта кличка пошла. Только тогда день рождение Пушкина без особой помпы отмечали. Портрет на листке календаря и в городской газете заметка о том, что поэт родился, да список поэм и сказок его рекомендованный для чтения всезнающей коммунистической партией. И что очень важно, никто в то время, ни о каких бабах Пушкина и заикнуться, не смел. Да и при чем тут бабы? От них одни расходы и неприятности. 113 –я любовь Пушкина, а как бы моих пересчитать. Стихов я им не посвящал, письма, какие были, сжег накануне женитьбы, чтобы теще не попали на глаза. Она меня и так ненавидела всю жизнь.

Александр Сергеевич, прихватив чекушку, отправился на кухню. Извлек из холодильника вареную колбасу, соленые огурцы, сделал бутерброды и, чокнувшись рюмкой с горлышком бутылки, выпил «за любовь!»

- Очень занимательное повествование, - прервала Марата дама – водитель, - страдания старого маразматика не тянут на поездку до Джанкоя. Я же просила рассказать о чем – нибудь увлекательном, необычном.

- Не извольте беспокоиться, мадам. Это только прелюдия к трагедии, от которой на вашей прекрасной головке поднимутся волосы дыбом без всякого шампуня и лака.

- Что ж продолжайте, господин книгописатель. У вас есть еще десять минут, - снисходительно улыбнулась женщина.

- За десять минут можно убить тринадцать человек, мадам и даже устроить государственный переворот. Но я не буду приплетать к этой жуткой истории политику и продолжу, помолясь на Деву Марию и ее незаконнорожденных внуков.

 Женщина хотела что – то ответить, но потом передумала.

- Итак, выпив за любовь, наш герой впал в тоску: « Как – то все не сложилось в жизни, - пробормотал он недовольно, - через неделю полувековой юбилей и никто не поздравит даже открыткой. А ведь баб у меня не меньше было, чем у поэта. Вот только, как их сосчитать теперь. Лешка – инженер из котельной всю жизнь список вел. Имя, фамилия, дата и вес дамы. У него весы дома стояли медицинские. Он их с набережной спер. Так вот, Лешка баб своих перед актом обязательно взвешивал и в кондуит записывал. Но как же мне своих – то подсчитать?» - Заныл Александр Сергеевич и непроизвольно вылил остатки горючей жидкости в рюмке. Но и на этот раз «самопальная» водка «не пошла». Она обожгла пищевод и булыжником застряла в желудке. Матерясь, Пушкин присосался к графину с водой и, сделав три больших глотка, неожиданно застыл сфинксом.

- Телефоны, я ж телефоны в блокноты писал, своих дам и их адреса. Они у меня там почти все отмечены.

 Сделав столь неожиданное открытие, Александр Сергеевич бросился к чулану и стал выбрасывать оттуда матрасы, одеяла и старую одежду.  Старая картонная коробка лежала на самом дне под голубой туристической палаткой.

- Здесь они все, здесь! - Закричал в волнении Пушкин. Отшвырнув в сторону десяток исписанных школьных тетрадей, он достал пять пожелтевших от времени блокнотов.

Ближайшие два часа Александр Сергеевич, вооружившись авторучкой, с упоением составлял список своих любовниц. Занятие это оказалось весьма непростым. Многих из них он забыл, напрочь, других, оставивших более заметный след в его беспутной жизни, вписывал в графы толстенной бухгалтерской книги по учету малоценного имущества торгово-посреднического кооператива «Красная гвоздика». Одно время он подвизался там учетчиком, но из – за растраты того самого малоценного имущества, которое, был обязан учитывать и хранить в своей квартире, был с позором изгнан без выходного пособия. Соучредители «Красной гвоздики» «хотели набить ему еще и морду», но не успели. Александр Сергеевич на время покинул город, а когда вернулся, кооператорам уже было не до него, их наглые физиономии по полной программе ретушировали местные бандиты. Перед самым отъездом Александр Сергеевич успел поделиться информацией о «несметных богатствах» вчерашних коллег по торговому бизнесу с Манькой – облигацией.  Кличку свою эта старая прожженная проститутка и воровская наводчица получила после выхода на экраны города фильма «Место встречи изменить нельзя». Кооператоры подозревали в своих бедах Пушкина, но что – либо конкретное предъявить ему не так и не смогли. О своем участии в наезде Манька – облигация, молчала, как партизан на допросе, а «конкретные пацаны», лишних вопросов не задавали и не интересовались тем, кто слил информацию о кооператорах. Результат «наезда» их вполне устроил. После трех показательных погромов «Красная гвоздика», подписала договор о «маркетинговых услугах» с фирмой «Магадан», за которые владельцы кооператива обязались ежемесячно перечислять на ее счет по тысяче у.е., в  конвертируемой на территории Крыма валюте.

 Вот в эту «память о прошлой жизни» и вписал, своих дам, предприниматель – неудачник. Поставив последнюю точку в длиннющем списке, Пушкин тщательно выбрился, оросил физиономию и лысину «Красной Москвой», погладил рубашку и, повязав галстук, вышел из дома.

Инженера Лешку Пушкин искал недолго. Он обнаружил его согбенную фигуру недалеко от пункта приема стеклотары. Лешка шел по улице и напевал песенку про богатого Буратино, которого «кинули на бабки» жирный черный котяра и хитрая рыжая лиса Алиса.

Лешке было уже под шестьдесят, но он старался поддерживать форму, играл в большой теннис на одном из санаторских кортов и, ухлестывал  за курортницами. Работал Лешка инженером в котельной, а в свободное от дежурств, время, читал лекции в обществе «Знания» об экономике. Вначале - это была «экономика  социализма» со всеми его преимуществами перед загнивающим капитализмом. А после августовского путча – Лешка прогнулся «вместе с линией партии» и стал вещать о капитализме, как о самом передовом  экономическом строе способном вывести «незалежну Украину» к сияющим высотам всеобщего счастья и благоденствия. Причем лекции свои он читал уже не на привычном русском языке, а на «государственном суржике» - косноязычной русско-украинской смеси. Но и это вынужденное двуязычие денег приносило немного. Основной доход знаток экономических теорий получал от сбора пустых бутылок. Этого добра в курортном Приморске хватало с избытком всем алкашам, наркоманам и беспризорным пацанам.

