Ньютона взяли у входа в метро с примусом в руках и свежим номером газеты "Наше дело", в котором на первой полосе был напечатан репортаж о пожаре в вытрезвителе.
Два дюжих санитара в белых халатах подхватили Ньютона под руки и затолкали в голубой РАФ с красной полосой на борту. Никаких надписей, кроме красных крестов, на машине не было. Единственное, что запомнилось фотографу, это нарисованная красной краской на дверце водителя дьявольская метка, а за поясом одного из санитаров он видел морской кортик с выбитыми на лезвии цифрами "666".
Было это на самом деле или показалось нашему герою, теперь уж никто и не узнает. Санитары ему сделали укол и куда-то очень долго везли. В тот самый миг, когда на телеэкране появился торжественно скучный диктор из программы "Время", Ньютона ввели в приземистое обшарпанное здание.
У окна за письменным столом сидел тщательно выбритый старичок в белоснежном халате с пронзительными глазами и вежливыми манерами.
- Профессор Стравинский, - представился он, - зовут меня Александр Николаевич.
- Ньютон, - буркнул фотограф, тревожно озираясь по сторонам; фамилия Стравинский ему показалась знакомой.
- Рассказывайте, батенька, - мягко продолжил профессор.
- А что рассказывать?! - возмутился Ньютон, - у метро сатрапы трезвым взяли.
- Он с примусом был на Тверской, - вставил усатый санитар с побитым оспой лицом.
- С примусом, - живо удивился Стравинский, - так это не про вас в газетах пишут? Известный московский фотограф Ньютон сжег два вытрезвителя!
- Я не сжигал вытрезвители. Это подстроено все. Меня обокрали там, а я шел домой...
- Вас утром выпустили из вытрезвителя?
- Вечером.
- И где вы провели ночь?
- А то ты не знаешь? - нахмурился Ньютон.
- Владимир Ильич, честное слово, не осведомлен. Намекните хоть.
- А что намекать? За котом следил.
- За котом?
- Кот Бегомот в Москве объявился.
- Булгаковский?
- Настоящий. И вся банда здесь.
- Интересно, - потер ладони профессор, - и вы с ними встречались.
- Кот редактором прикидывался целый год. Но я раскусил его, - перешел на таинственный шепот Ньютон, - он двух греков "заказал".
- "Заказал" двух греков? - удивился профессор.
- Не придуривайся, - неожиданно осерчал Ньютон, - Климаксович "заказал" двух греков, и их зарезали дьявольскими ножами.
- Дьявольскими? - не поверил профессор.
- Да. На ножах дьявольская метка была "666".
- Где их зарезали?
- Одного в Москве, другого - в Нью-Йорке. А еще по его приказу греческие магазины взрывали.
- Редактор взрывал?
- Не редактор, а убийца.
- И что вы предприняли?
- А что я должен был предпринять?
- Может в милицию сообщили о своих подозрениях? - подсказал профессор.
- Дурака нашел. У них там все схвачено.
- Надо было ФСК поставить в известность. Второго ж грека за границей убили.
- В Штатах. Я сам фото видел. Убийца один и тот же. Сначала он московского грека убил, а потом и его брата в Нью-Йорке.
- В тот же день? - удивленно посмотрел на Ньютона профессор.
- Через сутки.
- Вы хотите сказать, что убийца в течение суток смог совершить преступления на дух континентах?
- Подстроено все. Он днем зарезал грека в Москве и заложил мины, после рванул в аэропорт. На "Боинге" прилетел в Штаты. А там его на второго грека вывели.
- Кто?
- Журналист один. Он интервью у Кирилтополо в аэропорту по заданию Климаксовича брал. А тут убийца и подоспел.
- Он из Москвы прилетел?
- Да. Неужели непонятно?
- Но ведь самолет мог и опоздать.
- Так не опоздал же. Климаксович не дурак, он все рассчитал.
- Мудрено уж больно. Для того, чтобы в Америку слетать, надо паспорт заграничный иметь, визу, билет на самолет...
- Они заранее все подготовили.
- А не проще было бы местного киллера нанять?
- Не знаю. Я в Америке не был, но похоже вы мне не верите? - обиделся Ньютон.
- Почему же, - замахал руками профессор, - теоретически это возможно. Но...
- У меня есть рукопись Булгакова, - неожиданно перебил профессора Ньютон, - там написано о третьем пришествии Мессира на землю. На этот раз он примет облик журналиста.
- Это ж фантазия художника, - укоризненно покачал головой профессор, - неужели вы верите в сказки?
- Сказки, - недоверчиво посмотрел на профессора Ньютон, - если это фантазия Булгакова, назови свою фамилию, вредитель.
- Моя фамилия Стравинский.
- А зовут Александр Николаевич?
- Да. Я представлялся.
- Профессор? Все сходится. В больнице Ивана Бездомного пытал тоже Стравинский.
- Какого Бездомного?
- Поэта, который на Патриарших прудах с Воландом разговаривал.
- Вы имеете в виду роман Булгакова "Мастер и Маргарита"?
- Ты мне зубы не заговаривай, - насупился Ньютон, - того профессора тоже Александром Николаевичем Стравинским звали. Бездомного ты осматривал?
- Пятьдесят лет назад? - удивился профессор.
- Воланд с Пилатом разговаривал. Я раскусил тебя, Стравинский. Ты из той же шайки! - закричал Ньютон, вскакивая на ноги. Санитары тут же бросились к фотографу и схватили его за руки.
- Пытайте, гады! Но я вам больше ничего не скажу!
