| Главная | Весь Агатов | О книгах | Персоны | Народы Крыма | Форум | Обратная связь |
За несколько минут до наступления Нового года в моей квартире раздался очередной телефонный звонок. Звонили из города, и вдруг в трубке голос Шурика. Не виделись мы с ним лет десять. В 1994 году он с семьей уехал в Израиль. Вначале звонил оттуда, рассказывал о своей жизни, интересовался друзьями, а потом как-то незаметно исчез. Ни писем, ни электронных сообщений.
- Надо бы встретиться, — после традиционных поздравлений и пожеланий неожиданно говорит Шурик.
- А ты где?
- Уже в Евпатории. Прилетел с женой тридцать первого.
Через несколько дней Шурик приходит в гости с русской водкой и украинским коньяком. В свои сорок пять он выглядит очень неплохо. Загоревший, с накаченной мускулатурой он напоминает качков-спортсменов из современных кинодетективов. Поднимаем рюмки за общих знакомых.
- Евпаторию не узнать, — говорит Шурик восхищенно, — набережные, ротонды, рестораны у моря, а какие дома настроили в старом городе. Поднялись люди.
- Возвращайся, сейчас и ты бы здесь не пропал, — предлагаю я. – Шофера без дела не сидят, да и Галина смогла бы работать по специальности.
Его русская жена до отъезда в Израиль работала главным бухгалтером сбербанка.
- Нет, — качает головой Шурик, — мы уже привыкли. Освоились в Эйлате. Есть работа, да и сыновья не захотят уезжать.
Галина работает в супермаркете старшим продавцом, выучила язык. По меркам Эйлате получает вполне приличную зарплату. Шурик, а в Израиле его зовут Алекс, развозит по магазинам продукты. По приезду в Израиль они купили себе в кредит легковую машину, квартиру. Но потом машину продали.
- А куда на ней ездить, — машет рукой мой гость, — Эйлат от центра находится далеко. За неделю так напашешься, что хочется в выходной просто отлежаться дома или пойти на природу на шашлыки. А машина, дом – это кредиты, проценты. Все время в минусе остаешься. Там одна квартира на сто тысяч долларов тянет. Сигареты очень дорогие, спиртное…
- А сыновья как, учились где – нибудь? – спрашиваю я.
- В школе им непросто пришлось. Пока язык освоили…- Продолжает Шурик, — Короче, школу закончили, а аттестат не получили. Не смогли сдать все экзамены. Так, что дорога в вузы для них пока закрыта, но если пожелают – то в любой момент смогут сдать экзамены и продолжить учебу. Один сын сейчас в армии служит, другой дома. А вообще, для тех, кто приехал из СССР перспектив немного. В Эйлате в основном это работа в гостинице горничными, в прачечной, в магазинах продавцами или дворниками. Платят неплохо. Денег хватает всем и на еду, и на одежду, а жилье очень дорогое.
- А есть ли среди наших земляков бизнесмены?
- Я таких не знаю. Там все намного сложнее. Надо, прежде всего, хорошо знать язык и местные законы. Если кто-то и рискует начать свое дело – то делает это с кем-нибудь из местных. Очень трудно подтвердить свой советский диплом врачам и медицинским сестрам.
- Главное препятствие – это язык, — подключается к разговору Галина, — Алекс до сих пор говорит там по-русски.
- Почему, кое- что я уже знаю. Накладные на товар сам заполняю. А когда слов не хватает, я их трехэтажным покрою и тут же полное взаимопонимание. Русский мат там понимают и евреи, и арабы, и марокканцы. Мою фотографию даже Березовскому показывали. В Эйлате его яхта стоит, и он туда часто приезжает с друзьями, — смеется Шурик, — а мой друг возил его по Израилю.
Мы вспоминаем тех, кто в начале девяностых покинул Евпаторию.
- Там уже нет той дружбы, что в Союзе, — говорит Галина, — у каждого свои проблемы, свой дом. Одалживать до получки не принято. Это здесь в Евпатории – все были друзья, и можно было в любой момент завалиться в гости. Там считают каждую копейку. (Хотя копеек там нет). Вся система жизни выстроена так, что ты должен думать только о своей работе, о своих детях. Из развлечений – телевизор и компьютер. Смотрим в основном российские каналы или те, что переведены на русский язык. Выходят в Израиле и газеты на русском языке. Там и твои статьи из "Крымского времени" читала. А еще, я Евпаторию смотрю в интернете. Площадь городскую, пляж в онлайновом режиме показывают. Так что жить можно.