За плечами у Лешки висел холщовый мешок, доверху набитый стеклотарой.

- Дело есть, - преградил дорогу сборщику пустой тары Александр Сергеевич.

- Какое? – оборвав на полуслове песню про Буратино, настороженно спросил Леша.

- По женской части вопрос, - подмигнул Пушкин, - у тебя баб, сколько было всего?

- Четыреста сорок одна, - мгновенно ответил Леша, не опуская на землю мешка с драгоценной тарой.

- Ты в подсчетах не ошибся? – недоверчиво посмотрел на Лешку Пушкин, - уж больно много. У моего любвеобильного однофамильца - поэта сто двенадцать было…

- Не знаю, как там, у Пушкина с подсчетами дело обстояло, но у меня, как в аптеке. Каждая зарегистрирована по полной форме: имя, фамилия, место жительства, фото и живой вес. Не веришь? Да у меня только фотографий в альбоме 389. Вот, буквально вчера, двадцатилетнюю на теннисном корте снял.

- Погоди, - остановил инженера Александр Сергеевич, - у меня дело серьезное. Я только что пересчитал своих по блокнотам, получилось – сто одиннадцать.

- Так ты мне не веришь?! – заорал на всю улицу Леша, гремя бутылками, - да я с первого дня учет вел строжайший.

- Причем здесь ты, - недовольно скривился Александр Сергеевич, - меня, другое волнует. Видишь ли, шестого июня у меня юбилей – полвека стукнет.

- Обмоем, - искренне обрадовался Леша дармовой выпивке, - я по этому случаю могу двух телок организовать к столу. Ты, главное, водки побольше бери и закусь, а я тебе таких шмар приведу, до самой смерти не забудешь.

- Да погоди ты, - досадно махнул рукой Александр Сергеевич, - к юбилею подготовиться надо. По телеку сегодня усатый балабол вещал, что у Пушкина было сто двенадцать баб, а у меня в блокноте всего сто одиннадцать.

- Я чего – то не догоняю, - сморщился, как от зубной боли Леша. Пушкина он недолюбливал  из – за того, что тот временами перехватывал, у него козырных дам на танцах в санаториях.

- Чего тут непонятного, - обиделся Александр Сергеевич, - 6 июня Пушкину два века исполняется, а мне – полтинник. Мы ж с ним в один день родились, Но дело даже не в этом. Я прожил на земле уже на тринадцать лет больше, чем эфиоп. Вот в чем проблема. Теперь, усек?

Леша опустил на землю мешок, смахнул пот со лба и вопросительно посмотрел на старого ловеласа.

- Я в проблему не въехал. Проясни еще раз.

- Да все очень просто, - всплеснул руками Александр Сергеевич, - О Пушкине уже полгода балаболят по телеку. Дни к юбилею считают. А ведь и у меня тоже юбилей! Ну, пусть я  по стихам не очень… Это - от бога. Но по бабам у меня тринадцать лет форы было, а он и тут обошел. С этим что – то делать надо.

- И что ты решил? – нетерпеливо посмотрел Леша на часы. До закрытия приемного пункта оставалось двадцать минут и для лектора – экономиста это было намного важнее, чем двойной юбилей Пушкиных и «поехавшая крыша» Александра Сергеевича.

- Нашел я в блокноте трех дам, которые соскочили лет тринадцать назад. Домой я их вроде приводил, а уболтать тогда не смог, - стал вспоминать Александр Сергеевич, сосредоточенно ковыряя большим пальцем правой руки у себя в ухе. – Ты меня только не перебивай, я все подсчитал. Так вот, что я надумал, если к юбилею восполнить сей пробел – то с Пушкиным к финишу мы придем с одной цифирью, а если повезет – то и его показатель перекрою. Ты, главное пойми, я ж не по стихам его уделать хочу – это от бога, мне бы по бабам его догнать.

- А от меня чего ты хочешь, - не выдержал Леша, - я то чем тебе могу с этими телками помочь. Если до ровного счета не хватает – сними на панели пару профессионалок. Они тебе за полтинник отработают по полной программе.

- Ничего – то ты не понял, - возмутился Пушкин, - да как тебе такое в голову могло прийти, чтобы я проститутками счет в заочном поединке с великим поэтом закрывал. Победа должна быть чистой, а от тех, что на панели торчат ночами, заразой женской за километр несет. Я еще от триппера не лечился в пятьдесят лет. Мне бы адреса тех шмар из прошлой жизни найти. Они ж мимо тебя проскочить не могли. Помоги, Леша, до конца жизни помнить буду. Мне же новеньких уже не снять.

- Вон ты о чем, - наконец – то дошло до лектора - инженера, - если они местные и еще живы – то я в два счета вычислю. У меня же все, как в аптеке. Фамилии помнишь?

- Конечно. Вот у меня записано в блокноте, - засуетился Александр Сергеевич, - первую звали Эльвира, а фамилия у нее была Сандуилова, вторая – грудастая такая баба, Вика Цыганкова, а третья Алла Викторова – она где – то на Победе жила. Талия, у этой Аллы еще осиная была. Может, помнишь?

- Так, это ж все мои кадры, - расхохотался Леша. - Эльвиру, я у тебя из - под носа, с «Радуги» увел. Вику – на «пятаке», снял. Но они так себе – проходной номер. А вот Алла, скажу тебе, огонь баба. Ее лучше не заводить! Такое вытворяла, что сегодняшние профессионалки на ее фоне – дети – неразумные. Ей лучше не звони. Это я тебе, как друг советую.

- Ты мне телефоны назови, а я уж сам разберусь! – Обрадовался Александр Сергеевич, - они на юбилей клюнут. Я и скрывать ничего не буду. В честь Пушкина под шампань. Я все продумал.

- Ну и дебилы ж у тебя знакомые, - притормозив у светофора, поддела рассказчика, хозяйка иномарки. – Никогда не думала, что автор крутых детективов общается с подобными уродами.