- Ты зачем вытрезвитель поджег? - сурово спросил профессор.
- Ничего я не поджигал.
- В газете пишут, что ты его молнией поджег! - глаза профессора сузились и превратились в узкие щелочки.
- Я что, бог-громовержец, чтоб молнии метать?
- Ты грозил спалить вытрезвитель на Тимирязева?
- Мало ли что я говорил...
- В него молния попала той же ночью.
- Совпадение. Была гроза, вот и попала молния.
- Допустим. А второй вытрезвитель кто спалил?
- Мне откуда знать?
- В газетах черным по белому написано, что оба вытрезвителя спалил Ньютон.
- И как же я его спалил? - фотограф успокоился и перестал кричать.
- В здание попала молния с абсолютно ясного неба.
- Это ж натуральный бред, профессор, - рассмеялся Ньютон, - молния из ничего не бывает.
- Так почему он сгорел?
- Об этом ты лучше Рассказова поспрашивай.
- Значит, о пожарах в вытрезвителях говорить не хочешь?
- Нет.
- А кто убил американского грека, знаешь?
- Грек наш был, советский.
- Но убили ж его в Америке.
- В Нью-Йорке.
- И убил его Климаксович?
- Он не убивал. Он "за-ка-зал", - по слогам произнес последнее слово Ньютон.
- Хорошо. А кто бы мог подтвердить твою версию?
- Предсказатель. Он просил разыскать грека в Штатах... Только вряд ли Марат подтвердит это...
- Почему?
- Потому что тоже замешан в убийстве. И больше я не желаю с вами говорить на эту тему, профессор, - Ньютон демонстративно закрыл глаза и отвернулся.
- В шестую палату его, - приказал санитарам Стравинский.
Больница, в которой оказался Ньютон была совсем непохожа на ту, что описал Булгаков. Никаких раздвижных стен, белоснежных постелей, штор на окнах. Все было проще и аскетичней.
Отделение, где волей судьбы оказался Ньютон до революции было конюшней. Новые хозяева покрасили стены в желтый цвет, настелили деревянные полы, а на окнах установили черные решетки. Вдоль стены вплотную стояли проржавевшие металлические кровати, на которых по двое лежали больные в голубых пижамах. Ньютону сделали укол и уложили в кровать, согнав с нее двух тощих мужичков. Этот факт глубоко возмутил фотографа. Он стал протестовать и потребовал у медсестры чистую простынь, но вскоре успокоился от сделанного укола и погрузился в тяжелый, тревожный сон.
Ему снились горящие вытрезвители, зарезанные греки, взорванные магазины и Климаксович, чудесным образом превратившийся в кота Бегемота...
Очнулся Ньютон в тот момент, когда за стеной загремели пружинами старинные, дореволюционные часы, и послышался первый удар колокола.
- Раз, - стал громко считать лежащий радом с Ньютоном худосочный мужичонка в рваной голубой пижаме, - два, три...
На счет четыре щелкнул дверной замок, и на пороге появился коренастый гладковыбритый мужчина с чуть приплюснутой головой и перебитым боксерским носом. На нем был хорошо отутюженный белый халат, из-под которого выглядывала зеленая армейская рубашка.
- Бенгальский, по тебе часы сверять можно, - поднялся из-за стола двухметровый громила с пудовыми кулаками, - я тут двоим прописал "сухой бром". В обед бунт устроили, суки. Терентьев стал искать мясо в супе, правдолюб хренов. Взбудоражил всех.
- Живой? - поинтересовался Бенгальский, расписываясь в журнале.
- Кости целы, я его слегка по тыкве.
- Кто второй?
- Диссидентская морда.
- Пищалкин, что ли?
- Кто ж еще! Целый час митинговал: хельсинская группа, хельсинская группа. Демократ хренов. Врезать пришлось.
- От души вложил? - деловито уточнил Бенгальский.
- Пастью не шевелит, похоже челюсть сломал... Организуй мордобой под утро, чтоб списать на кого было.
- Сделаю. Еще что?
- Днем следак приходил. Шибздиком интересовался. Говорит, что за ним еще одна мокруха открылась.
- Даниленко мокрушник?!
- Следак вякал, что он в сумеречном состоянии старуху-процентщицу топором порубил.
- Да он курицу не зарежет, - засомневался Бенгальский.
- Я такого же мнения. Следак горбатого лепит. Папашка его от армии отмазывал через дурку. Про это прокурор узнал. Вот и давит на мэра. Квартирку дочери выбить желает на шару.
- Думаешь, сможет?
- А куда ж мэру деваться? С одной стороны, сынок от армии закосил через дурку, а с другой - алиби у дурака на день убийства нет. Она ж деньги сужала ему под проценты... Говорят, должок он ей так и не отдал.
- Так может, он и вправду старуху-процентщицу замочил?
- Кто ж теперь узнает, - ухмыльнулся санитар, - если дочь прокурора квартиру получит, значит он и убил.
- Что еще?
- Новенький вчера поступил. Ньютон Владимир Ильич - алкогольный параноид.
- Что он натворил?
- Два вытрезвителя спалил.
- Спалил вытрезвители?! - удивился Бенгальский.
- Про Ньютона газеты писали.
- Я газет не читаю, - недовольно напомнил коллеге Бенгальский, - врут шелкоперы все.
- Я тоже не читаю, - смутился санитар, - это мне Мария Ивановна рассказала. Она ему шесть кубов аминазина вкатала. До сих пор в отключке.
- С этим понятно. Что еще?
