"Голос Крыма" N 47 (574), 19 ноября 2004 года

По поводу одной публикации

(Окончание. Начало в N 46)

Дело с продовольственными базами партизан обстояло совсем не так, как его преподносили мокроусовцы, и как его до сих пор используют некоторые антитатарски настроенные пропагандисты для своих клеветнических целей. Этим вопросом в свое время вплотную занимался профессор Рефик Музафаров. Он не только изучал подлинники рапортов руководителей партизанских отрядов, но и со многими из них имел личные беседы. Труды Р. Музафарова — бесспорно ценный по своей объективности материал. Цитируем: "План завоза продовольствия для будущих партизан был рассчитан на 4-6 месяцев, хотя значительная часть Крыма находилась в руках оккупантов в течение почти 30 месяцев. Так, в третьем партизанском районе продовольствие для отрядов базировалось из расчета на 3-4 месяца. Однако и это количество продовольствия не было забазировано полностью. В частности, комиссар Карасубазарского отряда Г. Каплун прямо заявляет, что "полностью забазировать то продовольствие, которое мы намечали, мы не успели, часть продуктов была оставлена без укрытия и надзора".

В информационной сводке политотдела Приморской армии за 1942 год приводятся такие факты: "В ноябре 1941 года, на виду у всех, в здании казармы Чучель находилась база штаба партизанского отряда Крыма, которую охраняли Якушев, Грибачев, Самсонов — пьяница, они имели всегда фляги с водкой. Когда немцы стали прочесывать лес, то все попали в их руки. В Алуштинский отряд было завезено много продуктов, но они не приняли меры к их сохранению, они находились в открытой местности, поэтому были разграблены противником. Симферопольский отряд свалил лук, картофель, овощи недалеко от дороги Депорт, они валялись там до апреля и сгнили". А партизаны Зуйского отряда "часть продуктов закопать не успели, а запрятали вдоль дорог по кустам, которые затем были растащены. Из-за отсутствия должного контроля часть продовольственных баз была базирована неудачно, на открытой местности, около населенных пунктов и т. д.". Например, Бахчисарайский отряд в двух километрах от деревни Верхоречье, "поэтому немецко-фашистские гарнизоны, стоявшие в этих деревнях, сразу же их разграбили". Документы свидетельствуют и о несерьезном, преступном отношении к подбору лиц для базирования продовольствия: "К созданию продбазы были допущены лица, которые не были намечены в отряде, к закладке продуктов на базы было привлечено много непроверенных лиц, некоторые из них остались на территории, занятой немцами, и оказались предателями: Митин — научный работник лесхоза, оказавшийся агентом Гестапо, Баширов — научный работник Госзаповедника, оказавшийся предателем, Абрамов — один из организаторов партизанских баз, изменник родины, бежал к немцам и в данное время в деревне Коуш состоит в банде "добровольцев", Ибраимов — бывший директор Севастопольского треста общественного питания, организатор продбаз бежал к немцам и т. д. Часть продовольственных баз была выдана бывшими партизанами: "19 февраля 1946 г. Ярославец был осужден за измену родине, за разглашение государственной тайны, за выдачу врагам партизанских баз".

"Воспользовавшись уходом партизан (Бикжонларского отряда), Попов и его жена спрятали около тонны муки, сахара, риса, сала. Остальное выдали немцам". "Базы Ичкинского отряда выдали Босякин и Муртазаев". "Дезертировали из Колайского отряда Гольштейин и фельдшер (болгарин, фамилию которого не помню). Они пасли наших барашек и сдали немцам". "Продал эти базы (Судакского отряда) предатель, который базировал их, Коневец".

Из 25 партизанских отрядов (середина ноября 1941 года) 3 отряда своих баз не имели, так как создавались из военнослужащих, из старых отрядов сумели сохранить продбазы полностью или основную часть (Джанкойский, Зуйский, Акмечитский, Евпаторийский, Колайский, Сеитлерский, Симферопольский N 1, Симферопольский N 2, Симферопольский N 3 и другие. "Базы 3 района (продовольствия и боеприпасов) базировались в районах заповедника для отрядов 1-3 Симферопольских, Алуштинского и Евпаторийского, исключая Биюконларский, из расчета на 3-4 месяца, все базы, кроме Алуштинского, удалось сохранить, но недостаток продуктов мы начали ощущать в конце 1941 г. — в начале 1942 г. вследствие того, что партизанскими базами (продуктами) пользовались бойцы и командиры частей и подразделений Приморской армии, выходящих из окружения на Севастополь". (Из докладной записки начальника 3-го партизанского района Г. Северского на имя уполномоченного ЮДД (копия сохраняется в архиве Г.Северского.)