- Почему, уроды, - обиделся Марат, - нормальные самцы. Простолюдины, таких мужиков называют бабниками, а литературные критики – жизнелюбами. Ты почитай классику. Она вся на любви и извращениях замешана.

- Ладно, рассказывай, чем дело закончилось, - махнула рукой женщина.

- А дальше случилось то, что и должно было произойти. Через пару дней в квартире инженера Леши, ровно в полночь, заверещал телефон. Звонил, как ты уже догадалась, Пушкин. Был он весьма доволен.

- Все получилось, Леша! Эльвира ни минуты не сопротивлялась. Я, говорит, от Пушкина торчу. Так что 112 – ю я прошел. Завтра с Викой договорился встретиться, а Алену на субботу оставил, чтобы победную точку в юбилейный день поставить.

- Ты смотри там, не переусердствуй, - хохотнул Леша.

- Да у меня все в порядке. Мне ж не двести, как некоторым, а всего полста.

Переговорив с Пушкиным, инженер положил трубку и в волнении стал ходить по комнате. Потом достал из тумбочки альбом и на первых страницах отыскал фотографии Эльвиры и Вики. Двадцать лет назад они выглядели очень соблазнительно, но лучше тогда смотрелась все же Алена Викторова. Она занималась гимнастикой, плаваньем…

 Леша посмотрел на себя в зеркало. Почесал затылок и, решившись, набрал номер телефона Алены.

- Слушаю Вас, - раздался в трубке знакомый голос. Женщина еще не спала.

- Алена, это Леша тебя тревожит, из общества «Знания». Я знаю, ты поздно не ложишься.

- Лектор Леша меня уже давно не тревожит, - оборвала она собеседника.

- Это я помню, - покраснел пляжный мальчик. С Аленой он потерпел фиаско в постели и старался не попадать ей на глаза, - я не о себе беспокоюсь, о кучерявом. Помнишь, он к тебе приставал на стадионе.

- Пушкин, что ли?

- Он самый. Я предупредить хотел. Он надумал затащить тебя в постель в честь юбилея. Ему полтинник шестого июня исполнится, а баб в списке, как у поэта – сто тринадцать. Так вот, в честь юбилея он тобой хочет Великого Русского поэта сделать, - затараторил Леша, - ты пошли его, а то неудобно перед потомками будет. Никчемный  мужичишка, а по бабам Пушкина обойдет.

- А я то думаю, чего это Пушкин обо мне вспомнил.

- Это он на спор. Ты не верь ему. Я тебя, как старого друга предупредить решил, чтобы грех на душу не взяла. Он на деньги поспорил со мной. Мамой клянусь.

- Какие ж вы придурки, оба, - возмутилась женщина и бросила трубку.

Леша радостно запрыгал по комнате на одной ноге.

- Я сорвал ему рекорд, - радостно кричал лектор – экономист. – Хрен теперь Алена ему даст. Так что юбилея не будет! Не будет!

Леша был человеком завистливым и не мог перенести чужую удачу. Оказавшись на задворках общества, он, самоутверждался в жизни, победами над неразборчивыми в утехах дамами и мелкими подлостями.

Шестого июня, в тот самый момент, когда на Пушкинской площади в Москве Юрий Лужков возлагал цветы к памятнику поэту, лектор – инженер занюханого  Мухосранска позвонил Александру Сергеевичу. Однако трубку никто не поднял. Вечером Леша позвонил еще раз, но опять никто не ответил. Не отзывался на телефонные звонки Пушкин и в последующие четыре дня. Не было его и на работе. В конце – концов, мучимый любопытством Леша, решил проведать пляжного мальчика. Ему очень хотелось узнать, переспал ли Кучерявый с Аленой или нет.

Дверь квартиры Пушкина оказалась запертой на ключ, и на настойчивые звонки, никто не реагировал. Лишь минут через десять выглянула на лестничную площадку соседка – семидесятилетняя старуха в грязном байховом халате.

- Помер, твой корешок, - прошамкала она, брызгая слюной, - аккурат в день рождения от разрыва сердца. Бабы довели его до могилы. Всю ночь кровать скрипела за стеной. А утром гляжу, дверь в квартиру открыта. Он ее всегда на все замки запирал, воров боялся, грабителей и, меня еще, стращал всякими случаями из жизни. Я позвала соседа, а он молчит. Решила поглядеть, мало ли что. Вошла, а он в чем мать родила на диване мертвый лежит. «Скорая» голым его и увезла на вскрытие. Вот такая смерть приключилась у меня по соседству.

Из автомата Леша позвонил Алене.

- Ты встречалась с Пушкиным, - после обязательных приветствий, спросил он.

- Пушкин был неотразим. В ногах валялся, умолял, чтоб я ему юбилей не портила. Пришлось уступить. Ты же знаешь, я женщина слабая.

- Так это ты его?

- Он сам. Так старался, так старался. Все тебя импотента переплюнуть хотел. Вот сердечко и не выдержало – инфаркт.

- И он тебе понравился в постели? – затаив дыхание, спросил Леша. Он не мог себе простить за проявленную мужскую слабость с Аленой.

- Конечно, ведь я была последняя его любовь! Самая яркая! Так сказать, финальная точка. Но ты не расстраивайся. Я могу и с тобой попробовать еще раз – Пушкин был двенадцатым…

- У тебя, что, было всего двенадцать мужчин? – искренне удивился Леша. Смерть Пушкина его уже не волновала.

- Да, двенадцать, которые умерли в моей постели. Так что у тебя есть шанс разменять чертову дюжину!

- Ты думаешь, что я стану тринадцатым?

- А почему бы и нет. Если не боишься, я навещу тебя сегодня в полночь.

-Вот и вся история, мадам, - дотронулся до руки хозяйки дорогой иномарки Марат, - может, остановимся в поле и…

- Классный финал, - пропустила мимо ушей прозрачный намек женщина, - так с вами, гадами, и надо поступать. А то корчат из себя великих и сильных, а на поверку оказываются ни на что не годными слабаками. Кстати, книгописатель, а зачем вы украли чужое имя. Насколько я помню, Марат Иванович Барский в вашей первой книге был автором безжалостно убит.

