ПРИТОН ИЗВРАЩЕНЦЕВ

Ньютон просыпался тяжело. Аминазин размягчал тело и путал мысли. Ночью ему привиделся Марат. Он даже говорил с ним о сгоревших вытрезвителях...

Ньютон открыл левый глаз и посмотрел на соседнюю койку. Лицо спящего человека показалось знакомым.

- Не может быть, - проговорил он и открыл второй глаз, - тут же Варенуха лежал.

В сильном волнении Ньютон вскочил с кровати, протер глаза и еще раз посмотрел на спящего.

- Бе-ге-мот! - по слогам произнес Ньютон, - Бегемот... А ну вставай, гнида!

Сосед на крик не среагировал и продолжал безмятежно храпеть. Ньютон подскочил к кровати и, схватив спящего за волосы, попытался разбудить. Он бил его по щекам, тряс за плечи... и дергал за руки.

- Бесполезно, - неожиданно в самое ухо прошептал бесшумно подкравшийся к кровати Библейский, - ему восемь кубов аминазина вкатили с барбамилом.

- Это Климаксович, - пробормотал Ньютон, - кто его доставил сюда?

- Санитары привели из приемного покоя. Говорят, что он человека убил в типографии, царствие небесное и вечная память усопшему, - закатил к потолку глаза Библейский.

- Климаксович убил человека? - поразился Ньютон. - Это невозможно. Редактор на убийство не способен, потому что он трус и негодяй.

- Трус и негодяй не способен на убийство?! - поморщился Библейский. - В Библии описано немало случаев, когда трусы и негодяи вершили неправый суд над людьми.

- Ты меня не так понял. Климаксович может "заказать" убийство, но сам он убить никого не сможет... К тому же, убийцу не стали бы помещать в психушку и класть рядом со мной. Это провокация! Как он сюда попал?

- Спроси у Стравинского, - хитро прищурился Библейский, - это он распорядился.

- Скажи, а его сюда не Воланд привел?

- Говорю ж тебе, санитары приволокли чуть живого.

- Утреннее заседание парламента, - противно заверещал человек-компьютер, - господа депутаты, прошу занять места...

Сумасшедшие с табуретками потянулись к столу президиума, за которым восседал санитар.

- В зале присутствуют 38 человек, - подсчитал человек-компьютер.

- Где остальные? - грозно обвел сумасшедший парламент Бенгальский.

- Двое на толчке. Они участвовать в слушаниях не способны из-за поноса. А новенький в отключке. Его вчера аминазином нафаршировали под завязку.

- Есть предложение открыть утреннее заседание, - суконно-торжественно проговорил санитар и надул щеки.

- Мы флаг не утвердили еще, - напомнил собравшимся Заяц, - прошу включить в повестку. Без флага и герба независимого молодого государства не бывает.

- Еще есть предложения? - сурово осмотрел психов санитар.

- Вора Населенко из разводящих изгнать, - густым баритоном произнес Кравчук, - он вчера три котлеты сожрал.

- Не верьте старому партократу! - завопил Населенко, вскакивая с табурета.

- Он тебя оклеветал? - быстро спросил санитар.

- Да.

- Значит, ты не ел котлет?

- Почему же, - замялся Населенко, - хотя нет. Не ел. Перекреститься могу.

- А у меня четыре свидетеля и два потерпевших есть, - вышел к столу Кравчук.

- Что теперь скажешь? - санитар стал накручивать на руку полотенце.

- Ничего не скажу. Я здоровье на борьбу с партократами положил. Я верой и правдой их, негодяев, разоблачал... Долой коммунистов! Я требую запретить коммунистов и... и... репрессировать всех. Кровопийцы! Семьдесят лет на шее народа!

- Господин председатель, ему слово не давали, а он орет, - вмешался в дискуссию человек-компьютер.

- Что по этому поводу думает регламентная группа?

- Удавить гадину! - злобно заорал Варенуха. - За яблочко его и в унитаз, а потом смыть! А котлету его отдать мне за исполнение приговора. Посправедливости.

- Кто за это предложение? Прошу голосовать, - юбилейным голосом предложил санитар.

- Я по ведению хочу высказаться, - поднялся Библейский. - Населенко, конечно, вор. Он и гуманитарную помощь из неметчины выкрал на воле, и партии изменил, и доносы на коммунистов писал.

- И котлеты чужие жрал, - вскочил со своего табурета неуемный Варенуха.

- И котлеты съел, - горестно подтвердил Библейский, - было это... Но я бы все-таки дал подонку Населенко последний шанс. Так сказать, испытательный срок. Пусть в течение месяца сортир убирает. Там украсть нечего.

- Я протестую! - завопил Населенко. - Я рожден руководить!

Но договорить ему не дали. Варенуха схватил табурет и со всей силы ударил им Населенко по голове. Борец с партократами ойкнул и мешком рухнул на пол.

- Вопрос снят, - констатировал человек-компьютер. - У нас на зоне крыс табуретом метили. Десятка.

- Коновал, осмотри пострадавшего, - невозмутимо приказал санитар.

Со второго ряда поднялся двухметровый детина с лошадиным лицом. Он приподнял с пола Населенко, потряс его и брезгливо бросил обмякшее тело.

- Дышит. Господь не прибрал крысу к себе.

- Почему крысу? - вмешался Ньютон.

-Того, кто у своих ворует, на зоне крысой зовут, - пояснил человек-компьютер.

- Еще вопросы есть? - обвел присутствующих взглядом санитар.

- Может, к нему врача вызвать? - предложил Библейский. - Грех на душу берем.

- Оставьте ваши поповские фразы, - возмутился Кравчук, - Населенко исчерпал себя. Меня сегодня другая тема волнует. В столице имперского государства недавно приключилась забавная история... Один пьяница поджег два медицинских вытрезвителя.

- Тема достойная обсуждения, - кивнул головой санитар, - вытрезвитель и борьба с ним. Какие будут предложения?

- Включить в повестку, - засуетился человек-компьютер и противно завизжал. - Кто - "за"?

Психи подняли руки.

- Единогласно! Кто докладчик по этому законопроекту?

- Ньютон, расскажите народу о том, как вам удалось их поджечь? - приподнялся из-за стола санитар.

- Я ничего не поджигал, - отчеканил фотограф.

- А что думает по этому поводу стукачок из органов Библейский?

- Вопрос еще недостаточно изучен. Но ночью к нам доставили еще одного подозреваемого. Надо бы допросить пассажира, а уж потом...

- Садись, Библейский. Ньютон, а теперь ты. Напомни народу о третьем пришествии Мессира на землю.

- Я ничего не говорил, - испугался фотограф.

- Значит, дьявола на земле в ближайшие дни не будет? Мы можем спокойно спать?

- Я этого не сказал.

- Если следовать логике, - вмешался в дискуссию человек-компьютер, - по закону Ома можно прийти к выводу, что Ньютон не отрицает появление Дьявола на земле.

- А при чем здесь Ом? - спросил туповатый Варенуха.

- Закон Ома здесь не при чем, - согласился санитар, - у компьютера фаза сдвинулась. Но тем не менее, я тоже хотел бы узнать истину.

- Это не простой вопрос, - опустил голову Ньютон, - и я бы не хотел обсуждать его с посторонними.

- В этой палате нет посторонних. Члены парламента доставлены сюда народом. А народ имеет право знать все о своем будущем. Предскажи, Ньютон! - перешел на истерический визг санитар, - предскажи! На кого ставить, с кем идти?

- Завтра! - поддался истерии фотограф. - Завтра свершится! Вы увидите его!

Ньютону казалось, что в него вселился бес , и кто-то всесильный открывает его рот и произносит за него слова.

- Вы все выйдете отсюда великими и знаменитыми. Вами будут гордиться. Портреты убийц и казнокрадов украсят город. Вы будете повелевать людьми!

- Населенко тоже? - подозрительно посмотрел на Ньютона Варенуха.

Фотограф на минуту задумался, потер лоб рукой и, подражая санитару, завизжал:

- Вижу! Вижу: вор Населенко. Он будет воровать, как всегда, и языком защищать человеческие права! Вырвите ему язык, чтоб он больше не произносил правильных слов. Он предал прежних хозяев, предаст и новых!