"Следует еще добавить, что крымское население само оказало посильную продовольственную помощь партизанам. Так, в тексте протокола N36 заседания Крымского бюро обкома от 18.11.1942 г. читаем: "Целый ряд татарских деревень и сел горной и предгорной части Крыма долгое время оказывали активную помощь партизанам (дер. Кокташ, Чермалык, Бешуй, Айлянма, Ай-Серез, Шахмурза и др.), а десантные части, прибывшие в январе 1942 г. в Судак, целиком снабжались продовольствием татарскими селами, находящимися в этом районе. Отряд Слезнева 4 месяца стоял в районе в дер. Бешуй и снабжался продовольствием" (Профессор Р. Музафаров. "Комментарии к сообщению ТАСС от 25.07.87 г.".)

Автор статьи "Выселение, как это было", пользуясь кем-то выдуманными, непроверенными данными пишет: "В подразделениях немецкой армии, дислоцировавшихся в Крыму, состояло, по приблизительным данным, более 20 тыс. крымских татар". Таких данных нет. Если даже они имеются где-то, их реальное количество вряд ли будет составлять одну пятую часть сказанного автором. Например, по сведениям германского историка И. Хофмана, в Крыму было навербовано из татар 4 тыс. добровольцев среди военнопленных в лагерях Симферополя, Джанкоя, Херсона, Николаева ("Крым: прошлое и настоящее", Москва, 1988 г., стр. 82). Следует отметить, что называть "добровольцем" человека, оказавшегося в таком положении, у нас нет морального права.

Фактически с самого начала войны немцы после оккупации определенной области или определенного края среди своих многочисленных пленных, истощенных от голода и холода, произвели запись на так называемую добровольную службу. Некоторые отчаявшиеся перед страхом голодной смерти вынужденно пошли на это. Этим методом немцы пользовались и в Крыму, при том не только в отношении крымских татар, но и других представителей — выходцев из Крыма. Поэтому в этих подразделениях были русские, украинцы, армяне, греки, поляки и многие другие, оказавшиеся в плену в боях на Перекопе за Крым. "Разумеется, нельзя отрицать сам факт вынужденного сотрудничества лиц крымскотатарского происхождения с немецкими оккупационными властями. Однако, даже если исходить из приведенных выше цифровых данных (около 20 тыс. /?/ — И.А.) человек из примерно 200-тысячного крымскотатарского населения), то общее число таких составляет менее 10%. Все это позволяет говорить о том, что в союз с гитлеровскими оккупантами вступила не основная масса, а лишь сравнительно небольшая часть крымских татар" (Крым: прошлое и настоящее, Москва, 1988 г., стр. 83).

Сегодня огульно использованные, в свое время ни следствием, ни судом не проверенные, а историей опровергнутые данные являются ярой клеветой на народ...

Цифры 20 тыс. крымских татар-"добровольцев" явно завышена. Такие сведения распространялись, с одной стороны, немецким командованием как антисоветская пропаганда, с другой стороны — советской разведкой, во главе с Берией, как антикрымскотатарская пропаганда. А партизанам один татарин в рядах немецких карательных отрядов казался за десять.

Эти батальоны в Крыму никогда немцами не назывались по национальному признаку "татарскими" или "крымскотатарскими". Называть их татарскими было бы нелогично, когда там только одну пятую составляли крымские татары. Фактически они имели номера: 147, 148, 149, 150, 151 и т. д. Эти батальоны "татарскими" стало называть руководство крымских партизан с марта 1942 года, и продолжили последующие руководители. Например, в радиограмме N 36 от 31.10.1943 г., направленной М. Македонским, М. Селимовым и И. Витенко на имя секретаря Крымского обкома партии В. Булатова и начальника НКВД Крыма Фокина, читаем: "В Крыму имеется 6 так называемых татарских добровольческих батальонов, расположены они в городах: Симферополе, N 147, 154, Бахчисарае — N 149, в Ялте — N 152, остальные два уточняем" (Архив Селимова. Дневники).