- Я его пожалел и решил воскресить из мертвых.

- Такое право дано только Богу, - покачала головой женщина, - вы не боитесь, что мертвец утащит и вас за собой в Ад?

- Не боятся только дураки, - усмехнулся Марат, - но я сделал свой выбор и не жалею. Оживить героя из мертвых – это мое право, потому что я всегда иду ва-банк, и никогда не праздновал труса.

- Да, конечно, в прошлой книге журналист Марат, один к одному списанный с сидящего рядом книгописателя, олицетворял на земле самого Мессира. Во всяком случае, в «Журналисте – убийце», в главном герое я увидела князя тьмы. Это так? – пристально посмотрела на попутчика женщина.

- Земными делами управляет неведомая сила. Ложь, зависть, злоба, ненависть людская идут не от Бога, а от Дьявола. – Стал рассуждать Марат. В теплом салоне машины он расслабился и почувствовал себя в полной безопасности.

- Меня зовут Лена, - неожиданно протянула руку попутчику женщина. Ваш рассказ заставил задуматься о никчемной жизни некоторых двуногих особей мужского пола.

- Но его истинный герой не пляжный мальчик, растративший свою жизнь на плотские радости, а женщина - вамп. Кстати о птичках, а ты бы смогла мужика затрахать до смерти? – неожиданно попытался обнять Лену Марат. Она ему показалась в этот момент весьма доступной.

- Для того чтобы отправить похотливого самца на тот свет не обязательно ложиться с ним в постель, - резко сбросила руку женщина, - а тебе, трупоописатель, я бы советовала не забываться. В отличие, от книжной Алены – мне всего лишь 22 года, а не пятьдесят. И телом своим я не торгую. А вот и милиция, могу сдать сексуально озабоченного пляжного мальчика, мужикам с дубинками. Пообщаться со стражами порядка в голой степи не желаешь.

Не доезжая метров триста до поста ГАИ, женщина сбросила скорость и стала внимательно следить за дорогой. Гаишник, завидев автомобиль, вышел на дорогу и лениво махнул светящимся жезлом, приказывая остановиться. Лена включила сигнал поворота, показывая, что она сейчас припаркуется к обочине. Милиционер сошел с дороги, освобождая проезд, а когда до него оставалось метра три – Лена резко увеличила скорость. Не ожидавший такого маневра, милиционер с большим трудом увернулся от проносившегося рядом автомобиля, а его напарник бросился к служебному «Москвичу».

- Ты чего не остановилась? – удивленно посмотрел на Лену Марат.

- Рожа этого мента мне не понравилась. Деньги вымогать начнет. А я сегодня не склонна к благотворительности. Пусть догонит на своем драндулете, тогда и поговорим о любви и финансах.

Через пять минут иномарка на бешеной скорости влетела в Джанкой. Лена весьма уверенно ориентировалась среди ночных улиц и темных переулков, застроенных одноэтажными домами. Не доезжая до железнодорожного вокзала, она свернула в погруженный в непроглядную тьму двор – колодец и остановилась на детской площадке рядом с деревянной песочницей.

- Отсюда пойдем пешком, - распорядилась женщина, выключая двигатель.

- А если менты нагрянут?

- Замучаются искать, - махнула рукой Лена, - выходи, приехали.

Хлопнув дверцей, она закрыла машину на ключ и решительно направилась в сторону железнодорожного вокзала. Смотрелась Лена весьма эффектно и соблазнительно. Узкое красное платье подчеркивало ее осиную талию, а чуть раскосые  глаза и развивающиеся на ветру, черные как смоль волосы, делали ее похожей «таинственную незнакомку» знаменитой на весь мир картины французского художника, имя которого при всем своем желании не смог бы вспомнить Марат. Да он этого и не пытался делать. В данный момент ему было глубоко плевать на все художественные творения мира. Перед ним стояло само совершенство, эталон женской красоты. Особую пикантность ей придавало небрежно наброшенное на плечи почти невесомое дорогое кожаное пальто.

«Классная девочка! - Пронеслось в его мозгу, - мне б такую…

Марату вдруг остро захотелось стать молодым крепким десантником, которого бы с нежностью и безумной страстью ласкали ее губы. Журналист ускорил шаг и почти у самого входа в здание вокзала обнял Лену за плечи.

- Седина в бороду – бес в ребро! – резко оттолкнула неожиданного ухажера женщина, - еще один подобный жест и ты покойник. Я не шучу. Уйдешь за своим героем в мрачное и темное подземелье навсегда.

- После ночи с тобой, я согласен на все. – Больно ухватил ее за руку Марат. – Ты совсем не похожа на жену офицера.

- Это почему же? – возмутилась Лена. Ее раскосые темные, как ночь глаза, превратились в узкие щелки.

- Ты стала похожа на ядовитую змею, гипнотизирующую безобидного кролика. И я весь в твоей власти. – С жаром зашептал Марат. Он понимал, что несет чушь, но остановиться уже не мог. Слова вываливались наружу, словно из переполненного сосуда. Они были из той, прошлой жизни, когда Марат даже и не помышлял о карьере писателя, а бездумно слонялся по вечерним улицам курортного города, снимая легкомысленных курортниц на ночь.  Каждая из его женщин была, по – своему, красива, но таких, как Лена, он не встречал.

- Ох, как мы заговорили, ох, какие мы чувствительные, - зло бросила Лена, - ты же только что издевался над этим ничтожеством Лешей и с наслаждением убивал Пушкина, образ которого, наверняка, списал с собственной персоны. Чем ты лучше этих ущербных альфонсов? И вообще, что ты знаешь о жизни? Вся твоя сила и смелость остались в убогой квартире за письменным столом, а на улице ты такое же ничтожество, как эти грязные бомжи, болтающиеся ночами на вокзалах. Ты не способен на поступок, а твоя удача – миф.