- Но в Эйлате до сорока градусов жары, — проявляю я свою осведомленность.
- Тем, кто работает на улице, приходится нелегко, — подтверждает Галина, — меня же, привозят на автобусе, и отвозят домой после работы, а в помещении работают кондиционеры. Так, что не все так страшно. А Алекс тот вообще целый день на улице в жару.
- Да привык я к ней. За все время ни разу на больничном не был. Хуже другое, — становится он серьезным, — до начала этой войны с палестинцами мы жили намного лучше. Туристов было много. Сейчас же люди боятся ехать в Израиль. А Эйлат живет, как и Евпатория от курорта. Сокращают рабочие места, а на пособие жить, конечно, можно, но намного сложнее. Сыну предлагаем остаться в армии. В Израиле военные училища только для летчиков, все остальные офицерские звания получают во время службы, а к отставникам у нас особое отношение. Есть много разных льгот. Для репатриантов это лучший вариант.
- А не опасно сейчас в Израиле? По телевизору только о терактах и говорят.
- В Эйлате спокойнее, чем в других местах. Палестинцам, чтоб добраться до нас надо проехать через десяток блокпостов и на каждом проверка. А у солдат глаз наметан. Меня, к примеру, пропускают без досмотра. Глянули в салон машины – проезжай, а палестинца засекут в любом случае, как бы он не маскировался.
Разговор наш затягивается за полночь, вспоминаем, почему они покинули Евпаторию. Шурик возил в начале девяностых для местных предпринимателей товары, потом на них "наехали" рэкетиры, посыпались угрозы, и он решил резко изменить свою судьбу.
Последующие дни гости из Израиля посещали своих старых друзей. Это обычный ритуал теперь для приехавших оттуда. Две недели застолий и разговоров о жизни там и в Крыму. И если раньше приехавших из-за границы воспринимали, как "невиданных богачей", получающих более тысячи долларов в месяц, то сегодня, похоже, жизненный уровень оставшихся и приехавших сравнялся.
По прилету в Израиль Галина позвонила своей маме в Евпаторию, сообщила, что они уже вышли на работу, и теперь будут отрабатывать целый год поездку на свою Родину. В семейном бюджете двухнедельный отдых в Крыму пробил солидную брешь. Но Алекс не унывает.
Евпатория город маленький, но бывает так, что какой-то давний знакомый исчезает на несколько лет из поля зрения, а потом, увидев тебя на улице – спешит выговориться. На проспекте Победы недалеко от рынка "Универсам" сталкиваюсь с давним знакомым Игорем. В той прошлой жизни лет двадцать назад мы оба руководили дискотеками. В Евпатории их было всего три. Это сейчас в каждом ресторане оркестр, а тогда веселить народ имели право только прошедшие десятки комиссий, идеологически выдержанные коллективы. В отделе культуры я утверждал программу: "Моя Родина СССР" и мне разрешали использовать только 25% зарубежных песен, причем их исполнители должны были соответствовать высоким морально-идеологическим качествам.
Какую программу утверждал Игорь, я уж не помню, но и у него были постоянные трения с партийными идеологами. Периодически нас обвиняли в пропаганде капиталистического образа жизни и грозили навсегда лишить лицензии. А мы, как могли, пропагандировали этот забугорный образ жизни и втайне восхищались тем, как живут люди на западе в своем свободном мире. Но вот этот мир пришел к нам.
Игорь демонстрирует уверенность и оптимизм, а на вопрос, чем занимаешься, говорит гордо: "Бизнесом. У меня супруга на рынке торгует. Сейчас товар забирать иду".
- И чем она торгует, — по инерции задаю следующий вопрос.
- Книгами и кое–какими запчастями. У меня дома была огромная библиотека, да от дискотеки аппаратуры разной осталось немеренно. В день гривен на двадцать – тридцать только книг продает, — немного смущенно продолжает собеседник.
- А сам – то где работаешь? – спрашиваю я. Игорь был электронщик от бога. Все время не расставался с паяльником. У него была лучшая в городе звуковая и осветительная аппаратура.
