"Крымская правда" N 96 (23471), 26 мая 2004 года

БЕДА, КОЛЬ САПОГИ НАЧНЕТ ТАЧАТЬ ПИРОЖНИК...

Продолжение

Скифам на страницах книги В. Е. Возгрина повезло не больше, чем таврам. В 111-11 вв. до н. э. их могущество, по мнению автора монографии, многократно возросло. Парадоксальный вывод! В это время, как всем известно, скифы потеряли причерноморские степи, кроме Нижнего Приднепровья и Крыма, а с ними и былое могущество. Упоминаются слои VI-VII вв. н. э. в Неаполе Скифском, где найдены черепа, позволившие сделать важные антропологические выводы. Напомним в связи с этим, что город погиб в середине III в. н. э. и больше не восстанавливался.

Любопытны представления В. Е. Возгрина о скифском зверином стиле. Он полагает, что скифы получили его от киммерийцев "готовым". Это новое слово в науке, перечеркивающее достижения предшественников, к сожалению, никак не обосновано. Скифский звериный стиль сохранился у сибирцев, алтайцев, славян, кавказцев, прибалтов, но не в Крыму, где его распространению воспрепятствовал ислам. Судя по этой сентенции, автор считает производным от скифского стиля любое изображение животного. Самые поздние памятники подлинного скифского звериного стиля относятся к IV-III вв. до н. э., таким образом, исчезают более чем за 1,5 тысячи лет до расселения в Крыму первых мусульман.

Задумывается В. Е. Возгрин и о месте скифов во всемирном историческом процессе. В истории цивилизации Европы им, по спортивному принципу, отводится третье место, вслед за греками и римлянами. Он полагает также, к сожалению, пренебрегая аргументами, что именно скифы определили культурный расцвет Европы в средние века и в эпоху Возрождения.

Благодаря скифам проясняются некоторые представления В. Е. Возгрина об этногенезе. По Михаилу Литвину, татары — потомки скифов. Его нелегко опровергнуть, следовательно, он прав. Заметим, что еще труднее доказать его правоту, а именно это необходимо сделать, если речь идет о формулировке научной гипотезы. Иначе на место скифов можно поставить ^например, неандертальцев, и опровергнуть такое утверждение будет тоже непросто.

Средневековые крымские города названы памятниками смешанной тав-роскифской культуры, что противоречит всем современным представлениям. Впрочем, в другом месте в роли основателей Чуфут-Кале выступают уже сарматы.

Познания В. Е. Возгрина в области античной истории и археологии иллюстрируют некоторые приведенные ниже высказывания, которые мы оставляем без комментариев, чтобы не повторять написанное в общедоступных учебниках.

Первые греческие поселения в Крыму появились в VIII в. до н. э., Феодосия основана в 600 г. до н. э. Пантикапей попал под власть боспор-ских царей в середине IV в до н. э. Херсонеситы вытесняют из Керкини-тиды гераклеотов. Афины сохраняли на Боспоре свою "верховную власть", причем речь идет о последних трех веках существования Боспорского царства. Когда римляне появились в Крыму (I в. н. э.), Ольвию уже разрушили готы. Римский гарнизон стоял в Неаполе. Главные городские центры римлян — Джалита (Ялта), Горзу-виты, Алустон. Таврские постройки перестраивались, сменяясь просторными казармами, комфортабельными термами, храмами. "Почти непременной составной частью гарнизонных построек становится бассейн для плавания — такого рода спортивных сооружений ранее в Крыму не было". У скифов римляне научились строить двупанцирные стены с забутовкой. Под влиянием римлян типично тавр-ский обычай погребения в каменных нишах сменяется грунтовыми захоронениями, а когда римляне ушли, крымчане стали хоронить кремированные останки в урнах.

Рыболовный флот Боспора при римлянах содержался "в основном в понтийских доках, вмещающих 30 судов..." Для человека, плавающего по морям-океанам, на что автор неоднократно намекает на страницах книги, довольно странное утверждение. Общеизвестно, что суда в доках ремонтируются, а не содержатся.

Иногда источники этих фантазий угадываются (например, автор, по-видимому, не знает разницы между готами и гетами), но в большинстве случаев остается только развести руками.

Весьма смутны представления В. Е. Возгрина об этнической ситуации в IV в. н. э.: скандинавы у него владеют степной частью полуострова, Керченский полуостров, Херсонес "с прилежащими землями" заняты греками, а горная часть — таврами.