Парламентарии вскочили со своих мест и в едином порыве бросились на пожирателя чужих котлет. Они били бездыханного вора кулаками, ногами и подушкой. Санитар с явным удовольствием наблюдал за своими подопечными.

- Поберегись! - голосом лихача-извозчика завопил Варенуха и со всей силы ударил поверженного противника табуретом. Череп, как перезрелый арбуз, раскололся, заливая кровью больных. В этот момент бесшумно открылась дверь, и на пороге появился доктор Стравинский в пенсне и белом халате. Он укоризненно посмотрел на санитара.

- Населенко народ возбудил непотребными речами, - пояснил Бенгальский, - котлеты чужие съел.

- Он был нехороший человек, - печально произнес доктор, - партию предал, прокурору стучал... Но бить табуретом по лицу... Это же не эстетично. Нас не поймут.

- Варенуха! - заорал санитар. - Прекратить дебош!

- Я - что? Я - ничего. Он сам упал с табурета... - залепетал Варенуха.

- Не хорошо, Варенуха, - протер платочком пенсне доктор, - нужно быть честным до конца, а вы врете наглым образом. На первый пост убийцу и сульфозина ему за вранье!

- Есть! - вытянулся санитар.

- Населенко - в холодную. Я предчувствовал, что он этим кончит. Бумаги оформи: драка среди больных... Тем более, что это так и было на самом деле. А как себя чувствует новенький?

- Спит беспробудно.

- Это ему на пользу, батенька. Скажи, а не выпускал ли ты ночью Варенуху на волю?

- Опять кого-то замочили?

- Голову отрубили потерпевшему.

- Может маньяк завелся в Москве?

- Конечно, маньяк, - недобро усмехнулся доктор, - после того, как ореховские нагрузили мужика на десять тысяч баксов, а он платить отказался.

- Я не в курсе, - пожал плечами санитар.

- Директора нефтебазы головы лишили.

- А его "крыша" куда смотрела? Это ж непорядок.

- Я бы не хотел, чтобы ореховские для своих дел больных использовали, - пропустил мимо ушей реплику санитара врач, - если еще такое повторится, то...

- С работы уволите?

- Зачем же, - пристально посмотрел на санитара профессор, - чеченцам о нарушителе трудовой дисциплины расскажу.

- Чеченцев скоро самих достанут до печени в Москве.

- Не надо ля-ля, - оборвал санитара Стравинский. - Не нравишься ты мне последнее время... Чревато это. Политика - дело тонкое, туда со свиным рылом не лезут.

- Это мы еще поглядим, у кого свиное рыло после выборов будет, - обиделся Бенгальский, - вы еще обо мне услышите.

- И ты, Брут... - печально произнес профессор, - за новеньким смотри. Серьезный пассажир к нам попал...

- Доктор Стравинский, а новенький что, и вправду с небесной канцелярией сношался?

- Климаксович последнее время хотел сношаться с Мадонной. Но она отказала. Он информацию об убиенных собирал... На этот предмет поговори с ним. Но только так, чтоб он... Короче, с Населенко ему не по пути. Понял?

- Чего ж не понять, - ухмыльнулся Бенгальский, - поговорим с котом Бегемотом.

- Я не говорил, что он из свиты.

- Библейский опознал и Ньютон.

- А ты не верь им. У них доказательств нет.

- Есть доказательства, - подскочил к профессору Ньютон, - кот Бегемот не отбрасывает тени.

- Ну и что?

- От Климаксовича тоже нет тени.

- Ерунда какая-то, - поморщился доктор, - и у меня нет тени. Так что, я дьявол по-твоему?

- Дьявол! - жутко заорал Ньютон. - Дьявол! Я узнал его!

- Вон ты как! - обиделся Стравинский и, повернувшись к больным, спросил. - Господа парламентарии, кто я такой?

- Профессор Стравинский, - нестройно зашумели обитатели палаты номер шесть.

- Если я - профессор, то кто тогда Ньютон?

- Шизик недоделанный, - заорал Варенуха.

- Я доволен вами, господин-убийца, - похлопал по плечу Варенухи профессор, - а теперь мне на ушко, как родному, голову куда дел директорскую?

- За сараем спрятал, - оглянувшись по сторонам, - прошептал Варенуха, - могу показать.

- Молодец! - похвалил больного профессор. - Директор был жаден, больнице не помогал... А мог бы... Бенгальский, а не по одному ли с тобой округу баллотировался директор?

- Куда баллотировался? - отвел в сторону глаза санитар. - Я не в курсе.

- Значит, не в курсе. Жаль... Тогда скажи, Населенко зачем убил? - извлек из кармана блестящий молоточек врач.

- Его ж больные, - ухмыльнулся санитар, - я вмешаться не успел. Можно сказать, не уследил. По нормам тут двое должны дежурить. А вы все экономите на персонале, и вот результат.

- А мне доложили, - пропустил скрытую угрозу мимо ушей профессор, - что Населенко жаловаться на тебя хотел.

- Клевещут, завистники! Вы им не верьте, Алексей Николаевич.

- Ладно, Бенгальский, живи пока. Но если что-то произойдет с Климаксовичем.

- Да я его, как зеницу ока, - подобострастно согнулся в поклоне санитар, - пылинки сдувать буду. Волосок с головы не упадет. Честное пионерское! Поверьте сироте последний раз.

Ньютон с ужасом смотрел на беседующих.

- Этого не может быть, - шепнул чуть слышно фотограф, - они сговорились. Но Стравинский не был Дьяволом и в свите не состоял... Он Иванушку лечил и Мастера. Добрый был доктор. А тут убийство санкционировал. Он трупу не удивился. А может, сам профессор и приказал Населенко прикончить? Они в сговоре!

- Ты о чем шепчешь? - бесшумно подкрался к фотографу Библейский.

- Ни о чем, - испуганно оглянулся по сторонам Ньютон.

- Но я же видел.

- А я ничего не говорил и никого не ругал. Ты меня понял, Иуда Искариот?

Ньютон отбежал от Библейского и плюхнулся в свою кровать, спрятав лицо в подушку.

"Стравинский покрывает убийц, - завертелось в голове хороводом мысли, - санитар ночью выпускает Варенуху... Голова директора спрятана за сараем... Это очень важно. Ореховская группировка... Орех. Запомни слово - орех".

Ньютон напряг память и попытался вспомнить последние публикации об ореховских бандитах.

"Ореховские, кажется, контролировали казино на Горького, автозаправки и рестораны за кольцевой дорогой... А конкуренты у них были чеченцы. Ореховские убили кого-то из главарей... Кажется, Джохара. После чего, чеченцы расстреляли четверых в казино на Горького. И теперь их "заказ" выполнил Варенуха. Ловко ж они придумали все это. Выпустили на ночь Варенуху. Он оторвал голову и в больницу. Алиби стопроцентное. А потом все на маньяка свалят какого-нибудь."

Только теперь Ньютону стало по-настоящему страшно.

"При желании они и меня могут убить. Населенко табуретом забили, и никаких тебе расследований и уголовных дел. Был человек и - нет. С партократами боролся... К демократам пристал, а они его по голове табуретом..."

Ньютон выглянул из-под подушки. Рядом безмятежно храпел Климаксович.

"А этот-то здесь как оказался? - вновь стал анализировать происшедшие события Ньютон. - Может, из-за рукописи? Я же сказал ему о находке. Черт, потянуло меня за язык... Я сказал, что продам подлинник на аукционе и открою на вырученные деньги фотостудию. А ведь он мог меня упрятать в психушку из-за автографа Булгакова. Это похоже на него. Климаксович за доллары мать родную продаст! Он грека за десять штук на тот свет спровадил, с тут сто тысяч "зеленых"... Да за такие деньги рука не дрогнет ни у кого..."

Климаксович очнулся под вечер. Увидев рядом с собой Ньютона, он в ужасе замахал руками:

- Я не мерещусь, я - живой, - успокоил редактора фотограф, - думал, не встретимся?

- Где я? - испуганно посмотрел по сторонам Климаксович.

- В надежном месте. Про вытрезвители сам скажешь или после пыток?

Ньютон поднялся с кровати и замахнулся на редактора подушкой.