- Сегодня еще один поступил. Фамилия старика Трахтенгерц, называет себя Библейским. Вреднющий, падла, уже успел по рогам схлопотать. Из-за котлеты подрался.
- Почему старика к нам? В геронтологии мест полно.
- Стравинский распорядился. Говорят, дедуля этот в органах служил.
- Думаешь, стукача подложили? - встревожился Бенгальский.
- Кто его знает, - задумчиво протянул санитар, - время нынче смутное... Может пронюхали что. Ты к этой нечистой паре присмотрись повнимательнее. Целый месяц никого в палату не ложили, а тут сразу двоих.
- Ладно, разберемся.
Бенгальский вагонным ключом открыл дверь, выпустил коллегу и, вернувшись к столу, крикнул:
- Господа, приготовьтесь к парламентским слушаньям. Прошу депутатов занять свои места.
Обитатели палаты № 6 засуетились и потащили к столу табуретки.
- Проводим регистрацию. Включить компьютер.
Тощий очкарик взобрался на кровать и, став по стойке "смирно", прерывисто запищал. Тут же между рядами забегали два круглолицых дебила. Через минуту они остановились у стола, за которым восседал Бенгальский.
- Компьютер, твою мать! - заорал санитар.
Очкарик испуганно перекрестился и замолк.
- Тридцать семь, - хором доложили дебилы.
- Почему нет кворума?
- Пищалкин сказал, что не будет участвовать в работе парламента из-за того, что Константин Константинович сломал ему челюсть, - доложил человек-компьютер. - Князев в сортире курит в знак протеста.
- Что еще за протест? - повысил голос санитар.
- Он, сука, жизнью недоволен, - подобострастно зачастил стоящий у стола дебил.
- А третий кто?
- Варенуха. Он заявляет, что в советских психбольницах нарушают права человека, - доложил очкарик, - кроме этого, Библейскому полномочия еще сессия не подтвердила.
- Мне сегодня кворум нужен, - заорал санитар, - всех доставить.
Шестеро больных бросились выполнять команду и через минуту приволокли протестантов.
- Повтори причину, Варенуха, - стал наматывать на руку вафельное полотенце санитар.
- Я сейчас все объясню. Только не подходи ко мне, не подходи! - глаза больного выдавали страх.- 20 апреля исполнилось двадцать лет.
- Чего двадцать лет?! - тяжело посмотрел на Варенуху санитар.
- Меня поместили в эту палату двадцать лет назад по ошибке, в день рождения Гитлера. Я не убивал жену свою Клаву.
- А тещу?
- А что теща?! Она сама с девятого этажа прыгнула.
- Так уж и сама? - с сомнением покачал головой санитар.
- Так никто ж не видел ночью, - перешел на шепот больной.
- Жена видела, поэтому ты ее и убил.
- Клава ничего не видела. Она на кухне была.
- Так зачем же ты ей тогда голову топором проломил?
Варенуха задумался, а потом сладко зевнув, продолжил:
- На этот вопрос нет ответа, потому что я ее не убивал.
- А кто ж ее убил?
- Господь. Он смилостивился над ней и призвал к себе.
- За тобой два трупа, Вареник! Садись в третий ряд. Я перевожу тебя в парламентскую фракцию убийц.
- Хорошо, - косясь на полотенце, проговорил больной, - но если я убийца, то по советским законам мне должны дать 15 лет. А я уже здесь двадцать сижу.
- Это тема для парламентских слушаний, - неожиданно подобрел санитар, - сегодня третья фракция насчитывает восемь человек. Причем семеро из них прожили в этой палате больше пятнадцати лет.
- А я уже двадцать восемь! - поднялся мрачный мужчина с вытянутым лицом и перевязанным горлом.
- Марченко, сядь, я слова не давал, - резко оборвал больного санитар.
- А я сказать хочу. Я имею право! Я пятерых замочил и тебя расчленю, спикер Бенгальский!
- Молчать! - в бешенстве заорал санитар. - Регламентная группа! Почему за регламентом не следите?
Трое больных бросились к нарушителю порядка и стали бить его кулаками по лицу.
- Думаю, достаточно, - понаблюдав с минуту за экзекуцией, удовлетворенно произнес санитар, - у кого еще есть вопросы к регламенту?
- Нет вопросов, - зашумели больные, - начинай сессию.
- Ставим вопрос на голосование. Кто за то, чтобы начать заседание парламента?
- Нельзя начинать! - вдруг закричал человек-компьютер, - президент не на месте.
- Кравчук, - поднялся из-за стола санитар, - ты почему в восьмом ряду сидишь? Это же фракция директоров-взяточников. А ты - президент.
- Не хочу в президенты, - заныл круглолицый, лоснящийся мужчина в белой косоворотке с вышитыми на груди петухами, - у меня полномочий мало.
- Каких тебе еще полномочий надо? - повысил голос санитар.
- В обед я попросил вторую котлету у разводящего, а он, сука, мне ложкой по лбу врезал.
- Населенко, почему президента избил? Ты ж его выбирал.
- Я по - справедливости, - поднялся со второго ряда узкогрудый мужичонка с вороватыми глазами, - он себе в Швейцарии дом отгрохал, в Америку с бабой летал. И все мало. У народа последнюю котлету урвать хотел!
- В какой Швейцарии?! - возмутился Кравчук. - Что он несет? Нет у меня там дома, нет.
- И денег в Швейцарском банке нет? - стал допытываться борец за справедливость.
- Нет.
- А по радио говорили, что у Кравчука счет в Швейцарском банке есть.
- Счет есть, - неожиданно согласился Кравчук, - а денег нет.
