"Голос Крыма" 12 марта 2004 года

Лосю и невдомек, каков от депортации народу "прок"

(Открытое письмо господину Лосю)

Недавно жители Крыма, особенно крымские татары, с интересом смотрели по ГТРК "Крым" программу Е. Рожен и Ю. Авдеева "Яблоко раздора". Думаю, многие оценили своевременность данной передачи и старания ведущих быть объективными. К сожалению, этого не скажешь о составе участников. Особенно нелепо смотрелась на них казачья форма, а господину Лосю она явно была не к лицу. Мне, коренной жительнице Крыма, уже 76 лет, но ни я, ни мои родственники не слышали о существовании казаков в Крыму ни до, ни после войны, тем более в районе Большой Ялты, где до войны крымские татары составляли большинство. О казаках в Крыму не упоминается и в письменных источниках. С удивлением я слушала неубедительные аргументы в пользу казачества в Крыму. Многим не понятны их замыслы. Какое они имеют отношение к проблемам депортированных? Кто дал им право брать на себя функции правоохранительных органов?

Я хочу обратиться к г-ну Лосю. Я согласна с вами лишь в том, что действительно на бумаге, т.е. в различных документах и постановлениях советского государства о депортации написано: "… людей в дороге кормить, сопроводить врачами, по приезде на места поселения обеспечить жильем, продуктами питания на первое время, работой".

Я сама читала копии этих документов. Меня, как депортированную, до глубины души возмущало их содержание. Как можно было так иезуитски лгать?

Господин Лось не глупый человек, называет себя демократом, говорит, что в начале 1990-х годов ратовал за возвращение крымских татар на историческую родину. Не может быть, чтобы он не общался с возвращающимися крымскими татарами. Среди них, наверное, есть и хорошие знакомые, которые рассказывали, как нас выселяли с родины. Негоже человеку, называющему себя демократом, так хладнокровно перед экраном рассуждать о разнице между депортацией и переселением.

Да, руководители советского Союза в официальных документах государства писали об этом. Они знали, что эти документы станут достоянием других государств, последующих поколений и, самое главное, - истории. И знали как писать. Со временем многие крымские татары, пережившие депортацию, покинут этот мир. Тогда некому будет говорить и писать правду, а лживые документы останутся в архивах.

А теперь я хочу вкратце изложить, как это было на самом деле. Не с документов, не с чужих слов, что, что я сама пережила в тот черный день для моего народа и как встретили нас в местах поселений.

Тогда мне не исполнилось и 16 лет. Еще 17 мая 1944г. никто ничего не подозревал. Все спокойно улеглись спать. 18 мая. Ночь. Шел дождь. Было довольно прохладно. Вдруг слышим сильный стук в дверь, ругань, мат. Моя мама, ничего не понимая, вынуждена была открыть дверь квартиры. Нас было трое: мать 38-лет, я и 10-летняя сестренка. Отец, в это время на фронте защищал Родину. Зашел офицер, прочитал какую-то бумагу, из чего мы поняли, что нам необходимо покинуть наш дом. На сборы дали 15 минут. За что бы не бралась мама, офицер грубо все отбирал. Нас выгнали во двор, раздетых под дождь. Квартиру закрыли на ключ. Во дворе собрались все соседи, - только женщины, дети. Среди нас не было ни одного мужчины. Все они были на фронте. Мы все два часа под дождем ждали машину. Так обошлись со всем народом.