- Я... я... хотел пошутить. И потом реклама тебе была нужна. Газета теряла читателей. Нужна была сенсация.

- Значит, читателям нужна была сенсация? - зловеще уточнил Ньютон.

- Я хотел тебя раскрутить, как телезвезду. Чтоб народ на Ньютона шел. То есть, чтобы твои снимки искали в газетах. Американский стандарт. Ты ж работал на "Наше дело". Вот я и подумал: кровью уже никого не удивишь, трупами все газеты забиты, а тут - пылающие вытрезвители.

- Если я тебя правильно понял, пожары в вытрезвителях - рекламный трюк. Сам вытрезвитель не горел, но об этом писали газеты.

- Конечно. А что же еще?! - поднялся с кровати Климаксович. - У меня и в мыслях не было сжигать вытрезвители. Тут сосиски достать где-нибудь можно и пару банок пива?

- На ужин котлету с гречкой принесут. Но мы отвлеклись от главного. Значит, вытрезвитель ты не поджигал?

- Я и не мог его поджечь, сидя в баре, - утвердительно кивнул Климаксович.

- Кто же это сделал?

- Что это?

- Вытрезвители кто поджигал?

Ньютон навалился на редактора и стал душить его подушкой. Климаксович вначале сопротивлялся, но вскоре затих. Ньютон убрал подушку и ударил редактора по лицу. В груди у Климаксовича заклокотало, он сделал глубокий вдох, закашлялся и открыл глаза.

- Так кто поджег вытрезвители? - зло спросил фотограф.

- Я готов извиниться, - задыхаясь, просипел Климаксович, - я не хотел причинить тебе беспокойства. Но ты должен признать, что благодаря мне стал сумашедше знаменит.

- Это уж точно, - нахмурился фотограф, - продолжай.

- Все получилось неожиданно. Но об этом никто не должен знать, - перешел на таинственный шепот редактор и, прислонившись к фотографу, продолжил. - Вытрезвитель поджег лаборант.

- Какой еще лаборант? Свидетели утверждают, что он загорелся от молнии?

- Все правильно. Молния. Вопрос в том, кто ее запустил в вытрезвитель.

- Это как понимать - запустил?

- - Лаборант Козладеренко, тот самый, с кем ты отмечал гениальный фоторепортаж в "Керогазе" был очень зол на вытрезвители. Его пять раз помещали туда трезвым или почти трезвым. Во всяком случае, он не считал себя пьяным.

- И что, твой Козладеренко после этого стал громовержцем? - недовольно спросил Ньютон.

- Он излучал молнии бесшумно.

- Каким образом?

- Так просто, - разочарованно протянул фотограф.

- Я не электрик. Могу ошибиться в терминах, но принцип возникновения молнии лаборант объяснил мне так.

- А меня как вплели в это дело?

- Это было совсем несложно. По выходу из вытрезвителя ты грозил сатрапам божьими карами... Нам оставалось только привести в исполнение твои проклятья. Признайся, только честно, ты же ничего не имеешь против того, чтобы сгорели все московские вытрезвители. Это - скопище скверны и насилия над личностью.

- Я за цивилизованные формы борьбы. Надо их упразднить в законодательном порядке.

- При твоей жизни этого не произойдет. Ни один парламент не примет такого решения.

- Это придумал ты или Марат?

- Что это!

- Меня втянуть в авантюру.

- Я уже сказал. Это была моя идея. А Марат ни на что не способен, и все его предсказания - блеф.

- Как же он за трое суток предсказал смерть?

- Все очень просто. Марат связан с бандитами. Его подельники намечают очередную

жертву и рассказывают ему о том, кого и когда они пустят в расход.

- Но ведь и ты участвовал в его делах. Греков по твоей наколке убрали.

- Греков "заказал" Марат . Причем сделал он это по собственной инициативе и платил со своего счета. Я проверил.

- Но убийцу-то подбирал ты? - возмутился Ньютон.

- Он прилетел с острова. Я только собирал информацию. Клянусь, я тут ни причем.

- Что-то не верится. У киллера был заграничный паспорт, билет на самолет...

- Допустим, что киллера нанимал не ты. Но о взрывах-то был осведомлен?

- Ньютон, у меня болит голова. Я не могу больше ни о чем говорить, - неожиданно захныкал Климаксович.

- Не можешь говорить о том, как организовал в Москве взрывы и убийства?! - повысил голос фотограф. - Я все понял. Ты с Маратом заодно. Взрывчатку в магазины кто подкладывал? Признайся, я все прощу.

- Единственная ошибка моя заключалась в том, что в газете было напечатано фото киллера, убившего греков. Марат мстит мне за это. От него не спастись, - ушел от ответа редактор. Он откинулся на подушку, закрыл глаза и громко захрапел.

- Оставь Иуду, - тихо прошептал незаметно подкравшийся к кровати Библейский, - он сказал тебе всю правду. Только истина чаще всего людям приносит больше вреда, чем пользы. Ты не задумывался об этом?

- Нет, - зло оборвал старика Ньютон, - я не звал тебя сюда.

- Видишь ли, меня тоже интересовала тайна сгоревших вытрезвителей. Я просто не мог оставить вас наедине. Но твоя беда в том, что доказать причастность лаборанта к поджогам ты не сможешь, и милиция все равно признает тебя виновным и упрячет в Бутырку. А уж оттуда, поверь моему опыту, на свободу выходят не все...

Библейский взял Ньютона под руку и вывел в курилку.

- Я открою тебе глаза, заблудший, - голосом телевизионного проповедника начал он, - Климаксович такой же убийца, как и ты.

- Я - убийца?! - возмутился Ньютон. - Да как тебе такое в голову пришло?

- Ты деньги делал на чужой крови, - ровным голосом продолжил Библейский, - ты сфотографировал 448 трупов. Не правда ли странное хобби у человека, окончившего институт культуры?

- Я фиксировал событие, но сам никого не убивал.

- За каждый снимок тебе платили 50 баксов, а за особо крутых маньяков ты зарабатывал тысячу долларов. Не слишком ли высоко ценили работу второразрядного фотографа?

- Это я - второразрядный?! - возмутился Ньютон. - Да за моими снимками все агентства гоняются.

- Гоняются не за снимками, а за трупами. Никакой художественной ценности эти фото не представляют. Схема съемок примитивна, как молоток. Общий план со стороны ног. Второй снимок с верхней точки, и два крупняка: место входа пули, а при сквозных ранениях - вторая рана.

- Это информационный стандарт, - отмахнулся от критика Ньютон.

- Это киллерский стандарт.

- 80 процентов убийств совершили вчерашние школьники и студенты. Они не были ни в Афгане, ни в Чечне.

- Ты хочешь сказать, что своими снимками я толкал людей на убийство?

- Это аксиома, которая не требует доказательств. Так что хочешь или нет, но ты давно уже стал пособником киллеров.

- Неча на зеркало пенять, коль рожа крива! - взорвался Ньютон.

Ему надоело выслушивать философские бредни свихнувшегося контрразведчика.

- Ты считаешь себя зеркалом второй российской революции? - покачал головой Библейский. - С этим можно было бы согласиться только при одном уточнении: фотограф Ньютон - кривое зеркало эпохи распада.

- Можно подумать, что ты святой, - сменил защиту на нападение фотограф. Нападки Библейского его задели за живое, и он решил ответить той же монетой. - Да у тебя самого руки по локоть в крови, бериевский последыш! Сколько душ в подвалах замучил, Иуда?

- Я выполнял священный долг, - усмехнулся старик, - только разговор сейчас не о прошлом... Я просто хотел тебя предупредить, что Климаксович тут оказался неслучайно. Они хотят, чтобы ты его убил.

- С какой стати я стану кого-то убивать?

- Для этого у тебя есть серьезные основания. Дело в том, что именно Климаксович помещал тебя в вытрезвители и украл рукопись Булгакова.

- Откуда ты знаешь, что он украл рукопись? - насторожился Ньютон.

- Я все знаю, - гордо произнес Библейский. - После того, как тебя у метро повязали сатрапы, Климаксович вместе с Соломенной шляпой обыскали твою квартиру. Тебя ж подозревают в поджоге вытрезвителей.