- Это как понимать? - завопил Населенко. - Я тут за права человека сижу, а у президента денег нет в Швейцарском банке. Где деньги, партократ?
- Населенко, не заводи себя! - попытался успокоить больного санитар.
- Нечего мне рот затыкать! - завизжал Населенко. - Этого президента с должности гнать надо! Ворюга он! Доллары пропил в Швейцарии и теперь в дурке у народа последнюю котлету сожрать хочет. Да я его своими руками удавлю.
- Вот из-за таких горлопанов и рухнет держава! - назидательно произнес Кравчук. - И пока этот негодяй будет разводящим на кухне, государственности мы своей не построим. Он меня партократом назвал. Не отрицаю. Работал в ЦК. Но кто такой Населенко?! Партийным секретарем на водокачке был? Был! Как жареным запахло, по подсказке органов, клуб создал для болтунов. Потом к демократам примкнул руховским, в церковь ходить стал. А для чего, я спрашиваю?! Чтоб гуманитарную помощь из неметчины разворовывать! Вот его истинное лицо! И здесь он не случайно оказался. Доносы прокурору писал, а его, суку, "заказали". Отсидеться в дурке надумал! Но и тут проявил себя как негодяй. В разводящие полез! И если уж на то пошло, я все скажу: вторую котлету Населенко самолично сожрал!
- Это еще доказать надо, - пробурчал Населенко, усаживаясь на табурет, - я до главврача дойду. Я всех вас на чистую воду выведу.
- Населенко - вор, и пока он не извинится перед президентом, я из восьмого ряда не выйду!
- Хрен с ним, с президентом! - гаркнул с третьего ряда Варенуха, пусть сидит в восьмом. Проку от него, как от глиста в желудке. Никого не помиловал. Даже амнистии в честь первого апреля не объявил.
- А может мы ему импичмент объявим? - поднялся со второго ряда худосочный коротышка в рваном халате. - Проведем выборы и заменим достойным. Вот я, например, сразу амнистию объявлю всем убийцам, алиментщикам и любителям женщин.
- Какой хрен, импичмент, - вновь вскочил Варенуха, - кирпичом по башке и в холодную! Наша фракция готова прямо сейчас замочить эту тварь!
- В демократическом обществе так дела не делаются, - поднялся со своего табурета Пищалкин. - Хельсинская декларация гласит, что законно избранный президент может быть отстранен от власти только субъектом права, то есть - народом!
- Диссидентская морда заговорила, - радостно завизжал человек-компьютер, - ему даже Константин Константинович пасть сломать не смог.
- А ваш Константин Константинович, - урод волосатый. Он еще поплачет у меня! Я в ООН жалобу напишу, в эСБээСЕ, - закричал Пищалкин.
- Куда, куда? - вновь поднялся Варенуха.
- Куда надо!
- Господин председатель, - повернулся к санитару Варенуха, - я его грохну сейчас, можно? Вместе с Хельсинской группой.
- Почему? - пристально посмотрел на Варенуху санитар.
- Потому что он на деньги ЦРУ живет. А неделю назад ему мандарин передали в передаче, и он сожрал его под одеялом.
- Так ему же принесли, - резонно возразил санитар.
- Принесли-то ему, а мандарину все хотят. А я, может быть, больше всех.
- Что ж ты не поделился, Пищалкин?
- С кем делиться?! С бериевским палачом, с убийцей?
- У каждого свои недостатки, Пищалкин. Нельзя же так о людях...
- Вареник - не человек! - неожиданно перешел на шепот Пищалкин. - Он Сталина оправдывал и Дзержинского!
- Я протестую! - неожиданно заорал человек-компьютер. - Мы еще не утвердили повестку дня, а уже начали обсуждение.
- Компьютер прав, - кивнул головой санитар, - вносите предложения по повестке.
"Парламентарии" зашумели, задвигались. Сидевший в последнем ряду Ньютон удивленно смотрел по сторонам. Все, что здесь происходило, казалось ему дурным сном.
"Сумасшедший парламент, - подумал фотограф. - Буфетчик Варенуха стал убийцей, пожарный Жорж Бенгальский - санитаром. А вот Кравчука у Булгакова не было. Он просто такого не мог придумать. Это сейчас президентов расплодилось из членов ЦК. А тогда был один бог - Сталин." Ньютон перевел взгляд на Населенко: "Кем же этот тип был при Булгакове? Может, председателем домкома? Но его звали Никанор Иванович Босый. Хотя похож: взяточник, прохиндей, вор... Но как они здесь оказались? Булгаков давно умер и в рукописи о парламенте не было ни слова. О заседании синедриона он писал... О третьем пришествии Мессира на землю целая глава есть, но чтобы Жорж Бенгальский парламентом руководил... Хотя, что это за парламент?! Горстка сумасшедших, выдающих себя за политиков. Это все подстроено... Вытрезвитель, греки, сумасшедшие - все подстроено дьяволом."
Эта простая и ясная мысль сразу же успокоила Ньютона, и он, улыбнувшись, прикрыл глаза.
- Итак, перерыв закончен, - напомнил собравшимся Жорж Бенгальский. - Я жду предложений по повестке дня.
- Убить президента и диссидентскую морду, - тут же с места предложил Варенуха.
- Что, так и запишем в документ "убить"? - уточнил санитар.
- А почему бы и нет! - радостно замахал руками Варенуха. - И поручить это дело третьей фракции. Мы их гадов быстро.
- Я же говорил, что он дурак, - поднялся со своего табурета Кравчук, - что это за парламент у вас такой, где в повестку дня вносят убийство?!