Привезли нас, как мы потом узнали, на станцию Сарабуз. Нас ждали товарные вагоны. Рядом с каждым вагоном стоял солдат с овчаркой. Шум, крики, плач людей, вперемешку с матом и окриками солдат и офицеров. Люди не хотели взбираться в эти Вагоны. Их загоняли прикладами винтовок. В суматохе семья разъединялись. Дети попадали в один вагон, матери – в другой. Наконец всех погрузили. Двери вагонов закрылись на задвижки снаружи. В вагон столько затолкали, что не только лечь, но и сидеть было трудно. Трое суток вагон нигде не останавливался. Трое суток нам не только еды, но и воды не давали. За 22 дня пути нас кормили всего 3 раза какой-то соленой баландой, после чего опять 2 дня не давали пить. За 22 дня нам ни разу не дали хлеба. Люди делились друг с другом тем, что смогли взять с собой. Ни о каком медицинском обслуживании в пути и речи не было. Все это было написано только на бумаге. В нашем вагоне умерла старушка, так мы более суток ехали с умершей, пока состав не остановили в степи. Ее не дали похоронить, труп просто оставили рядом с рельсами. Никто не объявлял, на сколько времени состав остановится в степи. Некоторые пытались что-то приготовить на кирпичах, но поезд трогался без предупреждения, и люди не успевали взбираться в вагоны. Они оставались в степи, не зная местности, без денег, без документов. Я уже не говорю о том, какие грязные были эти вагоны. До нас в них возили лошадей. Нас заели блохи, клещи, клопы. Туалета в вагонах не было. Вот так мы ехали неизвестно куда.

На 22-й день состав остановился и нам велели покинуть вагоны, но мало кто мог самостоятельно выйти из них. Оказалось, наш эшелон прибыл в Узбекистан, Андижанскую область, Чинабадский район. Оттуда нас развезли по колхозам. Вы, наверное, смотрели фильмы, где показывают, как выбирают рабов для работ на хлопковых плантациях в Америке, точно также выбирали и нас председатели колхозов. Ни один из них не хотел брать стариков и детей. Моя семья попала в колхоз им. Сталина. Нас поселили в коровнике частного дома. В каждом углу – по семье. Вот такие "дома" нам предоставило государство на местах поселений. На следующий день рано утром к нам, еще не опомнившимся от пережитого и неизвестности, на лошади, с плеткой в руках подъехал очень злой, суровый человек. Представился председателем колхоза. Все в нем было чуждым для нас, начиная с одежды, манеры поведения и речи. Он что-то говорил, но мы ничего не понимали. Мы были оглушены, голодны, нас никто не собирался кормить. В это же утро под присмотром нас погнали на хлопковые поля в 45-градусную жару. Мы первый раз в жизни видели, как растет хлопок, эти бескрайние поля, где нет ни единого деревца, где негде укрыться от жары, нет воды. Вот тогда, в первые недели и месяцы начались болезни. Особенно свирепствовали тиф, дизентерия, малярия, а потом и голод. Болели семьями. Некому было не только накормить больных людей, но и подать им кружку воды. Еды попросту не было. Болели поголовно, умирали семьями. Даже тогда не было медицинского обслуживания, потому что в колхозах попросту не было медицинских работников, а за территорию колхоза мы не имели права выходить. За каждым нашим шагом следили. Сексотов было достаточно. Коменданты свирепствовали. Вот такую "работу" нам предоставило государство. Приведу один пример. Чтобы попасть в райцентра и купить хоть что-нибудь поесть, моей маме пришлось искать причину, почему ей необходимо попасть в райцентр. Надо было идти 8 км пешком. Она ничего не могла придумать, кроме зубной боли. Обращаясь к стоматологу, она указала на здоровый зуб. Так, в три приезда в райцентр она удалили три абсолютно здоровых зубы, т.к. она обязана была принести коменданту справку от врача. Подобные истории вам расскажет каждая Крымскотатарская семья, иногда еще более жуткие.

Я ничего ни прибавила, не приукрасила, более того, за 60 лет многое забылось, исчезла острота переживаний. Если все вышеописанное и пережитое мною, а также тысячами крымских татар трактуется господином Лосем не депортацией, а просто переселением, если он считает нормальным явлением 25 лет тюрьмы в самых страшных лагерях ГУЛАГа без суда и следствия только за то, что человек по разным причинам покинул территорию проживания, указанную комендантами, если считает нормальным явлением гибель 45% крымскотатарского народа в первые годы пребывания в депортации, то воля его и Бог ему судья.

Лейля БИЛЯЛОВА