- Я ж говорю, жене торговать помогаю. Последнее время видеть стал плохо. Ослеп на один глаз. Паять не могу, но у меня все хорошо, — бодрится Игорь, — я знаю, как можно заработать деньги, но нужен помощник. Хорошая электроника сейчас в цене.
Мы вспоминаем об общих знакомых. Оператор моей дискотеки Леша тоже как-то не вписался в капитализм, который мы так активно пропагандировали в конце восьмидесятых.
- А не было ли это ошибкой, когда мы с тобой расхваливали на своих вечерах западные ценности?
- Кто ж знал, что так произойдет, — на секунду застывает Игорь, — музыка у них была классная, и слайды забугорные были в тему. Как я тогда завидовал тем, кто жил в свободном мире и не слышал об идеологических комиссиях. Но это не капитализм виноват, это я не вписался. Но все будет хорошо, я что – нибудь придумаю. Торговля книгами на рынке – это временно. Вот увидишь.
Он быстро жмет мне руку и растворяется в рыночной толпе. Игорь, как и израильский Алекс, оптимист. Его не интересует политика, выборы, он верит в свою звезду.
У Василия, моего давнего знакомого, настроение после президентских выборов на нуле. Хотя он сегодня самый успешный из нас. В конце восьмидесятых мы с ним организовывали концерты известных артистов, хорошо зарабатывали. Потом этот кооперативный бизнес власти и местные бандиты взяли под жесткий контроль. Василий ушел в тень, "челночил" вместе с женой, стоял на барахолке с импортными тряпками, а когда стало в городе поспокойнее, выкупил квартиру на улице Фрунзе и открыл небольшой промтоварный магазин. Товар в Евпаторию из Италии привозит его супруга небольшими партиями. Это нравится местным модницам из семей "новых украинцев". Они выкладывают за эксклюзив весьма приличные деньги. Последние годы у Василия дела идут в гору. Он выкупил вторую квартиру на первом этаже и открыл еще один магазин. Сам перебрался в престижную квартиру, купил машину… и не ждет ничего хорошего от новой власти.
- Поменяют опять руководителей милиции, прокуратуры на "западенцев", те начнут устанавливать "свой новый порядок", а закончиться все дополнительными поборами и взятками с предпринимателей, да городу придется выложить сотню тысяч гривен на строительства жилья для новых начальников, — прогнозирует грядущие "демократические перемены" Василий.
- А вдруг, честных и неподкупных пришлют? — Пытаюсь возражать опытному бизнесмену.
- Были у нас уже "западенцы". Милиционеров местных заставляли на государственном языке говорить на службе, а потом и к ним нашли подходы…- обречено машет рукой Василий, — но от меня они ни копейки не получат. Я на едином налоге, работаю честно, законы не нарушаю.
Посетителей в магазине немного. Мы говорим о политике, о будущем, которое ждет наш Крым при новом президенте.
- А ты – то сам, неужели не боишься, что новая власть гонения начнет на журналистов, которые поддерживали пророссийские силы в Крыму? – пытается найти единомышленника Василий.
- Журналист должен всегда быть в оппозиции власти, — отмахиваюсь я, — если у пана Ющенко и его окружения не хватит ума для того, чтобы построить нормальные взаимоотношения с прессой, тогда повоюем. На мой взгляд, для журналиста гибелен ЗАСТОЙ, а время перемен – это настоящая работа.
- Я посмотрю на вашу работу через месяц, — мрачно бросает Василий, — вот увидишь, летом и курортников будет меньше, и цены до небес взлетят. Коммунальные услуги уже подорожали. Из за рубежа станет невыгодно товар возить на Украину.
- Мы еще разговариваем некоторое время, и я невольно ловлю себя на мысли, что из трех моих собеседников у Алекса и Игоря, оказавшихся на самом дне капиталистического рая, оптимизма намного больше, чем у одного из самых удачливых евпаторийских бизнесменов.
Двадцать лет назад я и Игорь на дискотеках прославляли капиталистические ценности, показывали слайды с изображением сияющих огнями чужих городов с припаркованными к обочинам дорог шикарными авто. Этот чужой мир нам казался далекой сказкой. Сегодня капитализм со всеми его европейскими ценностями и "кристально честными выборами" пришел в наш дом. Встретили мои друзья его по-разному. Одни ждут от 2005 года — перемен, другие хотят оставить в этом мире все, как есть и пугают нас всяческими напастями со стороны старой-новой власти, выигравшей эти выборы.
Марк Агатов