-
Нормальный парламент, - оборвал оппонента Варенуха, - ты войну, падла, целому народу объявил и до сих пор президент.- Это ж какому народу я войну объявил? - возмутился Кравчук.
- Папуасам.
- Кому?
- Папуасам американским.
- Господа парламентарии, я протестую! Нас слышат вся страна, и из-за клеветнических измышлений Варенухи может вспыхнуть мировой конфликт. Мы строим правовое демократическое государство, и я официально заявляю: папуасам я никакой войны не объявлял.
- Брешет, как сивый мерин, - брызгая слюной, заорал Варенуха, - вчера в сортире эта президентская гнида выпрашивала чинарик. Но курить политическому банкроту никто не давал. И вот тогда на моих глазах подошел к президенту Степан Лиходеев и сказал, что если Кравчук объявит войну папуасам, то получит от него папиросу. И президент тут же в сортире объявил войну.
- Лиходеев! - крикнул санитар. - Зачем тебе папуасы понадобились?
Из четвертого ряда поднялся круглолицый толстяк в рваном больничном халате.
- Я спрашиваю, Варенуха правду сказал?
- Вареника убью за разглашение! - пробормотал больной.
- Не юли, Лиходей. Убийца в нашем парламенте Варенуха. За ним два трупа. А за тобой только разбой с нанесением легких телесных.
- А ежели я зарежу Варенуху - за мной три жмура будут?
- Почему три? - удивился санитар.
- Два жмура Вареника и он сам. Один плюс два,- получается три, - медленно подсчитал Лиходеев.
- Мы отвлеклись от темы, - решил уйти от опасного разговора санитар. - Зачем тебе война с папуасами?
- Папуасы целыми днями жрут бананы, а я их еще не пробовал.
- Ну и что с того?
- Президент объявит войну папуасам, мы их всех убьем и будем жрать бананы.
- Логично, Лиходей, - одобрил борца с папуасами санитар, - только твои папуасы в Африке живут.
В этот момент щелкнул дверной замок и на пороге появился фельдшер, в его руке был шприц.
- Чего это они расселись в проходе? - скривился он.
- Беседу провожу о глистах, - нашелся санитар.
- Не было такой команды, - возмутился фельдшер.
- Команды не было, а глисты есть. Вот я и решил по собственной инициативе...
- Кравчук, сука, оголи задницу, - заорал фельдшер, - долго я тут буду со шприцом стоять?!
- Не дамся! - завизжал Кравчук. - Вы не имеет права! Я - президент.
- Я те, сука, дам президента счас. Взять гада!
Никто из больных не шелохнулся. Фельдшер с раскрытым от удивления ртом остановился посреди палаты.
- Я сказал, положить Кравчука! Кто сегодня дежурит?
- Они тебе не подчиняются, - тихо произнес санитар.
- Это почему же? - опешил фельдшер.
- Потому что я сегодня дежурю, и без моей команды...
- Бенгальский, - подозрительно посмотрел на санитара фельдшер, - а не слишком ли ты много берешь на себя? Смотри, чтоб лапы не сплели. Следователь интересовался, кто это из дурки больных на ночь выпускал.
- Каких больных? - отвел глаза в сторону санитар.
- Вчера ночью кто-то из наших психов киллера из Обуховки на куски порубил топором.
- Так уж и наших?!
- Следы сюда привели, и топор у дровяного склада нашли.
- Горбатого лепишь, Римский, - покачал головой санитар, - мои орлы обуховского Джона не мочили. Здесь четырнадцать отделений...
- Но в других отделениях "лекций о глистах" не читают санитары. Может, следаку стукануть?
- Здесь не тот замес, Римский. Мелкота уголовная меня не волнует.
- А что ж тебя волнует?
- Узнаешь скоро... - и, обернувшись к Варенухе, рявкнул, - взять Кравчука!
Варенуха и еще пятеро больных, как свора собак, накинулись на президента, свалили на пол и стащили с него пижаму.
Сделав укол, фельдшер направился к выходу и, открыв дверь, буркнул:
- Не нравишься ты мне, Бенгальский. Другие на психах бабки делают.
- Людей убивают, - перебил фельдшера санитар.
- На этом тоже заработать можно, - кивнул утвердительно фельдшер, - а вот ты непонятен народу... А то, что непонятно - опасно и противно людской сути. О здоровье подумай...
- Ты мне что - угрожаешь?
- Зачем же, профессор? - оскалился в улыбке фельдшер. - Всего лишь прошу лекцию о глистах закончить.
- Я это запомню, - пробормотал санитар и, хлопнув в ладони, крикнул больным, - заседание закончено! Свободны.
Больные, гремя табуретками, двинулись к кроватям, но как только захлопнулась дверь, тут же заняли свои места.
- Продолжим, господа, - поднял руку санитар, - компьютер, внеси в список плохих фельдшера Римского.
- В первую группу?
- В первую.
- Он получился седьмым.
- Вот эти семеро и будут уничтожены в первый же час, - жестко проговорил санитар, - а теперь слово по повестке дня имеет депутат Заяц.
С первого ряда подскочил высокий чернобровый мужчина.
- Нам надо решить главный вопрос о флаге и гербе нашего независимого молодого демократического государства. На воле я занимался геральдикой.
- Кем? - перебил оратора Варенуха.
- Геральдикой, - важно повторил Заяц и уставился в потолок.
- Это его бабу так зовут, - пояснил человек-компьютер.
- Снимите этого придурка с кровати, - неожиданно завизжал Заяц. - Геральдика - это не баба, это...