Автор статьи не жалеет красок при описании деятельности так называемых добровольцев татар. Он пишет: "... больше всего они (добровольцы-татары) прославились расправами с мирным населением". Это подчеркивается автором с целью озлобить представителей других национальностей. Тут уместно было бы напомнить автору тысячи таких фактов, как, например: "Особенно рьяно орудовала предательница, садистка и пьяница Жуковская Босс со своими подручными, отъявленными бандитами Девкиным, Никитиным, Обуховым и другими" (В. Яковлев "Преступление, Борьба, Возмездие". Симферополь, 1961 г., с. 74).

"У Мокроусова комендантом был старший лейтенант Лукин, бывший сотрудник Крымского НКВД. Когда начались декабрьские бои, этот Лукин во время боя драпанул. Мокроусов его снял с должности, расстрелять хотел, но не расстрелял, а разжаловал в рядовые и даже оставил его в комендантском взводе. Комендантский взвод у него ходил на связь с отрядами, и в один прекрасный момент Лукин этот, скотина, смылся, видимо с какой-то почтой или даже со списками отрядов, и явился прямиком к немцам. И что вы думаете, был назначен ими комендантом Симферопольской тюрьмы. В 1944 году его в Севастополе поймали, вернули в Симферопольскую тюрьму, уже в качестве подследственного... Один из наших партизан, отвечавший за разведку и контрразведку, работавший потом в тюрьме разрешал партизанам посмотреть на Лукина, ребята хотели его избить, но он не дал им. Этого Лукина судили в 46-м в Севастополе трибуналом и повесили...".

Автор статьи в "Крымской правде" с большим рвением подчеркивает: "С первых же дней своего прихода немцы, опираясь на татар, — националистов, не грабя их имущество, открыто, так как они поступали с русским населением, старались обеспечить хорошее отношение к себе местного населения". Это из донесения начальника 5 партизанского отряда Красникова. Это было предположение Красникова. Возможно,' немцы, действительно, хотели обеспечить хорошее отношение единственного местного населения, крымских татар, к себе. Но, как видно из фактов, русские сумели показать свое хорошее отношение к немцам. Единственной гражданской властью на территории оккупированного Крыма были городские и районные управы. Оккупанты нашли нужным назначить руководителей местного управления из коллаборационистов, тех народов, которые превалировали на данной территории (города, района). В связи с тем, что крымские татары составляли 1/5 всего населения Крыма, то их численность в гражданской администрации не превышала 15-20% всех бургомистров, районных старшин, полицмейстеров, начальников полиции и других должностей. Так например, бургомистрами и полицмейстерами в наиболее крупных городах Крыма были: Севастьянов, Бурцов в Симферополе; Супрягин, Корчминов в Севастополе; Токарев, Погорелое в Керчи; Анжеревский, Пушкарев в Феодосии; Мальцев, Середа в Ялте; Епифанов, Салмин в Евпатории; Хрестофоров, Свищев в Бахчисарае; Польский, Радченко в Джанкое; Мустафаев, Эминов в Карасубазаре; Ардышевский, Агаев в Старом Крыму". (НАИИ. Ф.2. р.6. оп. 13, д. 12, л.2. там же д.1, л.4/, И. Козлов. "В Крымском подполье" М.:1962, с. 380. К. Селимов. "Письмо из Крыма", газ. "Красная звезда", 10. 01.1942 г.).

Автор статьи "Выселение, как это было" обращается к читателям с вопросом: "А сколько же крымских татар находилось среди партизан?". И сам приводит цифровые данные на 1 июня 1943 года и на 15 января 1944 года. Данные неутешительные, но в результате каких факторов сложилось такое положение, нет объяснения. Факты следующие.

Одним из самых неудачных событий в период войны 1941-1945 гг. после керченского десанта в последних числах 1941 года, зава ленном в свое время Л. Мехлисом, С. Буденным и другими, является партизанское движение в Крыму под руководством ярого шовиниста Мокроусова.

Провал партизанского движения в Крыму был заложен в его начальной стадии. Еще в июле 1941 года Крымский обком, НКВД и Военный Комиссариат приступили к персональному зачислению бойцов и командного состава будущих партизанских отрядов, подразделений. Сюда, в основном, вошли ответственные работники совпартаппаратов и их доверенные лица. Во главе партизанских формирований были поставлены секретари горкомов и райкомов..., председатели райисполкомов" ("Крым в Великой Отечественной войне". Симферополь, 1963 г., с. 124).