Разумеется, нет данных и о том, что готы заняли прежде всего Северо-Западный Крым. Источники позволяют говорить о том, что их экспансия началась с Боспора.

С готами в рецензируемой книге связан один из самых курьезных ее моментов. Цитируя анонимного автора IV в., сообщающего легендарные сведения о нашествии Александра Македонского на готов в районе Меотиды, В. Е. Возгрин глубокомысленно замечает, что "большого вреда готам это поражение не принесло, они не попали даже в какую-либо зависимость от веры иноверца; это можно отнести и к другим крымским племенам". Тут все ясно!

О гуннах в современной науке существует обширная литература, в которой постоянно подчеркивается крайняя недостаточность источников для изучения их истории и культуры, особенности это касается пребывания гуннов в Северном Причерноморье, что, тем не менее, позволяет автору сделать заключение, ссылаясь на загадочные источники, что гунны "избегали селиться в городах, но свободно кочевали по просторам Тавриды, причиняя экономике ее многоязычного населения немалый вред". Автор, вероятно, забыл, что материалы, относящиеся к гуннам, в Крыму найдены в крайне малом количестве. Это единичные впускные погребения в курганах в степной части полуострова. О какой единой крымской экономике можно говорить по отношению к IIV в., остается загадкой. Загадочно и то, как могли гунны безуспешно осаждать Мангуп и Чуфут-Кале, которых тогда еще и в помине не было. И еще одна загадка книги: Аммиан Марцеллин превратился в крымского итальянца, очевидца гуннского вторжения. Представления автора о гуннах хорошо иллюстрируют его теоретические взгляды на эпигенез: "...гунны, центральноазиатские тюркские племена, но с сильной примесью монголо-тунгусской крови". Тут перемешаны языковые, географические, антропологические понятия, не говоря уже о крайне архаических рассуждениях по поводу крови как носителе этнических признаков, встречающихся в изобилии на страницах книги. В этом отношении В. Е. Возгрин не ушел далеко от расистских представлений о чистой и смешанной крови.

Со ссылкой на Прокопия Кесарийского утверждается, что после вторжения гуннов "христиане отступили в горную часть Крыма, в так называемую область Дори". Разумеется, у византийского Историка такие сведения отсутствуют. Естественно, не может идти речь о сколько-нибудь заметном числе христиан, о чем сам В. Е. Возгрин писал.

Немалая путаница допущена и при пересказе истории страны Дори и княжества Феодоро. Путает автор Иоанна Богослова с Иоанном Златоустом. У последнего есть сведения о готах, но у исследователей нет единодушия во мнении, какие готы имеются в виду — дунайские или крымские. Анахронизм является употреблением автором заимствованного у А. А. Васильева понятия о готском княжестве в VI в. Отождествление "область Дори" с г. Дори, Дорос, Феодоро — это отнюдь не мнение многих исследователей, а всего лишь одного — И. С. Пиоро. Впрочем, его работа осталась В. Е. Возгрину неизвестной. Ссылок на нее не приводится.

Весьма вольно обращается автор с этнонимами. Так, например, излагая содержание "Жития Иоанна Готского", он без всяких оговорок именует население горной Таврики готами, хотя в тексте памятника речь идет о "народе Готии", то есть о Готии как географическом понятии.

Ничего не известно о "богатейшей библиотеке", якобы собранной Иоанном Готским в монастыре в Партените.

Вообще "страна Дори" упоминается лишь Прокопием Кесарийским в трактате "О постройках", поэтому неправомерно употреблять это понятие по отношению к княжеству Феодоро, как нет оснований утверждать, что население его составляли только готы. Кстати, последняя идея приводит автора к выводу о том, что феодориты были "бесписьменным народом". Ему, видимо, неизвестны несколько десятков эпиграфических памятников, связанных с княжеством, из которых следует, что население говорило и писало на средневековом греческом языке. Никаких следов готской письменности до сих пор в Крыму не обнаружено.

Со ссылкой на О. И. Домбровского и О. А. Махневу автор утверждает, что для архитектурного облика Мангупа характерны скандинавский, готский стиль. Ничего подобного в книге "Столица феодоритов" (Симферополь, 1978) читатель не обнаружит. Наоборот, еще в конце XIX в. известный российский скандинавовед Ф. А. Браун и Р. X. Депер, проведший раскопки на Мангупе в 19i2-1914 гг., отмечали, что ничего собственно готского в архитектуре да и культуре Мангупа не сохранилось.

