"Крымская правда" N 95 (23470), 25 мая 2004 года

БЕДА, КОЛЬ САПОГИ НАЧНЕТ ТАЧАТЬ ПИРОЖНИК...

Скандинавовед размышляет об истории крымских татар

В последнее время на страницах газеты "Голос Крыма" вновь появились сочинения историка Валерия Возгрина.

Валерий Возгрин - личность, скажем так, в научных кругах довольно-таки одиозная. Это доктор исторических наук из Санкт-Петербурга. И вообще-то по специализации -он скандинавовед. Но в начале девяностых Возгрин вдруг переключился на такую сложную тему, как проблемы истории крымских татар. Надо понимать, что здесь поле для исследований гораздо шире и интерес гораздо выше - есть, где развернуться. Так вот, не утруждая себя глубоким изучением источников, Возгрин в 1992 году издает творение "Исторические судьбы крымских татар", тиражом в 50 тысяч экземпляров. Сей научный труд вскоре стал настоящим бестселлером... по обилию несуразиц и ляпсусов, которые обнаруживали в нем другие историки. Но это не останавливало газету "Голос Крыма", которая печатала статьи Возгрина на своих страницах. Мало того, книга заслужила тогда такую дурную славу, что привлекла внимание депутатов Верховного Совета Крыма - те даже издали специальное постановление, посвященное публикациям его статей на страницах "Голоса Крыма", издаваемого, напомним, за бюджетные, то есть наши с вами деньги. Эти статьи депутаты расценили как разжигание межнациональной розни!

Чтобы читатели ясно представляли себе, кто такой Валерий Возгрин и как он пишет, мы предлагаем ознакомиться с рецензией на его произведение "Исторические судьбы крымских татар" известных крымских историков-археологов - заведующего кафедрой истории древнего мира и средних веков ТНУ, кандидата исторических наук Александра ГЕРЦЕНА и доктора исторических наук Игоря ХРАПУНОВА. Статья была напечатана в журнале "Российская археология" (N 4 за 1994 год), издании академическом и авторитетном.

Многолетний фактический запрет на публикацию трудов по истории крымских татар заставляет с повышенным вниманием относиться к каждой новой работе на эту тему, тем более, если речь идет о капитальной монографии. Книга В. Е. Возгрина всеми внешними признаками такой монографии обладает. Она состоит из введения и 18 глав, охватывая период от эпохи мустье до гражданской войны 1918-1920 гг. В предлагаемой рецензии, учитывая специфику журнала, речь пойдет об авторской концепции истории населения Крыма, которая, как известно, реконструируется в основном благодаря археологическим исследованиям.

Во введении автор констатирует отсутствие общеисторического труда о Крыме и переходит к критике своих предшественников.

Вероятно, нет оснований сомневаться в том, что если специалист по периоду новой истории скандинавских стран берется за освещение такой сложной комплексной темы, как этническая история Крыма (а именно таков фактически сюжет рецензируемой книги), то положение в этой области действительно плачевно. В. Е. Возгрин полагает, что "все крупные послевоенные работы, посвященные крымской античности, средневековью и началу нового времени, написаны как бы "извне", с точки зрения русских или европейских историков". При этом не объясняется, как можно будучи современным историком, написать работу, например, по античности "изнутри". Кроме того, все эти труды без исключения, по мнению В. с. Возгрина, выдержаны в антитатарском духе (с.4). па этой же странице начинается вспыхивающая затем в каждой главе полемика с П. Н. Надинским. На наш взгляд, в высшей степени тенденциозная и некомпетентная работа П. Н. Надинского (Очерки истории Крыма. Т. I. Симферополь, 1951) ниже всякой критики. Она сосредоточила в себе множество недостатков, но обладает Одним несомненным достоинством — ее легко критиковать, чем с лихвой воспользовался автор рецензируемой монографии.

Свою сверхзадачу В. Е. Возгрин формулирует так: "...показать отнюдь не приукрашенную, но освобожденную от многолетних напластований лжи, и гнусных домыслов картину исторического развития крымского народа". Стремление создать такого рода труд можно только приветствовать. Правда, несколько смущает появление некого "крымского народа", который, как явствует из названия книги и из дальнейшего изложения, автор отожествляет с крымскими татарами.