Марат замедлил шаг и удивленно смотрел на злобствующую фурию. Он не знал, что ей ответить. Перевести этот монолог в шутку не позволяла жгучая обида за свою никчемную жизнь. У него действительно уже давно все лучшее было в прошлом. Он жил своими воспоминаниями и странными фантазиями, которые, выливаясь на бумагу, превращались в кровавые жуткие детективы. Причем добро в его историях никогда не побеждало зло.

Тем временем, Лена подошла к окошку кассира и спросила, когда прибывает поезд из Москвы.

- Через два часа, - буркнула сонная железнодорожница, в черном форменном платье со шпалами на петлицах. - Он опаздывает из – за аварии на Перекопе.

- Я желаю с вами проститься, господин Барский. – Как ни в чем не бывало, совершенно спокойно, произнесла Лена и протянула руку. – Через два часа придет поезд, и вы сможете отправиться на нем куда угодно. Спасибо за доставленное удовольствие и рассказ об альфонсах. Очень занимательная история из вашей нынешней жизни.

- Мне здесь не нравиться, - скривился недовольно Марат, - этот поезд придет из прошлого и ничего хорошего он нам не привезет. А твой десантник – миф. Такой же, бездарный, как и произнесенные тобой минуту назад слова. Я предлагаю изменить послевкусие, и продолжить диспут о любви в автомобиле или местной гостинице.

- Ты хочешь повторить подвиг Пушкина?

- А почему бы и нет?! – вдруг завелся Марат. Его стала бесить эта самоуверенная девчонка, - никакая ты не жена офицера. Такие как ты молодые годы проводят на Тверской и до старости не доживают. Им не дано познать настоящую любовь. У них не бывает молодых красивых мужей.

Лена помрачнела и от этих обидных слов даже втянула голову в плечи. Потом распрямила грудь и довольно громко отчеканила: «Я согласна взять тебя с собой… в последний путь. Только в отличие от Пушкина, смерть ты примешь сегодня без всякого удовольствия». 

- Вот и договорились, - успокоившись, кивнул Марат. Он посчитал, что за два часа сможет восстановить отношения с Леной, а если повезет, то добьется и большего. Взяв женщину под руку, он вывел ее из здания вокзала и медленно прошествовал к машине.

Лена села на место водителя и открыла переднюю дверь. Марат хотел занять свое пассажирское место, как вдруг заметил, что черный пакет, оставленный на полу, куда – то исчез.

- Тут кто – то похозяйничал, - сунув руку в карман, тревожно произнес Марат, - пакет исчез.

- А тебе какое дело до пакета? – вдруг рявкнул у самого уха журналиста, невесть откуда появившийся мужчина. Марат хотел обернуться, но в это мгновение в спину ему уперся ствол пистолета.

- Не вертухайся, фраер, – прошипел незнакомец, - а то я продырявлю твой организм.

Марат медленно выпрямился и вполне миролюбиво заговорил с налетчиком.

- Я здесь оказался совершенно случайно, и если вы настаиваете, то я могу и уйти.

- А фраерок – то в штаны наложил, - загоготал мужчина, - а минуту назад корчил из себя героя – любовника. Гниль поганая, бабы захотел смазливой, да просчитался.

Марат понял, что через минуту может раздаться выстрел и, резво нырнув вниз, коснулся «электрошоком» правой руки налетчика. Не ожидавший такой прыти от журналиста, мужчина охнул и, затрясся в судорогах, пораженный мощным электрически разрядом. Марат попытался выбить из его рук оружие, но не успел. Налетчик непроизвольно нажал на спусковой крючок револьвера. Грохнул выстрел и где – то далеко послышался звук разбитого стекла.

Завернув за спину правую руку налетчику, Марат отобрал револьвер и рукояткой дважды ударил его по затылку. Мужчина обмяк и потерял сознание.

- Не убивай, - схватила за руку Марата Лена, - это мой муж.

- Десантник еще в пути, - отмахнулся от женщины Марат.

- Я наврала тебе, - зачастила женщина, - муж меня ждал в Джанкое и если б ты остался на вокзале, как договаривались…

- Что было в пакете? – грубо оттолкнул женщину от себя Марат. Он уже начинал понимать в какую историю, вляпался.

- Я не знаю. Это его дела. Умоляю – не стреляй! Я люблю его! – закричала Лена, - отпусти нас. Я же тебе ничего плохого не сделала.

В этот момент где – то вдалеке послышался истошный вой милицейской сирены. Встречаться со стражами порядка не входило в планы Марата. Он затолкал безжизненное тело в машину и захлопнул дверцу. Лена благодарно улыбнулась и, не включая подфарников, тут же надавила на газ. Через минуту от иномарки в воздухе остался лишь запах бензиновой гари. Марат протер платочком револьвер и выбросил его в мусорный бак. После чего зашел в ближайший от детской площадки подъезд и поднялся на второй этаж. Через мутное, заросшее паутиной окно, можно было хоть и с трудом, но все же рассмотреть, что происходит во дворе. Милицейский газик затормозил у противоположного подъезда. Двое автоматчиков поднялись на третий этаж, освещенного лампами «дневного света» подъезда. Еще один остался внизу. Четвертый милиционер сидел в машине на месте водителя и вел переговоры с дежурным по горотделу милиции.

 - «Чего это они так засуетились?» - удивленно посмотрел на милиционеров Марат. Он уже хотел спуститься вниз, чтобы до прибытия милицейской подмоги, исчезнуть со двора, но в этот момент к дому подкатила «скорая». Врачи на ходу выпрыгнули из автомобиля и побежали наверх, вслед за милиционером.

Марат больше не стал испытывать судьбу и, как можно тише, спустился по лестнице вниз. Дождавшись, когда милиционер, дежуривший у противоположного подъезда, отвернется, журналист выскользнул во двор и незаметно прошмыгнул на улицу.

Попетляв по темным переулкам, Марат вышел к вокзалу и в последний момент запрыгнул в отходившую со второго пути электричку. Через три часа он без особых приключений добрался до Симферополя.

Прямо с вокзала Марат позвонил «доброжелателю» по имени Вася, у которого находился компромат на премьера.