Среди назначенных в партизанские формирования из руководителей горных и предгорных татарских районов оказались единицы. Тех, кого зачислили в партизанские отряды по линии Военкомата, освободили от отправки на фронт. Это было в те дни, когда перед опасностью немецкой оккупации Крыма шла, с одной стороны, подготовка к эвакуации партийных и советских учреждений и членов семей их руководителей. С другой стороны, шла тотальная мобилизация под девизом "Крым оборонять крымцам!". Тут у руководителей, кому было поручено комплектовать будущие партизанские отряды, действовал синдром недоверия крымскотатарским коммунистам и беспартийному активу. Всех, кого не зачислили в партизаны, по линии военкоматов отправили в распоряжение командования Крымской армии. Из числа мобилизованных в Крыму лиц были сформированы 4 дивизии (Евпаторийская, Ялтинская, Симферопольская и Феодосийская), с 14 августа обе эти дивизии вошли в состав 51 армии под командованием генерал-полковника Ф. Кузнецова.

Руководство партизанского движения в лице Мокроусова и Мартынова вместо того, чтобы исправить допущенную при формировании отрядов ошибку и налаживать добрые, дружественные контакты с местным населением горных и предгорных районов, с первого дня начали гонение на крымскотатарское население близлежащих деревень, по разным выдуманным мотивам начали вытеснять из партизанских рядов и без того малочисленных крымских татар. Следующим этапом стало уничтожение без разбора оказавшегося в лесу с самыми добрыми намерениями татарина. Тут у партизанского командования своя ненависть, накопленная против немецких оккупантов за разграбление их продуктовых баз. Это они использовали как клевету на население близлежащих крымскотатарских сел. Главным образом обвиняли крымскотатарское население за все деяния, что только не совершали против них немецкие оккупанты, включая вооруженную борьбу и ограбление продуктовых баз. Исходя из этих соображений, "руководство партизанского движения дало указание вытеснить из отрядов татар, организовать налеты на горные татарские деревни как на вражеские очаги, расстреливать появляющихся в лесу людей при выяснении, что они — татары" ("Мокроусовцы против народа ...." Проф. В. Возгрин, "Голос Крыма" N24. от 11.06.04 год).

"Мокроусовцы наводили на крымскотатарские села советскую авиацию. Эти акции были настолько многочисленными, что скрывать их не удалось даже от немцев" (Там же)

В то же время основная масса крымскотатарского населения горных и предгорных районов не только дружественно относилась к партизанам, даже по силе возможности помогала продовольствием. Например: "Жители деревни Яни-Сала дали нам 3 вола, 2 мешка муки, фруктовую сушку" (Тютюрев. "Партизанская елка". Газ. "Заря коммунизма" от 01.01.67 года).

"Затем половина отряда пере* шли жить в деревню Кокташ. Это татарская деревня, население восторженно встретило нас. Перед уходом из деревни население снабдило нас хлебом..." (Стенограмма беседы комиссара Карасубазарского отряда Г. Каплуна с начальником В. Булатовым 11.03.43. года)

"Торжественно поздоровались со мной три татарина, они сказали, что подарок отряду в надежном месте, у них небольшое стадо овец. Догадываясь о том, что партизаны нуждаются в продовольствии, колхозники преподнесли им овец" (Гринев "В горах Крыма", газ. "Пограничник", 1943 г. N 2, с. 34-35.)

Следует еще добавить, что крымское население само оказывало посильную продовольственную помощь партизанам.

Приведем еще один пример. "...Яро антитатарским, политически слепым действиям мокроусовцев достойную оценку дало Бюро крымского обкома ВКП/б/на своем заседании от 18 ноября 1942 года. Цитируем: "Анализ фактов, доклады командиров и комиссаров партизанских отрядов и проверка, проведенная на месте, свидетельствуют о том, что утверждения о якобы враждебном отношении большинства татарского населения Крыма к партизанам и что большинство татар перешло на службу к врагу, является необоснованным и политически вредным.