Следовало бы называть народы своими именами. В разделе "Средневековое заблуждение" В. Е. Возгрин несколько конкретизирует свою задачу: "Для того, чтобы проследить процесс формирования крымскотатарской нации, необходимо углубить хронологический фон исследования, охватив периоды, предшествующие историческим временам". Желание "углубить хронологический фон" привело автора к неандертальцам, с которых, приписав Крыму несвойственную ему роль "одной из древнейших колыбелей человечества, современной цивилизации", он и начинает свое исследование.

Ни во введении, ни далее автор не останавливается подробно на методических принципах своей работы. Лишь довольно бегло сказав о том, что опасно принимать за точку отсчета появление народа, формирование его самосознания, а при изучении этногенеза результаты археологических исследований должны дополняться этнолингвистическими штудиями. Завершаются эти рассуждения утверждением о существовании в каменном веке у каждого племени собственных приемов обработки камня, что противоречит всем современным представлениям о палеолите.

Вопреки мнению В. Е. Возгрина мы полагаем, что формирование самосознания, зафиксированное в этнониме, это явление в буквальном смысле первостепенной важности для истории любого народа. Оно подзоляет в большинстве случаев наметить рубеж между этногенезом (или предысторией) и собственно этнической историей. Если автор задался целью реконструировать этногенез народа, было бы нелишне проследить истоки его материальной культуры (желательно на конкретных примерах составляющих ее элементов), духовной культуры, включая язык, изучить антропологические типы, исследовать этнические процессы, которые привели к формированию этноса и, наконец, попытаться отыскать территорию, где эти процессы завершились. К сожалению, В. Е. Возгрин не старается осветить подобные вопросы, столь естественные для его исследования. Вместо этого он создает серию очерков, первый из которых посвящен доисторическим временам, остальные имеют этнонимичные заголовки: тавры, киммерийцы, скифы, греки, сарматы, готы, римляне, гунны, хазары и мадьяры, печенеги и половцы, русские, венецианцы и генуэзцы, татары. Заметим сразу, что о пребывании мадьяр в Крыму источники ничего не сообщают, поэтому, говоря о них, В. Е. Возгрин вынужден ограничиться одной фразой. Закончив рассказ о хазарах, он пишет: "О мадьярах же не осталось и этой памяти". Следующие друг за другом очерки в большинстве случаев прямо между собой не связаны. Вообще говоря, не очень понятно, какое отношение они имеют к теме, заявленной в названии книги, так как никаких попыток проследить преемственность культуры крымских татар от культур перечисленных выше народов автор не предпринял. Правда, иногда делаются умозаключения типа: "А в широкие жилы крымского народа влилась еще одна струйка — римской крови...", но об их научной значимости говорить не приходится. Любопытно, что для гуннской, например, крови места в "широких жилах" не нашлось, так как присутствие гуннов в Крыму антропологически не прослежено. Римское влияние на краниологических сериях, полученных в Крыму, тоже никак не отразилось, но это автора не смущает. Мы сознаем серьезность высказанных выше упреков, однако не необходимость публичного их перечисления заставила нас взяться за перо. В конце концов еще один очерк древней и средневековой истории Крыма, пусть даже не связанный с основным содержанием книги, мог бы оказаться небесполезным. Гораздо печальнее иное. Работа изобилует фактическими ошибками, причем в количестве совершенно невероятном для книги, выпущенной таким солидным издательством, как "Мысль". Они присутствуют, без всякого преувеличения, почти на каждой странице, местами образуя такие конгломераты, что читатепю, для которого труд В. Е. Возгрина не первый на данную' тему, бывает непросто понять смысл написанного. Однако часть из них мы должны назвать для обоснования общей оценки рецензируемой монографии. В разделе "Древнее население Крыма" сказано о каменных стенах с древними проемами эпохи мустье и о верхнепалеологических полушатрах-полуземлянках. Такие сооружения науке неизвестны.