- Я от Колбасина, - произнес условную фразу Марат, - он сказал, что вы занимались приватизацией жилья Сережи и его семейства.

- Где встречаемся? – не стал задавать других вопросов собеседник.

- У танка, через полчаса, устроит?

Марат выбрал самое оживленное место в Симферополе, где всегда было много народа. «Доброжелателям», раздающим компромат на чиновников, журналист особо не доверял. Могла быть элементарная подстава. Смущал Марата и тот факт, что незнакомец не спрашивал примет и, не обговаривал условные знаки, при помощи которых можно было опознать друг друга.

Добравшись до условленного места, журналист некоторое время наблюдал за танком с автобусной остановки. Кроме фотографа с треногой у постамента никто не задерживался. Не было видно и прогуливающихся без дела мужчин. Марат уже хотел подойти к месту встречи, но его остановила пожилая дама в очках. В руках она держала большую хозяйственную сумку и, упакованный в черный полиэтиленовый мешок, плотный пакет.

- Вам просили передать вот это, - скороговоркой произнесла женщина и, сунув в руки Марата пакет, заскочила в отъезжающий троллейбус.

Журналист оглянулся по – сторонам. Не заметив вокруг ничего подозрительного, он направился в местный «Пентагон», где размещался Верховный Совет Республики. Предъявив на входе милиционеру журналистское удостоверение,  прошел в просторный холл, увешанный картинами местных художников. Остановившись у одного из полотен, Марат стал внимательно изучать последствия кораблекрушения, изображенного на двухметровом холсте художником Гайвазяном. Одновременно он не выпускал из поля зрения входную дверь. Через охраняемый подъезд вслед за ним прошли только две женщины с постоянными пропусками. Они явно работали в этом здании и были знакомы с охраной.

- Хвоста, похоже, нет, - отметил про себя Марат и в лифте поднялся на четвертый этаж. В кабинете, где в дни сессий собирались парламентские журналисты. Сидел только работник пресс - центра и разгадывал кроссворд.

- Я поработаю здесь, - тихо произнес Марат, поздоровавшись с чиновником.

- Все на прессухе по поводу пуска первой очереди «КрымавтоГАЗа», - сообщил мужчина, не отрываясь от газеты.

- «Газы» меня не интересуют, - усмехнулся Марат, - ни крымские, ни московские. - За всю свою жизнь он был раза три на пресс – конференциях и считал, эту «чиновничью говорильню» пустой тратой времени, предназначенной для обмана и дезинформации населения. В отличие от Марата, большая часть его коллег неплохо кормилась на пресс – конференциях и всяческих брифингах, загоняя на страницы своих газет сотни строк, первостатейной чуши о небывалых успехах того или иного совминовского подразделения, депутатской комиссии или, набирающего обороты в капиталистическом «соцсоревновании», еще, до конца не разворованного, завода. Особо преуспел на этой ниве главный воспеватель чиновничьей доблести, ярый защитник премьера Николай Семенна. Вспомнил о нем Марат не случайно, так как полученные от неизвестного «доброжелателя» документы,  проливали свет не только на премьерскую эпопею с жильем, но и приоткрывали тайну над удивительным карьерным ростом бывшего инструктора идеологического отдела Краснолиманного горкома компартии Украины Сергея Соболева.

Марат сидел за столом в дальнем от любителя кроссвордов углу и внимательно изучал, копии казенных бумаг. Внешне они выглядели вполне достоверно: штампы, печати, номера исходящих и входящих документов. Не вызывала особых подозрений и достаточно грамотно составленная справка о выявленных нарушениях при получении жилья и приватизации квартир крымским премьером. В былые времена за такие выкрутасы инструктор идеологического отдела горкома с треском бы вылетел с должности и положил на стол свою краснокожую партийную книжицу. Но в «незалежной» от нормальных законов Украине, на такие «мелкие» прегрешения высшее руководство внимания не обращало, а «карманная прокуратура» была призвана стоять на страже покоя и безопасности премьера и его окружения. Один из замов прокурора республики под большим секретом сообщил Марату, что нынешний Генеральный прокурор Пискунов весьма близок с Соболевым, который у него «ногами открывает двери».

- Ему без особого труда удалось отмазать своего однопартийца – взяточника, которого взяли с поличным по указанию начальника главка, боевого милицейского генерала.

Все это вспомнилось Марату, пока он изучал переданные «доброжелателем» документы из которых явствовало, что бывший идеологический инструктор продал вначале свой домик в Краснолиманске за 40 тысяч и приобрел  в Симферополе за сто тысяч местных тугриков неплохую квартирку в элитном доме. Потом ему в этом же доме, но уже за деньги Совмина купили еще одну четырех комнатную квартирку этажом выше. Похоже, что Соболев хотел их объединить в единые апартаменты, но ему помешали бдительные депутаты, которые стали писать во все инстанции о «квартирном беспределе, творимом премьером». Потом, он продал свою квартиру и вселился в совминовскую.

 «По нынешним временам криминал небольшой, - стал размышлять Марат, - но в отличие от взяток, вполне доказуем. А если раскрутить эту историю по полной программе – то премьеру могут вменить и хищение в особо крупных размерах со всеми вытекающими последствиями. Вот только раскручивать  скандал киевским начальникам премьера невыгодно. Квартиркой премьера можно держать на коротком поводке, угрожая в случае неповиновения, вселенскими карами».

Заниматься этим делом Марату не очень то и хотелось. Покинув Верховный Совет, он с телефона – автомата позвонил в Москву.

- Значиться так, Климаксович. Премьер, как я и предполагал, оказался мелким жуликом. Вернее, спалился на мелочевке: подлог документов, незаконная приватизация квартиры и тому подобная хрень. При желании, при очень большом желании ему могут вменить и хищение в особо крупных размерах. А по украинским законам, это – места не столь отдаленные лет на десять. Но с другой стороны – на подобную мелочевку власть предержащие, как правило, внимания здесь не обращают. Им нужны «замазанные» подчиненные, чтобы было легче управлять процессом. В Крыму еще полно перспективных заводов и санаториев для киевских приватизаторов осталось, а без премьера по – дешевке их не скупишь. Думаю, что эти соображения перевешут чашу весов слепой украинской фемиды в пользу Соболева и никакими разоблачениями в зарубежной прессе ты их не перешибешь.