Откуда взято, что через прибрежные города Крыма в Византию "идут нескончаемым потоком отряды нанятых императором в Крыму и Северном Причерноморье солдат"? Федераты в Крыму действительно были, но службу несли здесь же, на полуострове. Ничего о византийской заморской рекрутчине источники не сообщают. Каким-то чудом в число расцветающих в раннее средневековье городов попала Феодосия, которая, как известно, угасла уже в IV в. и возродилась в качестве генуэзской колонии Кафы во второй половине XIII.

Трудно представить, как приморские города Боспор и Херсонес могли служить заслоном от нападений кочевников. Они сами нуждались в заслонах на подступах к ним.

Сообщается о том, что в "520-х годах Херсонес подчиняется императору Зенону". Как известно, Зенон (Зинон) правил в 474-491 гг. Непонятно, то ли автор имел в виду время Юстина I, то ли начало правления Юстиниана I. Но и до этого, в частности, при Зеноне, Херсонес подчинялся византийским императорам.

Весьма загадочна фраза о западноевропейской речи, звучавшей на улицах крымских портовых городов в VI веке. Как, впрочем, мало понятно, почему гунны, которые бродили по улицам этих городов, определены как "кочевники Севера". Кстати, гунны, по мнению автора, приобретали здесь "предметы первой необходимости — свинцовую и стеклянную посуду, керамику, прочные теплые ткани". Можно не комментировать. Возгриным здесь просто с ошибками пересказано содержание с. 335 из "Истории Византии".

Автор не раз упоминает о крымских раннесредневековых городах, вероятно, не подозревая, что поселением городского типа в этот период может быть признан только Херсонес. В этих загадочных городах, как выясняется, до X века самоуправление было "высокодемократичным", но в "демократии не были заинтересованы императоры — и уже в первой половине IX века они создают новую административную систему — фему. Отныне фемой климатов правит не херсонский, скажем, чиновник-протевон, но назначенный Константинополем и послушный высшей власти стратиг". Эта пространная цитата приведена нами, чтобы показать уровень византиноведческих представлений В. Е. Возгрина. Фемная система начинает складываться еще в VII веке, протевоны никогда не управляли, это были чиновники администрации Херсонеса. Кстати, поясняя причину учреждения фемы, автор ссылается на походы Святослава и Василия II (60-е годы X — второе десятилетие XI веков).

Явно путает автор античных греков-эллинов и средневековых византийцев. Странно читать, что влияние Греции на Крым выразилось в жилищах, причем в качестве примеров приводятся сооружения пещерных монастырей, хотя, как известно, для территории собственно Греции они отнюдь не типичны.

Автор представляет себе дотатарский Крым населенным греками-земледельцами, часть которых якобы с ослаблением Византии отбыла за море, а часть осталась на месте. В этой связи стоит напомнить, что сами византийцы по отношению к христианскому населению полуострова практически не употребляли этноним "греки", предпочитая именовать его "готы" и "аланы", что в известной мере отражает реальный состав горнокрымского населения дотатарского периода.

Теоретические изыски В. Е. Возгрина хорошо иллюстрируют пассаж, посвященный более чем сомнительному тезису о том, что на береговой полосе Крыма в средневековье возникла цивилизация, которая "ни в чем не уступала тем, что сложились у наиболее развитых европейских народов". Для того чтобы пресечь возможные сомнения читателя, далее написано: "...во многих своих фрагментах картина эта не нуждается в сугубо научном рассмотрении — они предстают во всей своей органичной взаимосвязи перед глазами и зрителя, неискушенного, но умеющего мыслить логически". Пожалуй, автор прав, только чистая логика, не обремененная фактическим материалом многолетних исследований, может быть основой для его рассуждений, витающих над источниками и реалиями исторической географии Крымского полуострова.

Автор путает этнические и лингвистические понятия, он пишет: "Этнически хазары являются тюрками". Фантазирует и по поводу поддержки мадьярами "крымской христианской оппозиции" (?). Говорит о мессианском движении среди крымских татар в XII веке.

Откуда взято, что печенеги в начале X века захватили Боспор и Херсонес?