- Причем тут Климаксович?

- Он напросился в понятые.

- И что?

- Рукопись Булгакова он отыскал в холодильнике под овощами. Так что кинул тебя редактор на сто тысяч баксов, по-дружески.

- Я убью его! - в бешенстве заорал Ньютон, бросаясь в палату. Но Библейскому удалось ухватить фотографа за рукав пижамы.

- На это они и рассчитывают.

- Кто они?

- Те, кто подложил к тебе Климаксовича. После того, как ты его задушишь, а иного способа убить врага ты не найдешь, эксперты признают тебя абсолютно нормальным и отправят в тюрьму. К поджогам вытрезвителей они прибавят умышленное убийство... Пятнадцать лет обеспечено, а то и вышка... Представляешь, как об этом напишут твои коллеги- трупописатели: "Журналист-убийца задушил редактора газеты "Наше дело" , "Поджигатель вытрезвителей опустился до убийства", "Сумасшедший Ньютон признан нормальным... убийцей".

- Почему я, собственно, тебе должен верить? - перешел на шепот Ньютон. - Редактор мог попасть сюда случайно. Стечение обстоятельств.

- Я - тоже случайность? - расхохотался Библейский, - И санитар Бенгальский, и Варенуха, и профессор Стравинский... Не слишком ли много случайностей?

- Но как им удалось все подстроить? - обескураженно развел руками Ньютон. - Это ж никому не под силу.

- Они даже пошли на показательное убийство. Населенко получил табуретом по башке из-за тебя. Они хотели показать, что здесь человеческая жизнь ничего не стоит, а убийц прощают.

- И кому все это нужно?

- Теоретически собрать всех в одной палате по силам только моим коллегам. Но они не будут этим заниматься. ФСК могло бы тебя просто уничтожить, скажем, в автоаварии или утопить в море... Как говорится, без шума и пыли.

- Тогда кто? - механически спросил Ньютон. Он уже догадывался, какой последует ответ.

- Мессир. Ты же читал о третьем пришествии дьявола на землю. Булгаков это предвидел.

- Ты-то откуда знаешь, что я читал?

- Это моя профессия: все знать обо всем, - гордо задрал вверх подбородок старик.

- И что же будет дальше? Мессир нас уничтожит: отрежет голову трамваем или сожжет в огне? - голос Ньютона дрожал от волнения.

- Предсказывать будущее - неблагодарное дело... Но мне кажется, что сатана надумал погубить великую державу. Не случайно президент у нас был дьяволом меченый.

- Ты считаешь, что горстка сумасшедших из палаты номер шесть сможет погубить великую страну? - подозрительно посмотрел на Библейского фотограф.

- Меня б это не удивило. Сумасшедших уже давно используют для сведения счетов с бандитами. Находясь в психушке, Варенуха задушил в Москве пятнадцать человек. Сыскари ищут маньяка, а он, ни от кого не скрываясь, лежит в больнице.

- Это похоже на бред.

- Варенуха запрограммирован на убийство.

- Санитаром Бенгальским?

- Ничего ты не понял, - усмехнулся Библейский, - здесь всем заправляет профессор Стравинский. Он зомбирует больных, и они беспрекословно исполняют его волю. А убив человека, забывают об этом навсегда.

- Но ведь он спорил с санитаром по поводу Варенухи, - неуверенно возразил Ньютон.

- Сценка для дилетантов. В НКВД у нас тоже были добрый и злой следователи. Один запугивал и унижал, а другой обещал вникнуть и спасти. Человек верил "доброму" и подписывал все, что тот просил... А потом сознавшегося "врага народа" расстреливали. Это одна шайка, а заправляет всем дьявол. Он снова в Москве, - сделал страшные глаза Библейский.

Ньютона покоробил пример из недавнего прошлого. Он хотел возразить старику, но, не найдя подходящих слов, махнул рукой и направился к своей кровати. Ни одному слову Библейского он не верил. Все, что тот говорил, походило на бред сумасшедшего.

- У меня есть план, - не отставал от фотографа отставной чекист, - отсюда можно сбежать. Мы должны предупредить власти...

- И повторить путь Ивана Бездомного. Он тоже в Кремль спешил, а кончилось больницей для умалишенных.

- Ты меня послушай, - осерчал вдруг Библейский, - здесь зреет заговор. Бенгальский и его дружки попытаются в ближайшие дни захватить власть в стране. Нам надо предупредить компетентные органы. Если они осуществят задуманное, то управлять страной будут Дьявол и его свита.

Ньютон накрылся с головой одеялом и, послав сумасшедшего старика к праотцам, закрыл глаза. Но заснуть он не мог. Тревога и страх поселились в душе фотографа. Персонал и больные этого странного заведения не вызывали у Ньютона доверия. А старый контрразведчик, непонятно каким образом оказавшийся в палате, казался Ньютону исчадием ада.

"И все-то он знает, - мысленно удивлялся Ньютон, - и про рукопись, и про снимки... Я ее действительно прятал в холодильнике. А может, его сюда Соломенная шляпа уложил, чтоб за мной шпионить? Но зачем я им понадобился? Если б они хотели меня убить, то сделали - это в два счета руками Варенухи или дали б ядовитую таблетку".

Чем дольше рассуждал о сложившейся ситуации Ньютон, тем больше убеждался в правоте Библейского. Логически выстроив последние события, он пришел к выводу, что версия Библейского не такая уж бредовая.

"Судить за убийство знаменитого фотографа - это сенсация года. Одним ударом они бы сразу решили две проблемы. Меня - в тюрьму, а Климаксовича - в морг: и никто никогда не узнает, кто организовал убийства греков и взрывы в Москве".

После отбоя, удостоверившись, что больные уже уснули, а санитар спрятался покемарить в каптерку, Ньютон скрутил из простыни жгут и, набросив его на шею Климаксовичу, затянул удавку. Редактор хрипел, махал руками, пытаясь вырваться, но вскоре затих. Ньютон ослабил петлю и осмотрелся по сторонам. В палате было все спокойно. Даже старик Библейский заливисто выводил во сне замысловатые рулады, похрапывая и посвистывая, как кузнечный мех.

Климаксовичу наконец удалось глотнуть воздух, мертвецки бледные щеки порозовели, он открыл глаза и с ужасом уставился на своего бывшего коллегу. Фотограф хотел что-то сказать своей жертве, но передумал и вновь затянул жгут.

Наблюдая за судорогами редактора, Ньютон почувствовал небывалый прилив сил. Он стал спокойнее и рассудительнее. Отпустив удавку, фотограф наклонился к самому уху жертвы и прошептал зловеще:

- Куда рукопись дел?

Климаксович мучительно закашлялся, пытаясь что-то сказать. Но вместо слов он издавал лишь булькающие звуки.

- Последний раз спрашиваю, - продолжил допрос Ньютон, - не скажешь - удавлю, и никто тебя здесь не спасет.

- Я не брал, - прошептал редактор.

Ньютон тут же затянул удавку и держал его теперь без воздуха в два раза дольше.

- Я... я... ее спрятал, - жадно глотнув воздух, признался Климаксович, - чтоб следователь не конфисковал.

- Где спрятал?

- Она в редакции под компьютером на столе.

- Ты заслужил смерть, - прошептал Ньютон, - и если соврал, то до утра не доживешь.

- Я правду сказал: она под компьютером.

- Живи пока, - великодушно разрешил Ньютон и пошел будить Библейского.

- Я согласен на побег, - шепнул он на ухо старику, когда тот открыл глаза.

- Узнал, где спрятана рукопись?

- Неважно. Надо сваливать отсюда, - решительно махнул рукой Ньютон, - мне этот дурдом надоел.

- Мне тоже, - согласился Библейский и радостно потер руки. Он уже предвкушал скорую развязку, - но покинуть эту обитель не так просто. Надо подготовиться.

- Трепло ты, Библейский, - оборвал старика фотограф, собираясь уходить.

- Погоди. Я говорил, что побег возможен, но ночью отсюда не уйти.

- Ты должен попросить разрешение у профессора Стравинского или может у самого... - Ньютон сделал эффектную паузу. - Разговора не было. Я проверил тебя на вшивость. Спи, придурок, и чтобы ко мне больше никогда не подходил.