- Это совсем наоборот, - вдруг поднялся со своего места высокий костлявый еврей, - я на правах старшего здесь по возрасту, ваша независимость - чушь. Даже в сортире человек зависит от других.
- Это как? - удивленно уставился на старика Заяц.
- Я продолжу, товарищ, с вашего дозволения, Иисус был вроде независим, но оказалось, что это иллюзия. Он зависел от Иуды, а тот зависел от денег. И в конечном счете Иисуса распяли, президенту сделали укол в задницу, а Жорж Бенгальский корчит из себя спикера палаты лордов.
- Ты что хотел сказать? - перебил оратора Заяц. - Я герб предлагал независимого государства! Так ты против?
- Я все сказал! - гордо вздернул вверх подбородок старик.
- Библейский, тебя народ не понял. Ты за независимое государство или против? - спросил санитар.
- Я уже сказал, а теперь повторяю для дураков, что даже сортир не может быть независимым от человека и его экскрементов; а вы хотите, чтобы целая страна дураков стала независимой. Это полный бред!
- Теперь понятно. У кого есть вопросы?
- Этот старый козел обозвал нас всех дураками, - поднялся со своего места Варенуха, - я предлагаю набить ему морду.
- Это в корне неверно, - нервно заверещал человек- компьютер, - парламент от воровской сходки отличается тем, что здесь каждый уголовный преступник может говорить все, что угодно. И Библейский может. Только пусть представится народу. Кто он и откуда.
- Библейский, - повысил голос санитар, - тебе слово.
- Я - человек? - расправил грудь старик. - Видел самого Иисуса и Иуду Искариота. Но финикийские тетрадрахмы я не брал.
- К Библейскому еще есть вопросы? - спросил санитар.
- Он - полный дурак, - прокомментировал ответ больного Варенуха. - Иисус родился в прошлом веке.
- Невежа, - вскочил со своего места Кравчук. - Иисус родился 1997 лет назад.
- Этому тебя в партшколе учили, перерожденец? - загремел басом Варенуха. - Никакого Христа не было никогда.
- Иисуса не было, а дьявол был, - неожиданно вмешался в научный спор Ньютон.
- Ты-то откуда знаешь? - стал допытываться Варенуха.
Но Ньютон не удостоил его ответом.
- Объявляю перерыв в сессии, - поднялся из-за стола санитар.
Больные разошлись по своим углам. Ньютон сел на кровать и, прикрыв глаза, застыл сфинксом.
- Курить хочешь? - неожиданно спросил Библейский. Он стоял рядом с ним.
- Хочу.
- Тогда пошли.
В туалете голубой дым стоял стеной и ел глаза. Закурив, Библейский наклонился к Ньютону.
- Я бы хотел продолжить дискуссию об Иисусе.
- Не было никакого Иисуса, - оборвал Ньютон.
- Но вы сегодня на сессии признали существование дьявола, - с жаром прошептал Библейский.
- Дьявол существует и наказывает за грехи плотские, а Иисуса не было никогда.
- Странно, - удивленно потер лоб старик. - Мне не понятно, как вы пришли к такому антинаучному выводу.
- Мне тоже многое непонятно... Вот, к примеру, фамилия твоя Библейский?
- Библейский.
- Санитар - Жорж Бенгальский, а тещеубийца - Варенуха? И тебе не кажется это странным?
- Что тут удивительного? - пожал плечами старик и почему-то отвел в сторону глаза.
- Фамилии-то из романа. Булгаковские!
- Вон ты о чем! - нервно захихикал Библейский. - Это, конечно, есть. Только...
- Что только?
- Я раскрою тебе эту тайну, но при одном условии.
- Сразу говорю, вытрезвитель я не поджигал! - твердо отчеканил Ньютон.
- Меня вытрезвители не интересуют. Ты скажи, откуда Марат про труп в "Мерседесе" узнал?
- Вон оно что, - усмехнулся Ньютон, - теперь понятно, какому ты богу служишь.
- Бог у нас один - истина, - с пафосом произнес старик, - и я здесь для того, чтоб открыть тебе глаза.
- Выходит, ты - шпион, а не псих.
-
Я никогда не был шпионом, - оглянувшись по сторонам, горячо зашептал Библейский, - дело в том, что в этом бардаке навести порядок могут только компетентные органы.- Ты имеешь ввиду Россию?
- Бери выше - Советский Союз.
- И начать наведение порядка вы решили с психушки?
- Не ерничай, Ньютон, - обиделся старик, - я - профессионал. Сорок лет жизни отдал контрразведке. И только один раз преступнику удалось уйти...
- Кто же этот хитрец? - с издевкой в голосе спросил Ньютон. Ни одному слову старика он не верил.
- Им оказался Марат. Мы хотели его взять с поличным в баре, но вам тогда удалось уйти. Скажи, теперь скрывать нечего, дело прошлое. Кто предупредил вас о налете?
- О налете на бар? - задумчиво повторил вопрос Ньютон. Он прикидывал, стоит ли рассказывать полоумному старику правду, - а что я буду с этого иметь?
- Я помогу тебе отсюда выбраться на свободу.
- Хорошо, - согласился Ньютон, - как только выйдем из психушки - все расскажу. Вызволяй, о всесильный Абдул Низя из контрразведки.
Фотограф скорчил дурацкую гримасу и громко заржал.
- Ты мне не веришь? Думаешь, я псих? Но тогда откуда я знаю о твоей поездке на остров и о Марате?
- Даже если ты и стукач из конторы, для меня ты все равно сделать ничего не сможешь.