- Я так понял, что ты ввязываться в это дело не хочешь? – уточнил редактор.

- Документы у меня все есть, за пару дней могу сличить все это дерьмо с подлинниками и выдать тебе полный отчет, но перспективы в этом деле я не вижу никакой. Это внутренние игры борцов за руководящие кресла.

- Ладно, не суетись без толку, - на удивление легко согласился Климаксович, - у вас там кое – что похлеще вчера приключилось. ИМА – ПРЕСС передает, что ночью в Джанкое выстрелом в глаз в съемной квартире был убит бывший начальник криминальной милиции Приморска Акулов. Подопечные звали полковника Вакула – мастер. Изгнали его с должности за сокрытие преступлений. Но это еще не все. Самое смешное в этом деле то, что рядом с трупом местные сыщики обнаружили черный полиэтиленовый пакет с десятью килограммами героина самой высокой пробы.

- Как он погиб? – напрягся Марат.

- По версии следователя местной прокуратуры преступники стреляли в него из снайперской винтовки. Окно, у которого перед смертью стоял бывшим мент, расположено на четвертом этаже многоквартирного панельного дома. К этому стоит добавить, что свет в комнате не горел. Не исключено, что полковник наблюдал за кем – то во дворе. Ни гильз, ни ствола в районе  убийства не найдено. Свидетели утверждают, что минут за тридцать до рокового выстрела во двор въезжала иномарка.

- Больше никаких подробностей агентства не передают? – С трудом, сдерживая волнение, уточнил Марат.

- Есть одна деталь. На пакете кто – то оставил свои отпечатки пальцев и правой ладони. Менты сейчас заставляют «играть на пианино» всех знакомых Вакулы. Как тебе, сюжетик?

- Дело интересное. Я займусь им обязательно, а что с премьером делать?

- Спрячь документы, в какой – нибудь банк. Пусть полежат, а я в Москве поспрашиваю народ, может, что еще накопают на твоего премьера. За ним делишек всяких, как грязи в болоте. И еще одно, собери в Крыму все, что касается «кассетного скандала». Алена – любовница убиенного журналиста в свое время работала в Крыму и первый звонок после его пропажи сделала ночью своей знакомой в Симферополь. 

Марат повесил трубку и отправился прямиком в пресслужбу местного УВД. Встретили его там настороженно.

- Начальника нет. Он у руководства, - защебетала молоденькая симпатичная женщина с лейтенантскими погонами, - а я не уполномочен давать интервью.

- Интервью – то я у вас, мадам, брать и не собирался, - успокоил женщину Марат, - дело в том, что я представляю влиятельнейшую в России бандитскую газету, которая, не стесняясь, пишет обо всем, что взбредет в голову ее корреспондентам. Так вот, сегодня агентство ИМА – ПРЕСС разнесло по миру утку о том, что некий полковник МВД был застрелен в одной из квартир узловой станции Джанкой, и при нем, обнаружили мешок героина. Это правда?

- Да, мы передавали вашим коллегам эту информацию. – Улыбнулась женщина.

- Вот это я и хотел от вас услышать. А теперь, уважаемая, сведите меня с главным борцом с наркомафией Виктором Андреевичем Зиновьевым. Я бы хотел сделать по этому делу заявление. Героин, как я понял из сообщения агентства, поставили в Крым контрабандисты из Турции?

- Такая версия тоже отрабатывается, - подтвердила лейтенант, набирая телефон отдела по борьбе с наркомафией.

Марат подождал пока женщина – офицер переговорит с начальником отдела, полистал подшивки газет. Наконец, за ним пришел молодой поджарый высокий, короткостриженный брюнет и отвел к начальнику.

- Так что вы хотели нам сообщить, господин Барский, - поздоровавшись, спросил седовласый мужчина в добротном английском темно – синем костюме.

- Последние деньки своей жизни я провел в Приморске. Том самом, где в поте лица трудился до своего увольнения Вакула – мастер, и откуда, по версии моих коллег из агентства ИМА – ПРЕСС, был доставлен героин в Джанкой для дальнейшей транспортировки за пределы Крыма.

- И что вы там узнали?

- Вы, надеюсь, осведомлены о странном самоубийстве, которое учинил над собой в сортире местной службы безопасности подполковник, курировавший до своей гибели таможню. Так вот, один из моих информаторов по имени Боря, из бывших оперов, совершенно бесплатно слил версию о том, что подполковник на тот свет отправился, обколовшись героином. Я вначале в этот бред не поверил, но после того, как рядом с трупом его коллеги обнаружили мешок героина, решил поделиться с вами столь пикантными подробностями.

- Вы можете назвать источник информации, - взял в руки ручку начальник отдела.

- От вас у меня никаких секретов, - стал тянуть время Марат, - но предварительно хотелось бы заключить небольшую сделку. Я вам сливаю Борю и еще кое – что, а вы даете интервью для московской газеты о торговле наркотиками на полуострове.

- Стоит ли трубить на весь свет о наших проблемах? – Засомневался Зиновьев.

- Десять кило героина – это хороший информационный повод. Под него пройдет любая информация. Решайтесь, мы ведь можем подкинуть правдоподобную версию, после которой наркодельцы сами начнут отстреливать друг друга и вам не надо искать доказательства их противоправной  деятельности, - заговорщетски подмигнул собеседнику Марат, - вы не беспокойтесь, я в таких делах большой специалист.

- Заманчивое предложение, - невнятно произнес начальник отдела, - только условие – никаких ссылок на наш отдел.

- Заметано. Итак, мой Боря до угара служил опером в КГБ СССР. В девяносто первом, как все порядочные коммунисты, а он был секретарем партийной организации горотдела, быстренько переприсягнул  демократам и повел решительную борьбу с теми ренегатами, которые вовремя не изменили своей Родине. А чтоб его было легче вычислить, сообщаю, что и сыночек нашего принципиального Бори служит тем же демократам в том же самом отделе. Возможно, что он сидит даже за папиным столом. Вот такая преемственность гэбэшных поколений.