- Отсюда можно уйти, применив насилие... опасное для жизни, - со значением произнес Библейский.

- Да хоть убийство! Они каждую ночь выпускают на свободу сумасшедших маньяков, которые глумятся над своими жертвами. И мы с тобой точно знаем, что делал это санитар Бенгальский. Ты не хочешь продолжить мою мысль?

- Бенгальскому можно вменить умышленное убийство через соучастие.

- Он - организатор, главарь банды! А это по российским законам - вышак! Дело за малым: нужен квалифицированный палач из органов, и я знаю его имя!

- Ты слишком плохо думаешь обо мне. Я никогда не расстреливал заключенных.

- Да по твоим "делам" на эшафот отправили больше, чем убил Варенуха.

- Хорошо, - наконец согласился Библейский, - Бенгальского мы сактируем, выйдем в коридор, но там еще один пост и с десяток санитаров.

- Волков бояться - в лес не ходить! Давай посмотрим, что там за дверью.

- Если мы удавим Бенгальского, то идти придется до конца.

- Нужны еще какие-то слова?

-А если рукопись, из-за которой ты готов пойти на убийство, окажется фальшивкой?

- Дело не в рукописи. Мне здесь надоело. Я не желаю лежать рядом с ублюдком. Так ты идешь к санитару или мне его самого кончить?

- Видел бог, я не хотел, - пробормотал старик, поднимаясь с кровати. Он набросил на плечи халат и босиком бесшумно направился к чулану, где спал санитар.

Бенгальский считал себя знатоком человеческих душ. За десять лет он привык к постоянной опасности. Буйных на ночь привязывал к кровати, поэтому и в эту ночь спал спокойно, разбросав руки в стороны.

Старик, как привидение, протиснулся в узкий полутемный чулан, несколько секунд простоял над спящим и, навалившись на него всем телом, ухватил Бенгальского за горло.

Санитар дернулся, попытался сбросить нападавшего, но было уже поздно. Цепкие костлявые пальцы конрразведчика мертвой хваткой сжали горло.

- Дави его, дави! - суетился у кровати Ньютон. - За яблочко гада!

Минуты через три Библейский оттолкнул от себя бездыханное тело.

- Ты его убил? - шепотом спросил Ньютон, рассматривая посиневшее лицо санитара.

- Может и убил, - пожал плечами старик, - давай-ка свяжем ему руки на всякий случай.

Ньютон протянул полотенце, но сам отвернулся. Ему стало не по себе. Только сейчас он осознал, что стал причиной смерти человека.

- Чего морду воротишь? - спросил старик, заталкивая в рот санитару кляп. - Ты же сам настоял.

Он перевернул поверженного противника на спину и простынью связал ему руки замысловатым узлом. Санитар не подавал признаков жизни.

- Он что, того? - зашептал Ньютон.

- Мертвее не бывает, - злорадно усмехнулся Библейский, - а ты чего стоишь? Штаны снимай.

- Зачем?

- Поглупел ты за эту ночь, трупофиксатор. По Москве в пижаме пойдешь? Сымай с трупа штаны. Тебе как раз впору будут.

- Понял, - пробормотал Ньютон и стал стаскивать с бездыханного санитара брюки.

- Теперь накрывай его одеялом. Пусть отдохнет от трудов праведных, - Библейский говорил отрывисто и жестко.

Злоумышленники открыли дверь и оказались в больничном коридоре. Здесь было сумрачно и тихо. Библейский прокрался на цыпочках к процедурному кабинету, подергал дверь и, убедившись, что она заперта изнутри, два раза стукнул в стекло.

В процедурном заскрипела кровать и послышался глухой удар.

- Твою мать, - донеслось из-за двери, - какого хрена?

- Больному плохо, - подражая голосу санитара, проговорил Библейский.

Дверь распахнулась, и на пороге появился еще окончательно не проснувшийся фельдшер. Из-под белого халата выглядывали волосатые ноги. Он не стал одевать брюки.

- Извини, дорогой, - проговорил Библейский и ребром ладони ударил фельдшера по кадыку. Не ожидавший нападения мужчина схватился за горло и рухнул на пол.

- Штаны забери, - приказал Библейский фотографу, засовывая в рот пострадавшего полотенце. Ньютон помог связать ненавистного фельдшера и, схватив с тумбочки связку ключей, крикнул:

- Бежим!

- Не суетись, - отмахнулся старик. Он осмотрел ящики стола, извлек оттуда истории болезни и бросил их Ньютону, - ищи шестую палату.

- Зачем они тебе?

- Потом узнаешь.

- Но тут нет нашей палаты, - переворошив документы проговорил Ньютон.

- Где же они могут быть? - заметался в волнении Библейский. Он открывал тумбочки, шкафы. Наконец, в одном из них, обнаружил истории болезни. А ну-ка, здесь посмотри. Мне нужна только наша палата.

Ньютон стал просматривать документы. Отбросив половину на пол, он увидел свою фамилию на одной из историй.

- Нашел. Вот моя.

- Забирай все в мешок.

Библейский вытряхнул из сшитого из старых клеенок мешка грязное белье и протянул Ньютону.

- Теперь нужно отыскать листы назначений и журнал со списком больных, - пробормотал старик, зарываясь в бумаги.

- На хрен тебе все это надо?

- На аукционе "Сотби" продам вместе с твоей рукописью.

-- Сейчас дежурный врач войдет в отделение, и конец нам будет, - пробормотал Ньютон. Он забросил мешок на спину и, покачиваясь под тяжестью историй, двинулся к выходу.

Библейский открыл ключом дверь и зашипел:

- Во дворе не болтай. Сторож тут с собаками ходит, - закрыв дверь на ключ, он уверенно двинулся к каменному забору. - Вначале мешок перебрасываем, - скомандовал Библейский, тревожно оглядываясь по сторонам. - И не трясись. А то в штаны от страха наложишь.

- Бандиты за санитара убьют, - подтянувшись на руках, взобрался на забор Ньютон. Библейский проделал то же самое.

- Прыгай, - скомандовал он. - Чего сидишь?

- Ров внизу метров пять глубиной, - испуганно залепетал Ньютон.

- А ты группируйся, как при прыжке с парашютом.

- Я не прыгал с парашютом.

- Не на что ты не способен, - презрительно произнес старик и, сжавшись в комок, сиганул вниз.

- Ты жив? - сдавленным шепотом спросил Ньютон.

- Все нормально. Тут куст собачей розы растет. Смотри, задницей не попади в колючки.

- Я боюсь! - прошептал Ньютон.

- Можешь балдеть на заборе до утра, пока сторож не придет. А там они из тебя отбивную сделают, как из Населенко.

Ньютон закрыл глаза, для чего-то пальцами зажал нос и камнем полетел вниз. Приземлился он аккурат на усыпанный колючками куст шиповника.

- Твою мать... - взвыл от боли Ньютон.

- Говорил тебе, колючки здесь. Левее надо было прыгать. Мешок бери и погнали.

- На хрен тебе эти истории. Забрали бы свои и все, а тут - целый пуд макулатуры, - вновь заныл Ньютон.

- Это доказательство государственной измены, - голосом Левитана проговорил старик, - здесь нераскрытые убийства, взрывы, поджоги... За эти документы нас наградят!

- Свинцовой примочкой, - оборвал Библейского фотограф. - Если мы стукнем на этот дурдом, бандиты найдут нас и за границей. Я тащить мешок не буду.

- Не боись, Ньютон. Ты же смелый мужик, вытрезвители сжигал, а тут какой-то мешок поганый. Мы его спрячем так, что ни одна ищейка не отыщет. Недалеко отсюда дачный поселок. Там мой друг живет... Но к нему надо до рассвета прийти.

Ньютон, матерясь, взвалил ненавистный мешок и, тяжело ступая, пошел за Библейским.

- Дача как называется?

- Никак. Ее НКВД строило для сотрукников по личному приказу Берии.

- Такие как ты там живут?

- Мне дача не по рангу... - покачал головой Библейский, - там комиссары да следователи по особо важным делам селились... Элита органов.

- Чего ж демократы до них не добрались?

- Объект сверхсекретный был. Кругом запретка.