Бывшее руководство центра партизанского движения (тт. Мокроусов, Мартынов) вместо того, чтобы дать правильную политическую оценку этим фактам, вовремя разоблачить подлую политику оккупантов в отношении татарского населения, ошибочно утверждало, что большинство татар враждебно относится к партизанам, не правильно и даже вредно ориентировало руководителей отряда в этом вопросе. Как результат, со стороны отдельных партизанских групп по отношению к местному населению были допущены неправильные действия. Например, группа Зинченко на одной из дорог отобрала продукты у проходящих граждан. В деревне Коуш группа партизан бывшего 4 района в пьяном виде устроила погром, не разбираясь, где свои, где враги. Грабеж продовольственных баз фашистами расценивается как мародерство местного населения и любого, попав шего в лес гражданина расстреливали" (Партархив Крымского Обкома ВКП/б/).

Теперь о содержании Постановления ГКО от 11 мая 1944 г. Что было предписано, как на самом деле оно реализовалось? Следует отметить, что Постановление ГКО от 11 мая 1944 года до самого дня распада Советского Союза держалось в секрете. Вспомним, что неоглашенный закон является антиконституционным. Что касается реализации меры, предусмотренной Постановлением ГКО от 11 мая 1944 года, оно в следующем: 17 мая 1944 г., поздно вечером руководителей Крымского обкома, председателя и членов Президиума Верховного Совета и руководителей СНК. Крымской АССР пригласили в Обком ВКП/б/ на экстренное заседание. Перед входом в зал два офицера НКГБ регистрировали приглашенных, при этом у них изъяли личное оружие. В зале за столом президиума сидели высокие чины, прибывшие из Москвы, и у края стола сидел первый секретарь крымского обкома В. Булатов. Совещание открыл человек в военной форме, представившийся представителем ГКО. Он информировал присутствующих в зале о том, что есть Постановление ГКО, согласно которому всех татар следует выселить с территории Крыма. Реакция зала была незначительна. Представитель ГКО ответил на несколько вопросов присутствующих в зале. Оба представителя Москвы со своей стороны задали несколько вопросов присутствующим в зале представителям армии в отношении транспорта. Спросили у руководителей войск НКВД, специально дислоцированного здесь для этой цели, о ходе подготовки выселения. Даже руководителям Крымской автономии подлинное содержание Постановления оглашено не было. (Из воспоминания бывшего Председателя Совнаркома КАССР И. Сейфуллаева.)

Сегодня, через 60 лет, мы узнаем из отнюдь не добрых намерений опубликованных материалов, что было решено переселить крымскотатарское население в районы Узбекской ССР. По этому Постановлению каждой семье разрешалось брать с собой личные вещи, одежду, бытовой инвентарь, посуду и продовольствие весом до 500 кг. Значит, солдаты не имели права выбрасывать из автомашины 20-килограммовый узелок у вдовы погибшего на фронте красноармейца, которую с четырьмя детьми высылают как предателя. Что приемку скота, зерна, овощей и других видов сельхозпродукции следовало производить с выпиской обменной квитанции на каждый населенный пункт и каждое хозяйство. Что крымскотатарская семья по прибытии на место поселения имела право получить в порядке возврата по обменным квитанциям принятых от нее скота, домашней птицы и сельскохозяйственной продукции. Вот как ограбили народ! После этого представьте себе 91 тыс. погибших от голода и болезней, притом из этого количества 38 тыс. детей возрастом до 9 лет! Следует отметить, что опубликованный текст Постановления не без изъянов. Например, в пункте 2, подпункте "а", во втором абзаце говорится: "приемку скота, зерна, овощей и других видов сельхозпродукции производить с выпиской обменных квитанций на каждый населенный пункт и каждое хозяйство". И далее читаем: "Поручить НКВД СССР, Наркомзему, Наркоммясомолокопрому, Наркомсовхозов и Наркомзагу СССР к 1 июля с.г. представить в СНК СССР предложения о порядке возврата по обменным квитанциям спецпереселенцам принятого от них скота, домашней птицы и сельскохозяйственной продукции. Почему-то в пункте 5 этого же Постановления говорится, что выдачу спецпереселенцам муки, крупы и овощей в течение июня-августа с.г. производить бесплатно, в расчет за принятую у них в местах выселения сельхозпродукции и скота. Разве это не грабеж, отнимать корову за обещанные 7 кг крупы?! Да и то вряд ли кто-либо получил эту крупу после июня.