- Я все могу, - самоуверенно изрек Библейский. - А сумасшествие - это обычная легенда. Если ты мне расскажешь правду о Предсказателе, то сегодня же мы уйдем отсюда.
Фотограф глубоко затянулся сигаретным дымом и надолго умолк. Стоящий рядом Библейский пыхтел сигаретой и не торопил с ответом. Он умел ждать.
- Хорошо, - наконец согласился Ньютон, - я расскажу тебе о тайне убитого в "Мерседесе", но где гарантии, что мы отсюда выйдем?
- Гарантии может дать только погребальная контора "Саламандра" и я, - самодовольно проговорил старик, - в отличие от тебя я кое-что знаю о местных нравах. Скоро здесь произойдут события, от которых содрогнется весь мир.
- А ты настоящий псих, - покачал головой Ньютон, - несешь всякую ахинею. Какие события в дурдоме способны потрясти мир? Даже если нас всех убьют, об этом никто не узнает никогда!
- Убивать они психов не станут, - пропустил мимо ушей оскорбление Библейский, - сумасшедших готовят для другого... Это будет страшная месть всему обществу, всей стране!
Ньютон окончательно потерял интерес к старику и, затушив сигарету, направился в палату.
- Погоди, - ухватил фотографа за руку Библейский, - сегодня я не могу сказать тебе всей правды. Здесь зреет государственное преступление. Но брать их надо с поличным! Я их выявил!
- Он не страдал манией величия, он ею наслаждался! - громко продекламировал Ньютон, - мне не о чем с тобой говорить.
- Ты не прав. От людского безразличия в мире происходят перевороты. Ты обязан мне помочь. В конце концов безопасность государства превыше всего!
- Какого государства? Вы его профукали!
- Кто мы?
- Органы. Где было КГБ, пока эта троица подписывала договор в Беловежской пуще?
- Тихо, - испуганно оглянулся по сторонам Библейский, - враг может расценить твою фразу как призыв к денонсации договора.
- Чего ты побледнел? - рассмеялся Ньютон. - Мы же в психушке. А у психов жизнь - так бы жил любой! Хочешь - песни пой, хочешь - спать ложись. Предоставлено нам вместо литера, кому от Сталина, кому от Гитлера.
- Погоди, - поморщился Библейский, - психам дозволено много, но покушаться на основы... Ты знаешь, сколько человек таможни кормят?
- Ладно, береги таможни! - широко улыбнулся Ньютон. - Придурок...
- Я не придурок, - обиделся Библейский, - но я принимал присягу.
- Вторую присягу?
- В девяносто первом, после переворота. Иначе нельзя было. Либо присягаешь на верность, либо в тюрьму за прошлое.
- А у тебя руки в крови? - зловеще спросил Ньютон.
- Я ловил шпионов.
- Знаем мы ваших шпионов, - многозначительно произнес Ньютон, - невинных людей за решетку отправлял! По психушкам диссидентов гноил!
- Это из тебя черная пропаганда лезет, - обиделся Библейский, - безвинных не сажали. За пропаганду антисоветскую - наказывали, за террор и связь с иностранцами брали. А чтобы просто так - не было. И потом, не я начал это. В библии сказано, что первым за антигосударственную деятельность был распят Иисус.
- Ха-ха-ха! - громко проговорил Ньютон. - Антихрист бога вспомнил. Иисуса ж не было?
- Иисус был, - печально произнес старик, - и пострадал он от людского невежества.
- Ты еще про шестое доказательство скажи, - ухмыльнулся Ньютон.
- Вы имеет в виду смерть Берлиоза на Патриарших прудах?
- Да. Того самого Берлиоза, которому трамвай отрезал голову.
- Это реальный факт, - помрачнев, торжественно произнес Библейский, - я проверял. Все произошло из-за того, что Бездомный растоптал изображение Иисуса. А делать этого не следовало. Но дьявольское искушение сильнее разума... Поэтому Иванушка и попал в лечебницу к доктору Стравинскому. Кстати, как расшифровывается псевдоним вашего друга?
- Теодор В. А разве не ясно?
- Вэ - Воланд?
- Может и Воланд...
- Так откуда ж он узнавал об убийствах?
Ньютон сразу сник и тревожно оглянулся по сторонам. Рядом никого не было. Больные разошлись по свои углам.
- Говорите, нас никто не слышит, - подбодрил Библейский.
- Теодор прислан на землю с неба, - горячо зашептал Ньютон, - у него самые широкие полномочия от правителя Тау-Кита.
"Шизо бьет" - подумал Библейский, но виду не подал. Он умел получать информацию не только от академиков и попов, но и от психов.
- Я присутствовал, когда Теодор переговаривался с Господом.
- Это интересно. А доказательства вы могли бы представить.
- Я?! - возмутился фотограф. - С какой стати! Доказывать - по вашей части, господин контрразведчик. Не царское это дело.
- Мне трудно с вами спорить, - повысил голос Библейский, - вы были ближе к Теодору, чем я.
- Скрупулезно подмечено, - закивал головой Ньютон, - придется открыть все карты. Так вот, Булгаков описал шестое доказательство, а мне известно седьмое - самое главное.
- Седьмое?! И что это за доказательство?
- Очень важное доказательство. Прошлый раз появление на земле Дьявола привело в сумасшедший дом Иванушку и Мастера. А в этот раз на их месте оказались мы, - глубокомысленно изрек Ньютон.
- Вы полагаете..
.- Инженер в Москве, вместе со свитой... Ты в дурку как попал?