- А местная власть, а грибники...

- Не видал я там никаких грибников, - поморщился Библейский, - а для властей - ветеранский поселок.

- НКВДешный?

- Зачем? Исследователи полюса, полярники. Документы соответствующие были выправлены для них сразу после войны. У нас серьезная организация.

- Ни хрена от твоей организации не осталось, - поддел старика Ньютон, - профукали страну американцам, а туда же - в спасатели России. Да вы способны только щеки надувать в красные даты, да медалями сверкать на парадах.

- Мои коллеги ордена и в праздники не носят, - оборвал Ньютона отставной контрразведчик. - НКВД - организация неприметная, шума не любит и фанфары нам ни к чему.

- Да нет уже давно НКВД твоего! - сбросил мешок на землю Ньютон. - Что ты уши трешь народу! Нет вас! Уничтожены, как класс. И Берия твой любимый уже давно червями съеден!

- Где тебя таким воспитали, Ньютон? - возмутился старик. - Никакого почтения к старшим, к Родине своей!

- Не путай ты святое с грешным! Родина и НКВД - это не одно и то же.

- Конечно, Слово Родина теперь рифмуется только с демократами и Горбачевым?!

- Горбачева не трожь. Он свободу людям дал.

- Горбачев - английский шпион, да будет тебе известно.

- У Берии были шпионы немецкие, японские, американские... Старая песня...

-Ньютон, ты при Иване Ивановиче язычок попридержи.

- А то что будет? - не на шутку распалился фотограф.

- Ничего не будет, - в голосе Библейского зазвенел металл, - вернее тебя больше никогда не будет.

- Старичок убьет меня?

- Смерть для таких как ты - избавление от порока. Можно поступить мудрее. Скажем, поселить тебя в бетонный бункер вместе с крысами. Как перспектива?

- Бабку свою пугай. Я уж всякое видел.

- Мое дело предупредить...

Минут через сорок беглецы вошли в погруженный в предутреннюю тьму дачный поселок. За высокими заборами скрывались добротные кирпичные дома.

- Иван Иванович в третьем доме живет. Прошу тебя только рот при нем широко не открывай.

Библейский нажал кнопку звонка, вмонтированную в стену. Через минуту стальная калитка медленно поднялась вверх.

- Как в средневековом замке, - удивился Ньютон.

- Такую калитку выломать невозможно. Пошли. Хозяин ждет, - подтолкнул Ньютона Библейский.

Переступив порог, они оказались в идеально чистом дворике Бетонная дорожка сквозь кусты роз вела к парадному. Установленные на земле светильники отбрасывали на гостей безжизненный голубой свет. Калитка за спиной бесшумно опустилась.

- Гильотина, а не дверь, - со страхом осмотрел стальное сооружение Ньютон, - а хозяин-то где? И чего это он нас без доклада впустил?

- Не болтай, тут телекамеры кругом.

- Может и ждал, - неопределенно произнес Библейский, - Здесь не любят тех, кто задает много вопросов.

Ньютон взвалил на плечи мешок и пошел вслед за Библейским. Дубовая дверь в доме бесшумно отворилась, и на пороге появился невысокий полный старик в форменном довоенном френче, брюках галифе и сапогах. В правой руке он держал старинный маузер.

- Иван Иванович, я прибыл, капитан Трахтенгерц.

Ньютон завороженно наблюдавший за маузером, вдруг сделал для себя страшное открытие. Хозяин дачи был как две капли воды похож на Лаврентия Берию. У него, как и у того, запомнившегося по кинофильмам, на носу было крохотное пенсне.

- Докладывай, - отрывисто и с явным грузинским акцентом приказал хозяин.

- Он со мной бежал из лечебницы доктора Стравинского, а в мешке истории болезни убийц и маньяков. Оружия и взрывчатки у нас нет.

Хозяин открыл входную дверь, за которой стояла аэродромная рамка металлоискателя.

Ньютон первым прошел сквозь мудреный прибор. Ничего не зазвенело. Он бросил на пол мешок и вытер со лба пот. Встреча с двойником Берии его шокировала. Безотчетный страх подкатывал к горлу. Он чувствовал опасность кожей, мышцами и даже кончиком языка. Хозяин направил в сторону Ньютона пистолет.

- Докладывай, голубок. С чем пожаловал?

Взгляд его был колюч и насторожен.

- Мы из психушки бежали, - заикаясь, проговорил Ньютон. Он не мог отвести глаз от пенсне старого чекиста.

- Это я уже слышал.

- В палате № 6 содержат серийных убийц-маньяков.

Ньютону вдруг захотелось выложить все, что ему было известно о проклятой больнице. Отставной чекист гипнотизировал его своим пенсне и маузером.

- Ночами их выпускают в город, и они убивают политиков и бандитов.

- У тебя есть доказательства, что это так?

- Мы принесли с собой истории болезни этих людей.

- И там написано, что их выпускают ночами на промысел в город?

- Кто же такое напишет, - пожал плечами Ньютон.

- Вы хотите сказать, что доказательствами антиправовой деятельности профессора Стравинского не располагаете.

- На наших глазах был убит Населенко... - пробормотал Ньютон.

- Вы хотите сказать, что можете свидетельствовать по делу об убийстве? Кто его совершил?

- Варенуха. Он забил больного табуретом из-за котлеты.

- Что значит, из-за котлеты?

- Разрешите доложить? - вмешался в разговор Библейский. - Крысу убили. Он воровал у больных в отделении, а до этого осквернил партию, крал гуманитарную помощь у стариков, связался с бандитами...

- Выходит, ваш Варенуха исполнил приговор?

Глазки из-под пенсне буравили насквозь Ньютона.

- Почему же, - ухмыльнулся Иван Иванович, - в жизни все важно. В свое время мне приходилось ликвидировать некоторых изменников. Не всех забирали на Лубянку. Кое-кто умирал от отравления неизвестным ядом, который вызывал банальнейший сердечный приступ. Были, конечно, и автоаварии, и утопления в озере... Но чаще всего, естественная смерть. Так удобнее.

- Вы хотите сказать, что Населенко прикончили справедливо?

- Если он изменил идеалам, опустился до воровства и бандитизма, то кому нужен этот спектакль под названием народный суд. Вопрос предрешен, и приговор известен.

- А если люди ошиблись и... убили невиновного? - попытался оспорить беззаконие Ньютон.

- Ты сомневаешься, что он съел чужую котлету?

- Нет.

- Значит, он крыса. В уголовном мире тех, кто ворует у своих, не уважают. Их или опускают, или...

- Табуретом по голове!

- Могут и табуретом, а могут просто задушить.. Способ наказания чаще всего выбирает палач.

- Населенко убил зомби. Доктор Стравинский кодирует больных, заряжает их на убийство. Психически больные - личное оружие Стравинского. Они заменяют ему маузер, - уточнил Трахтенгерц.

- Скорее израильский автомат "Узи", - расхохотался хозяин дачи, - но мы отвлеклись. Какие еще доказательства противоправной деятельности доктора у вас имеются?

- Варенуха в присутствии Стравинского признался, что уходил ночью из палаты, а доктор вину свалил на санитара... - напомнил фотограф.

- Признание сумасшедшего многого стоит... - глубокомысленно произнес отставной чекист. - Помнится, мы допрашивали одного врача из "кремлевки". Он тоже проводил какие-то непонятные опыты над душевнобольными.

- И чем это закончилось? - присел на край стула Ньютон.

- Против него свидетельствовал душевнобольной Касымов. В истории его болезни был записан диагноз: "Галлюцинаторно-параноидная шизофрения". Кажется, так. Я уж детали не помню. Так вот, Касымов заявил прокурору, что врач на него воздействует лучами и ставит над ним опыты. Мы проверили заявление.

- И что?

- Нетерпеливы вы, Ньютон, - покачал головой Иван Иванович. - Врача "тройка" осудила на десять лет без права переписки, через два дня он умер в пересыльной тюрьме.

- А Касымов?

- Он оказался действительно тяжело больным человеком. Узнав о том, что доктора убили, Касымов повесился в больнице на простынях.

- Вы считаете, что поступили тогда правильно? - спросил Ньютон.