Утверждение о резком увеличении общего количества жителей Крыма в верхнем палеолите прямо противоречит отмеченному всеми исследователями факту значительного уменьшения числа верхнепалеолитических стоянок по сравнению с мустьерскими.

Все рассуждения о погребальном обряде эпохи мезолита вроде: "Нередки костяки с пальцами, отрезанными еще при жизни..." — теряют смысл, если учесть, что в Крыму раскопано всего два мезолитических погребения.

Знаменитая стела из Бахчи-Эли не имеет отношения к неолиту.

По Воронцовской роще мы ежедневно ходим на работу и не заметили там кромлеха, величием не уступающего Стоунхеиджу. Кроме того, можем засвидетельствовать, что роща не затоплена Симферопольским водохранилищем.

В Крыму не известен обычай кремации на стороне с последующим погребением костей в деревянном срубе, да еще с 1-3-летними детьми и рабами.

Довольно много места в книге отводится таврам. К сожалению, В. Е. Возгрин не познакомился с работами, появившимися после публикаций П. Н. Шульца и А. М. Лескова 1950-х и 1960-х годов. Поэтому он считает таврскими все средневековые крепости Южного берега Крыма, а также Харакс. В отношении хронологии автор ориентируется на умозрительную схему П. Н. Шульца. Между тем самые поздние таврские памятники, кроме святилища, раскопанного А. П. Бертье-Делагардом, датируются IV-HI вв. до н.э., да и только в том случае, если отнести к таврам кизил-кобинскую культуру. Эти заблуждения наряду с рискованными интерпретациями приводят к самым неожиданным выводам.

Например, с полным доверием воспринимается свидетельство "Жития Иоанна Готского" о том, что тавро-скифы населяли Партенит, причем, возможно, это были чистокровные тавры. По мнению В. Е. Возгрина, в X в. н. э. иных, кроме тавров, язычников в районе Херсонеса источники не знают.

Впечатляет вклад тавров в культуру иных народов. Так, греки, римляне и скифы заимствовали таврские строительные приемы; боспорские склепы расписывались по таврскому образцу (хотелось бы взглянуть на таврскии оригинал, служивший источником вдохновления боспорским живописцам!); верховная богиня тавров чеканилась на боспорских монетах; десятки скифских, римских, греческих, понтийским (так!) татарских селений построены на фундаментах таврских городищ; тавры строили "длинные стены" (термин Прокопия Кесарийского), а греки, римляне и византийцы их реставрировали. В большинстве эти утверждения были высказаны когда-то, конечно, только в виде гипотез, разными учеными и давно уже отвергнуты благодаря вновь полученным материалам.

По поводу обращения автора книги с письменными источниками — всего один пример, хотя их число можно без труда умножить. Он приписал Иосифу Флавию сообщение о "таврской флотилии маломерных судов".

Между прочим, по мнению В. Е. Возгрина, римляне настолько опасались тавров, что одновременно и в полном составе держали в Крыму три легиона, эскадру и много более мелких подразделений. В таком случае во II в. н. э. Крым по концентрации войск, пожалуй, превосходил сам Вечный город.

Необычна для научных монографии система доказательств выдвинутых гипотез. Бухта листригонов, описанная Гомером, - это Балаклавская бухта. Аргумент: В. Е. Возгрин видел подобную только в Бразилии, где Гомер не был. Или еще: кости собак находят в зерновых ямах, следовательно, псы должны были охранять урожай.

После всего этого (и многого другого, оставшегося за пределом рецензии) не очень удивляешься, когда читаешь о том, что в средние века тавры мусульманизировались и татаризиро-вались, но остались жить на старых местах.

НАША СПРАВКА

Валерий Возгрин родился в 1939 году, в Крыму. Сейчас проживает в Санкт-Петербурге. Доктор исторических наук. Член редколлегии газеты "Голос Крыма".

Представитель крымскотатарского меджлиса в Санкт-Петербурге.

Бывший член меджлиса: избран членом меджлиса на II курултае; на III курултае переизбран не был. Претендует на роль идеолога меджлиса.

Продолжение в следующем номере.