- Я?! - замялся Библейский.
- Ты, ты.
- Происки негодяев.
- Подробнее.
- Меня начальник пятого отдела упрятал. Я знал о его делишках.
- И где находится твой пятый отдел? - тоном прокурора продолжил расспросы Ньютон.
- На острове Змеиный.
- А сюда как попал?
- Привезли...
- Тебе не кажется странным, что кому-то взбрело в голову везти тебя через государственную границу в Москву? - перешел на таинственный шепот Ньютон.
- Это - не Москва, - покачал головой Библейский.
- И где же мы по-твоему находимся?
- В спецпсихбольнице...
- Мы на Канальчиковой даче... - перебил Библейского фотограф, - под Москвой.
- В каждом явлении есть своя логика... Нужно понять чужую волю.
- А теперь то же самое по- русски. Зачем тебя привезли в Москву?
- Мне это тоже непонятно, - устало опустил голову старик.
- Но ты же не станешь отрицать, что мы с тобой здесь оказались неслучайно.
- На этот вопрос у меня ответа нет, - молитвенно закатил глаза к потолку Библейский.
- Это происки Дьявола. Я знал, что Мессир вернется в Москву и предъявит седьмое доказательство, - горячо зашептал Ньютон. - Только Дьявол мог поместить нас в одну палату.
- Кто тебе об этом сказал?
- На острове я нашел продолжение романа о Дьяволе. Булгаковский автограф. Он не сгорел.
- И ты надумал продать его?
- Да, - уже не удивился вопросу фотограф. Библейский напоминал ему кого-то из героев книги.
- Где ты ее спрятал?
Ньютон подозрительно посмотрел на старика, глупо улыбнулся и покрутил пальцем у виска.
- Об этом я не скажу никому.
- Кто-то еще знал про рукопись? - продолжил допрос контрразведчик.
- Кот Бегемот.
- Я хотел помочь тебе, - обиделся Библейский, - любое таинственное происшествие имеет свою логику. И наша задача отыскать слабое звено в преступлении.
- Ниточку, по которой можно размотать весь клубок? - безумно захохотал фотограф. - Накось - выкуси! Я отсюда все равно выйду и продам рукопись. А тебе, ищейка, ничего не скажу.
- Сколько стоит эта рукопись?
- Миллион баксов.
- За такие деньги могут не только в психушку спрятать, но и убить, - задумчиво протянул Библейский. - Был у меня один знакомый Юрий Валентинович, так он взялся издавать книгу, а гонорар автору не заплатил.
- Ну и что?
- Агат Агатыч задушил его.
- Кто такой Агат Агатыч? - механически спросил Ньютон.
- Писатель.
- Врешь.
- Почему это я вру? - обиделся Библейский.
- Не было еще такого случая, чтобы писатель задушил издателя.
- Он душил не издателя, а вора, - уточнил Библейский, - вора, который присвоил чужой труд.
- Ты намекаешь на меня?
- Я не намекаю, - покачал головой Библейский, - но ты тоже присвоил чужой труд.
- Булгакова уже давно нет в живых.
- Это не оправдание. Ты похитил рукопись из сейфа.
- Ничего я не похитил. Я нашел эту тетрадь на... - тут Ньютон опомнился и замолк.
- А ты уверен, что историю о третьем пришествии Мессира написал сам Булгаков? Вдруг это подделка.
- Может и подделка, - быстро согласился фотограф. Он уже жалел, что сказал о рукописи Библейскому.
- Странный ты, однако, человек, - продолжил Библейский, - несколько минут назад говорил мне о седьмом доказательстве, а редактора газеты называл котом Бегемотом. Но стоило мне спросить про рукопись, как тут же начал врать.
- Что ты ко мне прикапался? - возмутился фотограф. - Я в дурке. Что хочу, то и плету.
- Обмануть профессора Стравинского еще никому не удавалось. Где рукопись?
Вместо ответа Ньютон скрутил фигу и поднес ее к носу Библейского.
- Кто убил грека? - продолжил допрос контрразведчик, и в голосе его зазвучала сталь.
- Не знаю, - неожиданно сник фотограф.
- Кто "заказчик"?
- Десять штук баксов пришли из Змеиного.
- Кто оплатил?
- Какая разница.
- По платежке можно отыскать "заказчика".
Ньютон неожиданно дико захохотал и, пританцовывая, направился к койке. Библейский бросился за ним, и, схватив за рукав пижамы, задышал в самое ухо.
- Скажи, кто подписал платежку?
- Это тебе ничего не даст.
- Почему?
- Потому что "заказали" грека крутые. А бабки за них перечислила какая-нибудь контора "Пупкин Лтд" в счет платежей рэкету.
- Мы установим хозяина, и он скажет правду.
- Он тебе скажет, что спонсирует любимую газету из любви к искусству. Еще вопросы есть?
- Пока нет, - обречено опустил плечи Библейский. Ньютоновская логика была непробиваема. Заказные убийства бандиты финансируют безналично через вполне приличные фирмы. Эта схема контрразведчику была известна. Но успокоиться он уже не мог и, как утопленник, хватаясь за спасительную соломинку, продолжил. - Ты мне назови фирму, которая перечислила деньги, а я понаблюдаю за ними.
- "Азимут Лтд", а директором там числится Симонова.
- Почему числится?
- Потому что ей 92 года и живет она в доме престарелых...
- Как же ее исполком зарегистрировал?
- За баб-ки, - по слогам произнес Ньютон, - у них все схвачено там. И вообще, забудь о нашем разговоре, а то ненароком и тебя грохнут.