- Кто ж теперь скажет, кто прав, а кто нет. Я рассказал вам эту историю только из-за того, что и вы идете на поводу у душевнобольного...

- Вон оно что... - протянул Ньютон, - вы нам не верите. Но ведь эти нераскрытые убийства кто-то совершает?

- Вы настаиваете на том, что за убийствами стоит доктор Стравинский?

- Да! - загорячился Ньютон.

- Вы отвечаете за свои слова?

- На сто процентов!

- Похвально, - расплылся в улыбке отставной контрразведчик, - именно из таких молодых людей мы пополняли НКВД в тридцать восьмом. Ньютон, а вы бы согласились служить у нас?

- Вот еще, - опомнился фотограф. Ему показалось, что все это время он находился под гипнозом самого Берии.

- Извините, - одними глазами улыбнулся старик, - я забыл. Вы же демократ! Как я мог такое предложить человеку, поверившему в перестройку и новое мышление...

- Иван Иванович, вы не обижайтесь. Он только из психушки, - оттеснил плечом разбушевавшегося Ньютона Библейский. - Существуют более веские аргументы. На месте преступления убийцы оставляли следы. Насколько мне известно, у следствия есть кровь, волосы и даже отпечатки пальцев убийц. Надо просто проверить.

- Все твои подозреваемые ранее судимые, они внесены в картотеку...

- В этом-то и весь фокус. Учетные карточки, после того, как того же Варенуху отправили в психушку на принудлечение, отправили по месту прохождения лечения. В компьютер они не попали. Во всех документах убийцы числятся за спецбольницей.

- И кому пришло в голову использовать больных для убийств?

- В Ореховской банде спецакции разрабатывает отставной опер. Фамилию называть его при Ньютоне не буду. Кличка - Череп. Так вот, как мне сказали сведущие люди, Череп в уголовном розыске отвечал за выявление склонных к совершению серийных убийств. Работал в тесном контакте с психиатрами, наркологами...

- Предположим, что это так, - задумчиво произнес Иван Иванович, разжигая табак в курительной трубке, - но как мы сможем доказать вину Стравинского?

- Понял, - оборвал Библейского Иван Иванович, - что еще?

- Моему коллеге по несчастью хочется съездить в город. Вы не могли б отправить нас отсюда в центр Москвы.

- А ты не боишься, что вас Стравинский объявит в розыск, как вооруженных и особо опасных психов. Милиции разрешат стрелять на поражение... Это очень опасно.

- Видел я эту милицию, - перебил отставного чекиста Ньютон, - у вас машина есть?

- Дело не в милиции, - возразил Иван Иванович, - вас отстреляют ореховские...

- Ньютону надо в Москве забрать рукопись Булгакова. Он полагает, что она очень дорого стоит.

- Вы - жадный человек, - подошел вплотную к фотографу хозяин дачи. Он смотрел на него немигающими глазами и был страшен, - жадность губит людей и страх. Плюньте на эти деньги. Пересидите у меня в подвале, и если ваши подозрения подтвердятся, мы организуем процесс века. Назовем его традиционно: "Дело врачей".

- Мне плевать на то, что вы собираетесь делать, - вдруг осмелел фотограф, - я должен сейчас же выехать отсюда в Москву.

- Строптив, молодой человек, строптив... - покачал головой старик. Он снял пенсне, протер его платочком. Точно так, как это делал в кинофильмах Берия. - Я дам машину. Но вам придется изменить внешность. Следуйте за мной, товарищ фотограф.

Они спустились в бетонный подвал, напоминающий бомбоубежище. Здесь были цистерны с запасом воды, ящики с едой и даже небольшая дизельэлектростанция.

- Я готов к любым неожиданностям, - подмигнул Библейскому Иван Иванович. - Потолок выдерживает прямое попадание пятисоткилограммовой авиабомбы. Здесь имеются пластиковые маски известных личностей. Ньютону, я полагаю, будет к лицу маска Михаила Сергеевича, а тебя, Библейский, мы превратим в Кагановича.

- Лучше в Иисуса, - предложил Ньютон, - он под святого в психушке канал.

- Трахтенгерц-Библейский больше подходит на роль Иуды, продавшего своего учителя за тридцать сребренников.

Библейский сжался, сморщился и униженно забормотал:

- Я вам докладывал, что по глупости тогда в тридцать восьмом случилось. Я не собирался клеветать на вас. Но...

- Но своя шкура оказалась ближе, - зло зашипел Иван Иванович. - Если бы Берия тогда поверил вашим доносам, то я б отправился на стройки коммунизма в ранге "врага народа".

- Молод был, - уставился в пол Библейский.

- И я тогда был нестар... Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, - усмехнулся Иван Иванович. - Вы хотите что-то сказать, Ньютон? Вас так и подмывает.

- Продолжение поговорки вспомнил. А кто старое забудет, тому оба глаза выбить надо. Кажется, так она звучит.

- Это неправильная поговорка. Люди должны быть снисходительны друг к другу, - неожиданно зачастил Библейский. - В писании сказано, если тебя ударят по одной щеке, подставь другую...

- Будешь Кагановичем. Другой маски у меня для тебя нет, - жестко отрезал хозяин дачи.

Надеть маску оказалось не так просто, как предполагал Ньютон. Сделана она была из липкого материала, похожего на человеческую кожу. Фотограф минут двадцать расправлял складки, делал второй подбородок, разглаживал морщины. Наконец, глянув в зеркало, он остался доволен своей работой.

- Метку на лысине, и все.

- Метить мы тебя не будем. - покачал головой отставной чекист. - Ты должен отличаться от двойника, а то в милицию заберут в два счета.

- Каганович-то один к одному. Копия, - искренне возмутился Ньютон. Ему вдруг захотелось побыть на время бывшим генсеком.

- Кагановича народ уже подзабыл, а вот облик Михаила Сергеевича опасен. К нему люди неравнодушны. Могут и побить...

- Может вы и правы, - легко согласился Ньютон, - мало ли кому что взбредет. Умников-то сейчас развелось, как грязи. На каждом углу поливают политиков...

- Каганович, даю тебе ключи от машины. В два часа "Жигули" поставишь у Центрального телеграфа. Понял?

- Мне вернуться потом?

- Действуй по обстоятельствам. Но без нужды в городе не светись. Стравинский пойдет на все. Человек он решительный и очень хитрый. А ублюдков, готовых стрелять во все, что движется, у него больше, чем надо.

Хозяин дачи открыл в бункере потайную дверь, провел своих гостей по длинному и узкому подземному ходу, открыл еще одну стальную дверь и включил свет в подземном гараже. Здесь вплотную друг к дружке стояли два красных "Жигуленка" с одинаковыми номерами.

- Почему у двух машин один и тот же номер? - удивленно спросил Ньютон.

- Так удобнее. Если на одной машине попадешь в аварию, то всегда есть вторая для подстраховки.

- А номера-то зачем одни и те же.

- Я же сказал, на случай аварии... Приходит ГАИ с претензией, а у меня на автомобиле не единой царапины.

- А номер кузова, двигателя?

- Мне их с завода пригнали по спецзаказу близнецами однояйцевыми, - усмехнулся старик.

- Я вижу, вы помешаны на двойниках, - подытожил Ньютон.

- Случай заставил заняться этой проблемой.

Старик нажал потаенную кнопку, и металлические двери ушли в бетонную стену. Библейский включил зажигание, и машина медленно выехала из гаража. Проехав по аллее парка, Библейский притормозил у ворот, но тут же сработала автоматика, и они покинули "скромную дачу" отставника.

- Так что он про двойников говорил? - спросил Ньютон, разглядывая себя в зеркале.

- Иван Иванович был двойником Берии.

- Что-то я такого раньше не слышал, - удивленно протянул Ньютон.

- Не все гостайны разболтали журналистам...

- Как это можно доказать?

- Зачем доказывать то, что ушло в историю, - пожал плечами Библейский, - об этом знали всего пять человек. В живых остались двое: я и Иван Иванович.

- Фамилия-то его как?

- Какая разница? Фамилии в НКВД меняли частенько. Иванов, Петров, Сидоров....

- Может, в архивах можно будет что-нибудь отыскать, - в Ньютоне проснулся репортер.