Утверждается, что половцы появились в Крыму в X-XI веках. И там же: "В XI веке основная масса половцев приняла ислам" (!). Откуда это? Процессы межэтнической метисации весьма своеобразно отразились на каменных половецких "бабах". Оказывается, северокавказские половцы смешивались с грузинами (!), отчего у "баб" в XIV веке появляется горбинка на носу, в то время как крымские "бабы" сохраняют "благородную простоту".

Возгрин утверждает, что "тюркский элемент не оставил в Крыму заметного следа, что, конечно, не исключает возможности отдельных проникновений тюрков на территорию Крыма". А как же влившаяся в жилы крымского народа хазарская, печенежская, половецкая кровь, о чем повествовалось на предшествующих страницах?

Подводя итоги, можно констатировать, что в представлениях автора этническая история Крыма сводится к исконному существованию некоего крымского народа, основной чертой которого являются широкие жилы, в которые вливаются потоки крови сменяющих друг друга этносов. Порядок их прихода и ухода, график которого весьма произвольно составлен В. Е. Возгриным, представляет логическую основу книги. Автор даже не пытается проанализировать этносы, употребляемые древними и средневековыми авторами, выяснить их реальное содержание. Не занимают его и значительные контрасты в этнических процессах, протекавших в различных ландшафтных зонах.

В "Автохтонном крымском народе" автор, судя по всему, видит этническое образование, аналогичное называемым им в качестве этносов "прибалтам" или "сибирцам". С таким же успехом можно рассуждать об этногенезе "кавказцев" и свести его в конечном итоге к появлению грузин, армян или абхазцев. Точно так же у В. Е. Возгрина крымским народом в конечном итоге оказываются крымские татары.

Судьба крымских татар глубоко трагична. Возвращение на Родину из изгнания — мучительный, сложный процесс. И можно поверить в искреннее желание В. Е. Возгрина внести посильный вклад в его ускорение. Однако самые добрые намерения, неуклюже воплощенные, далеко не всегда приводят к ожидаемому результату. Игра в одни национальные ворота никогда не была плодотворной ни в политике, ни тем более в науке.

Приведем фрагмент из книги, заставляющий усомниться в авторских идеалах. Путанно рассуждая о славянах в средневековом Крыму, полемизируя с автором, чьи работы уже давно представляют для этой проблемы лишь историографический интерес, В. Е. Возгрин в заключение пишет об отсутствии "следов раннего пребывания русских в Крыму", И далее: "Другое дело — приход этого народа в Крым в XVIII веке. Тут, как говорится, чтобы этих "следов" было поменьше, Особенно в послевоенное время..."

Автор провозглашает свою непредвзятость в национальном вопросе, подчеркивая, что по отношению к крымским татарам он выполняет долг "русского человека и коренного крымчанина". Однако ученому-гуманитарию следовало бы с равной долей уважения относиться и к другим этносам, судьба которых тесно связана с Крымом, отделять, как это всегда делал русский интеллигент, государственную политику верховной власти от народов, ее подданных.

Огромное количество неточностей, ошибок, откровенных подтасовок фактов не позволяют отнести рецензируемую книгу к числу изданий, полезных для какой-либо категории читателей. Пожалуй, только студенты-историки смогут использовать ее в качестве своеобразного теста, в котором нужно выявить несоответствия элементарным сведениям из учебной и специальной исторической литературы, они также получат наглядный пример того, как не надо писать научные работы.

Таким образом, благородная цель, сформулированная автором монографии во введении, не достигнута, во-первых, из-за сумбурности теоретических представлении В. Е. Возгрина об этногенезе и этнической истории, во-вторых, из-за банального незнания накопленного наукой материала. Сложнейшая проблема происхождения крымскотатарского народа еще ждет глубокого и всестороннего изучения.

А. ГЕРЦЕН,
заведующий кафедрой истории
древнего мира и средних веков
ТНУ им. В. И. Вернадского,

И. ХРАПУНОВ,
доктор исторических наук.

Вместо послесловия

Сейчас трудолюбивый историк Возгрин с радостью сообщает, что написал еще одну книгу, "посвященную истории и культуре крымскотатарского народа" - "Крымские татары" (очерки этнической истории коренного народа Крыма). Но только вот денег на то, чтобы ее напечатать, у автора нет, поэтому Возгрин просит их у "дорогих читателей" - сообщает газета "Голос Крыма" и информирует о том, что создан оргкомитет по сбору средств на издание новой книги. А стоит ли издавать очередное пособие для студент ов о том, как не надо писать научные работы. Бумагу жалко...