Чем дальше читаем указанную статью, тем больше раскрывается пристрастие автора к огульному стремлению обмануть своего читателя. Приведем еще один пример. В обсуждаемой статье в разделе "Постановление ГКО от 11 мая ..." в пункте 4 читаем: "Обязать Сельхозбанк (т. Кравцова) выдавать спецпереселенцам, направляемым в Узбекскую ССР в местах их расселения, ссуду на строительство домов и на хозяйственное обзаведение до 50000 рублей на семью, с рассрочкой до 7 лет". А в подлиннике (Бугай Н.Ф. "Депортация народов Крыма", М.: 2002 г., с.72) тот же самый пункт (...) "до 5000 руб. на семью, с рассрочкой до 7 лет". Эта отнюдь не техническая ошибка столь солидной газеты тиражом в сотни тысяч экземпляров. Куликов представлял себе, что 5000 руб. во время войны при тысячепроцентной инфляции ничего не стоил. А надо было убедить читателей в том, что, мол, вот насколько гуманно поступало советское правительство с этими предателями! А фактически, давали только по 5000 рублей, и то не всем. Что могут подтвердить многие ныне живые свидетели.

Тут прежде всего приходится отметить: что такое 5000 руб. в то время, когда буханка черного хлеба весом 600 грамм стоила от 150 до 200 рублей? Еще один "примечательный" момент советской гуманности, что личные сбережения и другие депозиты граждан после девальвации 14 декабря 1948 года равнялись десять к одному, а долг по ссуде, полученной в 1944 году, сохранился один к одному. Хорошо, что не все семьи пошли на этот обман, но все те, кто получали так называемую ссуду, были вынуждены платить с учетом процентов и пени в десятикратном размере. У большинства взыскали эти долги по месту работы, по исполнительным листам.

Автор статьи в "Крымской правде" приводит цифры оставленного врагом по разным уголкам полуострова: минометов — 40, пулеметов — 622, автоматов — 724, .винтовок — 988 и боепатронов— 326887 шт., и тут, по следам Берии, Кобулова, Серова, дает понять что это все изъято у крымскотатарского населения. Эта ложь, которая не лезет ни в какие ворота. Давайте разберемся, у кого могли изъять такое количество вооружения и боеприпасов? Если так называемые добровольцы еще в сентябре 1943 года со своим оружием ушли в лес к партизанам. Мужчин призывного возраста в апреле и начале мая 1944 г. отправили в трудовые лагеря, остались только старики, женщины и дети в возрасте до 16 лет. Что эти вооружение и боеприпасы изъяты у этих детей, женщин и стариков — явная клевета.

В конце своей статьи "Выселение, как это было" автор, почти не замечая, раскрывается. Видно, что его и тех, кто стоят за ним, беспокоит то, что "согласно общепринятому мнению выселению подвергались все без исключения крымские татары, в том числе и те, кто честно воевал в Красной армии или в партизанских отрядах". Автор это отрицает. Выступает в защиту тех, кто совершал тягчайшее преступление в угоду русскому шовинизму. Он для примера приводит одного Усеинова и двух Чалбашей. В то же время о том, что семьи более 15000 погибших и около 17000 участников боевых действий, партизан и подпольщиков, в числе которых были два комиссара партизанских соединений, четыре Героя Советского Союза, которые со своими семьями находились в положении высланных. Все они, не имея разрешения вернуться на свою историческую родину, за исключением одного А. Решидова, на чужбине ушли из жизни. Одному лишь из этих четырех героев, А. Решидову, в результате четырехлетного скитания удалось прописаться на Родине. И то после объявления им о своем решении покончить жизнь самосожжением в знак протеста за все издевательства крымских органов над ним и его семьей в течение 4 лет. И только тогда, когда его боевые товарищи обратились к министру обороны СССР с просьбой спасти жизнь Героя Советского Союза, бывшего командира эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, гвардии полковника Решидова. О судьбе участников борьбы против фашистских захватчиков справедливо отмечает один из участников партизанского движения Крыма, постоянно находящийся в горах с первого до последнего дня движения, комиссар партизанского отряда Андрей Андреевич Сермуль. Вот что он пишет: "Многие из руководителей партизанским движением были высланы после освобождения Крыма как представители национальных групп, подлежащих перемещению. Партизан-татар в мае 1944-го депортировали в Среднюю Азию. Та же участь ожидала и Чусси, Македонского, Якустиди и других партизан-греков, болгарина Генова". (Сермуль А. "900 дней в гоpax Крыма". Симферополь, 2004 г., с. 83.)

Что касается того, что от выселения освобождались женщины, вышедшие замуж за русских, нам о таких рычагах принудительной ассимиляции давно известно. Это один из моментов русской многовековой ассимиляционной политики.