Так вот, его сынок, вместе с сотоварищами разнесли по городу слушок, что убиенного подполковника они не убивали в сортире, а важный вещдок, отстрелянная гильза из пистолета «Вальтер», при выстреле попала в очко и бесследно исчезла в канализации.

И еще одна деталь, чтобы Боря стал более сговорчивым, проверьте его «Москвичок». Слухи ходят, что автомобиль он частенько оставляет у своего дома, и я не удивлюсь, если при досмотре в салоне под резиновым ковриком вы найдете трехграммовый пакетик с героином, который, совершенно случайно, по химическому составу совпадет с тем, что был обнаружен в Джанкое. Народ в эту историю легко поверит, так как Боря дружил с Вакулой – мастером и частенько бывал вместе с ним в пивном баре «Скорпион». Это самый престижный пивной бар Приморска, а официанты и буфетчик, наверняка, смогут вспомнить эту сладкую парочку «под протокол». Кстати, если будет соответствующее пожелание от наших доблестных борцов с преступностью, то я, как честный журналист, мог бы сообщить читателям бандитской газеты об этих неформальных контактов гэбэшного пенсионера и убиенного мента. Полагаю, что ваше рвение отметит и Министр.  Говорят, что он недолюбливает своего коллегу из нынешнего ЧК, и такая подстава, легко впишется в подковерную борьбу высокосидящих.

А взамен, в порядке, так сказать, компенсации за идеи, назовите мне человечка, который организовал канал по переброске героина из Турции в Европу. Ведь это уже не первый случай, когда через таможню перевозили наркотики.

- У нас есть только оперативная информация, - взвешивая каждое слово, задумчиво проговорил начальник отдела. – Наркоканал пробили чеченские боевики. В Турции им помогают лидеры чеченской диаспоры, а здесь всем заправляет бизнесмен Муса. Скорее всего, героин его люди сняли с теплохода и привезли в Джанкой. Передали бывшему сотруднику милиции, который должен был доставить пакет с марафетом в Киев или Львов. А уже оттуда, мелкими партиями героин наркокурьеры повезли бы в Москву и Прагу. Но это все предположения, никаких реальных доказательств у меня нет.

- А они и не нужны. Скажите, с кем Муса живет? Он женат?

- Сожительствует с Ленкой – манекенщицей.

- Вот и прекрасно, - радостно потер руки Марат, - давайте-ка, для начала, запустим в прессу версию о том, что Вакулу убили не из снайперской винтовки, а скажем из револьвера времен гражданской войны. Причем стреляли в него не через окно, а в упор.

- Что это меняет? – С удивлением посмотрел на Марата Зиновьев. За несколько минут до прихода журналиста, ему принесли заключение экспертизы, в котором было записано, что пуля, поразившая насмерть пенсионера МВД, была, скорее всего, выпущена из револьвера, а не винтовки. Но об этом знал, только эксперт и следователь прокуратуры. Начальника отдела не могла не насторожить столь необычная осведомленность московского журналиста, из которого в былые годы вытянуть хоть какую – нибудь полезную информацию никому не удавалось. А тут он сдавал всех подряд, оптом и в розницу.

- Я поясню, тем, кто еще не врубился в ситуацию, - картинно откинулся на спинку стула Марат. Он понял, что с револьвером, скорее всего, переборщил. Надо было сказать – пистолет или обрез. А так выходило, что он лично видел ствол в руках убийцы. Но отступать уже было некуда, и Марат продолжил свою весьма опасную игру. – Предположим, что Муса принес пакет в съемную квартиру, передал его Вакуле, после чего хладнокровно убил его для того, чтобы завладеть 10 кг. героина и, свалить сие страшное деяние, на местных отморозков.

- Муса крысятничать не будет. – Тут же возразил Зиновьев. Это не в его правилах. А потом, если б он убил его с целью ограбления, то, что мешало ему унести пакет из дома до приезда милиции.

- Милиция и помешала. Сразу же после выстрела во дворе появилась патрульная машина и Муса, перепугавшись, удрал с места преступления, через крышу. А чтобы еще сильнее подвязать к этому делу Мусу, я оповещаю народ, что пальчики на пакете принадлежат одной даме, которые бдительные органы уже установили и собираются в ближайшие часы арестовать.

- В это никто не поверит. Муса при деньгах, - вмешался в разговор оперативник, и кидать компаньонов в таком деле не станет.

- Вы правы. И Муса на разборках будет бить себя в грудь, и рассказывать о своей незапятнанной биографии. Да вот беда, десять килограммов героина пропало, а он очень больших денег стоит. И, как мне думается, за этот героин боевики в Чечне уже получили свои «стрингеры» или что – то вроде этого. Но может так получиться, что ваши стукачи ошиблись и Муса вовсе не бандит, не боевик, а честный бизнесмен. То и тогда все будет хорошо. Мусу не убьют потому, что он не при делах, а те, кто действительно погорел на марафете, задумаются, и может быть, расстреляют того, кто действительно передал Вакуле – мастеру героин. И это будет справедливо. Наркоторговцев надо уничтожать.

- Тебе бы в ЧК работать, а не в газете, - перешел на ты Зиновьев, - в отделе провокаций.

- Рожей не вышел, господа офицеры. Разрешите откланяться. Мне так кажется, что я в этом кабинете никогда не был и с вами не встречался, а лейтенанту из прессцентра скажите, что из – за нее вы потеряли драгоценное время на никчемушный разговор с каким – то придурком.

- На следующий день сразу в трех московских газетах появилась информация о том, что Акулова замочил его коллега, который хотел украсть героин, но ему помешала милиция.

Марат же, чтобы не мелькать в Симферополе, на несколько дней спрятался в своей севастопольской квартире, где предавался любимому занятию – сочинению кровавых ужастиков для детей и юношества.

содержание вверх