Все же чего хочет автор статьи "Выселение, как это было" и те, кто за ним стоит, систематически публикуя одно и то же, давно отвергнутую историей ложь, грязь и клевету на целый народ? Давайте без предвзятости разберемся.

Это далекое прошлое. Все указы и другие законодательные акты, основанные на грязной клевете, отменены. Об этом писалось не раз. Народы, в частности крымскотатарский, доказали свою невиновность. Тут приходится обратить внимание на несколько симптомов в действиях нынешнего шовинизма:

1. Русский шовинизм беспокоит собственный синдром виновности. Потому, что рано или поздно Россия вкупе со своими сателлитами должна ответить за геноцид, совершенный против малых народов, проживающих испокон веков в соседстве с ней и аннексированных ею.

Сегодня, через 60 лет после выкорчевывания корней коренного народа Крымского полуострова, его возвращение на родину и успешное возрождение не дает покоя шовинистам. Шовинизм всякими доступными и недоступными путями — где своими руками, где руками своих былых союзников — будет стремиться заглушить разными небылицами сознание народа. Старается не давать этому народу спокойно возрождаться на своей исторической родине.

2. Автора беспокоит "общепринятое мнение" невиновности этого народа. А именно мнение, признающее действие советского руководства против целого ряда народов величайшим преступлением, дает историческую оценку этому государству и его титульному народу.

3. Цель таких публикаций убедить общественность в том, что правильно поступил в 1944 г. ГКО с крымскотатарским народом и рядом других народепов. В этом смысле им очень хочется, чтобы крымскотатарская молодежь тоже убедилась в виновности их старшего поколения перед Россией. Кроме того, нынешний шовинизм стремится ревизировать ряд Указов и Декларации, безоговорочно осуждающих практику насильственного переселения целых народов как тяжелейшее преступление, противоречащее основам международного права, гуманистической природе демократического строя.

4. Автор яростно осуждает Законы Российской Федерации о реабилитации ранее репрессированных народов и также ряд решений украинских властей, направленных пока что на частичное восстановление прав крымских татар и других этнических групп, насильственно высланных с территории Крыма.

Автор из кожи вон старается реанимировать давно уже историей опровергнутые как явная ложь обвинения в адрес всего народа, он сам становится в один ряд с теми, кто клеветал на народы и в свое время получил заслуженную кару.

Все эти клеветники являются противниками межэтнического мирного существования в Крыму. Обязанность крымскотатарской молодежи изучать и знать правдивую историю своего народа. Не поддаваться авантюрам клеветников.

И. АСАНИН

Использованная литература

1. Бугай Н.Ф. "Депортация народов Крыма", М.: 2002.
2. Архив бывшего председателя СНК Кр. АССР И. Сейфуллаева.
3. Газета "Жизнь национальностей" N 23 от 25.10.21 г.
4. Газета "Известия ..." N143 /1286/ от 03.11.21 г.
5. "Известия ТУАК N56", Симферополь, 1919 г., с. 111.
6. БСЭ. М.: 1937, т. 37, с. 308.
7. "Русская старина", С-Пб, 1893 г., стр. 701.
8. Бугай Н.Ф. "Сталин — Берия". М.
9. Батов П.Н. "Перекоп 1941". Симферополь, 1970 г., с. 28-29.
10. "Крым в Великой Отечественной войне. 1941-1945 годы", Симферополь, 1994 г., с. 11.
11. Материалы по деревням: Корьбекуль, Ускут и Айригуль из "Обращения крымскотатарского народа в адрес ЦК КПСС" 1964 -1965 годы.
12. Проф. Р. Музафаров, "Комментарий к сообщению ТАСС от 25. 07.87 года"
13. Крым: прошлое и настоящее, М.: 1988, с. 82.
14. Там же, с. 83.
15. Архив комиссара Южного соединения партизан Крыма М. В. Селимова.
16. В. Яковлев. "Преступление, Борьба, Возмездие", Симферополь, 1961 г., с. 74.
17. "Непокоренный Крым" изд. Политуправление Черноморфлот 1943 г.
18. "Крым в Великой Отечественной войне", Симферополь, 1963 г., с. 124
19. Проф. В.Возгрин "Мокроусовцы против народа", "ГК" N24 от 11.06.04 г.
20. Сермуль А-А. "900 дней в горах Крыма", Симферополь, "Сонат", 2004 г., с.83.