- Все наиболее важные архивы были уничтожены во время войны, так что написать об этом смогут только в какой-нибудь бульварной газетенки. Кстати, Иван Иванович непременно выступит с опровержением. Он не любит рекламу.

- Но это ж интересно... - продолжал раскручивать Библейского Ньютон, - благодаря вам приоткроются некоторые тайны кремлевского двора.

- Скажи лучше, сколько сможешь слупить с редакции за живого Берию?

- Максимум пятьсот баксов.

- Не стоит возни.

- Пятьсот баксов тоже на дороге не валяются.

- Ты мог полчаса назад миллион получить.

- Миллион рублей?

- Миллион долларов.

- Ладно заливать, - небрежно махнул рукой Ньютон. - Миллион когда-то мечтал получить Остап Бендер - первый предприниматель России.

- Истории болезни, которые мы оставили Ивану Ивановичу, стоят миллион долларов.

- За эти истории можно наварить, если по максимуму, именные часы от министра внутренних дел и свинцовую примочку от бандитов. Я не прав?

- Это смотря кому продавать истории.

- Хорошо. Предложишь ты их ореховским. Так они за миллион баксов тебя под асфальт закатают на Кольцевой дороге средь бела дня, - загорячился Ньютон.

- Могут, конечно, и убить. Я не спорю. Но это уже зависит от того, как предлагать товар. Маркетинг, по вашему, - хитро прищурился Библейский.

- С ореховскими торгуйся сам. Мне жизнь дорога, как память. Там же отморозки сплошные.

- Вот тут-то ты и прокололся. Нутро свое трусливое показал. Играть надо редко, но метко!

- Впереди пост ГАИ, - предупредил Ньютон. Надо бы проселками объехать. На въезде в город могут и подстрелить.

- Чего нам прятаться?

- Техпаспорт, доверенность, права... У тебя все это есть? А потом, посмотри на свою рожу. Гаишникам только повод дай. За все про все полста долларов могут слупить. Это в лучшем случае, а в худшем - в каталажку отвезут.

- Иван Иванович не одобрит, если мы на его "Жигулях" по колдобинам ездить станем. Еще поцарапаем кузов о коряги. Смотри, Библейский, я предупредил. В случае чего, я скажу, что тебя знать не знаю. Подвести у перекрестка попросил.

- Да не тарахти мне под руку, - закричал Библейский, - гаишника испугался. ГАИ поставлено охранять водителя от происшествий.

Как и предполагал Ньютон, гаишник лениво махнул жезлом и указал на обочину. Библейский затормозил, спокойно открыл бардачок, вытащил оттуда полиэтиленовый пакет, в котором лежали техпаспорт на машину и водительские права.

- Сержант Никонов, - поднес руку к фуражке сотрудник ГАИ. - Ваши документы.

Библейский просунул их в форточку.

- Гражданин Каганович Лазарь Моисеевич, - прочитал сержант вслух, - что-то фамилия мне ваше знакома Судимости есть?

- Если и были, то при старом режиме... - тихо произнес Библейский. - Что-то не в порядке в бумагах?

- Петрович, - закричал сержант, - а ну-ка, проверь, Каганович Лазарь Моисеевич по розыску не проходит?

- Каганович? - переспросил лейтенант.

- Фамилия на слуху, кажется, на разводе зачитывали.

Лейтенант подошел к машине, взял в руки права, внимательно осмотрел их, потом нагнулся к водителю, и вдруг лицо его исказил страх.

- Петрович, ты чо? - передвинул затвор автомата сержант.

- Ты пассажира видел?

- Не...е.

- Горбачев там, - прошептал лейтенант, - живой.

- Горбачев? Ни хрена себе...

- Каганович, блин, у него в розыске! Да Каганович - член политбюро, наркомом чего-то был. Ну и тупой же ты, Никонов. Пару лет назад за такие слова тебя бы самого в розыск объявили!

Он просунул в форточку документы, вытянулся по стойке "смирно" и угодливо произнес: "Проезжайте, товарищи. Сержант будет наказан".

Библейский победоносно посмотрел на Ньютона. Повернул ключ зажигания и, набирая скорость, отъехал от поста ГАИ.

- Видал, как народ любит своих руководителей?

- Каких на хрен руководителей? Лейтенант тупорылый попался. Каганович твой уже, наверное, давно того.

- Чего того?

- Сам ты помер, - неуверенно возразил Библейский. Чувствовалось, что и он сомневается в этом факте.

- Кстати, менты не на тебя среагировали, а на моего двойника Михаила Сергеевича, уважают его и поныне. Видал, как глазами ел лейтенант. Старая школа, - гордо произнес Ньютон.

- А ты-то чего хвост поднял? То ж Горбачева уважают, а не тебя, фотографа-неудачника.

Ньютон пригладил на голове волосы, посмотрел в зеркало и подмигнул правым глазом.

- Маска что надо. В "Белом таракане" нальют бесплатно. Сделаем дело, и в ночной бар. Народ будет вне себя. Надо только речь потренировать: падежь, внедрежь... Что он еще неправильно говорил?

- Выбрось из головы. На хвосте ореховские, а он по ночным барам собрался... шляться. В трупарню захотел?

- Библейский празднует труса. Гони быстрее, а то и впрямь на засаду нарвемся.

Минут через сорок гости из прошлого оказались у редакции. Ньютон уже хотел выйти из машины, но тут его внимание привлек санитарный УАЗ, стоящий под деревом в переулке.

- Не за нами ли сатрапы сподобились уже? - указал он Библейскому на автомобиль.

- Вполне возможно, - кивнул отставной чекист, - придется отложить операцию.

- Хренушки! - взорвался Ньютон. - Если они сюда приехали, то, наверняка, знают, куда спрятал этот подонок рукопись. Ты пойдешь первым, а я им устрою сейчас боевую тревогу.

- Заметут, - изменился в лице Библейский, - а я в дурку больше не желаю.

- Кого заметут? Кагановича? Ты думай, о чем говоришь. Кто знает, что мы в масках. Генералу твоему разглашать не с руки, а кроме него нас никто не видел. Ты не боись, как войдешь, я им такое Аум Синреке устрою.

Библейский нехотя вышел из машины и неуверенной походкой проследовал к подъезду. Ньютон же направился к ближайшему телефону-автомату, и как только Библейский скрылся за дубовой дверью, набрал номер проходной. Сказав что-то дежурному, Ньютон быстро повесил трубку и пошел следом за Библейским.

Охранник, увидев Горбачева, от удивления выпучил глаза и стал лопотать что-то о взрывчатке, милиции и начальстве. Мнимый Горбачев охранника не слушал, решительно оттолкнув его, поднялся по лестнице на второй этаж.

В этот момент в здании зазвенел тревожный звонок, и по радиосети зачастил испуганный мужской голос: "Немедленно покинуть помещение! Здание заминировано!"

Библейский подскочил к Ньютону и зашипел по-змеиному: "Это что еще такое?"

- Не боись, мину я подложил, - успокоил коллегу Ньютон, - ты у кабинета редактора был?

- Там два мордоворота в белых халатах ждут нас.

- Понятно... - протянул Ньютон и бросился по лестнице наверх. Вскоре он появился на площадке с Мадонной.

- Под компьютером у Климаксовича лежит тетрадь. Он очень просил, чтобы ты ее забрала оттуда и спрятала, а мы тут подстрахуем.

Женщина решительно подошла к двери, открыла ее ключом, а когда санитар попытался последовать за ней, на него накинулся отставной чекист. Старик костлявыми пальцами ухватил его за уши и ударил коленом в пах. Не ожидавший нападения санитар схватился за низ живота и дико взвыл. Его напарник бросился на помощь, но тут же получил по голове цветочным горшком. Это постарался Ньютон. Пока санитары приходили в себя, Ньютон, схватив за руку Мадонну, потащил ее по запутанным коридорам на первый этаж. Разбив окно, он приказал женщине прыгать вниз.

Но Мадонна, остановившись у разбитого окна, от этой затеи отказалась. Тогда Ньютон, выхватив из ее рук тетрадь, сиганул с двухметровой высоты вниз. Вслед за ним последовал и Библейский.

Ньютон, не оглядываясь, пересек захламленный двор, выскочил в узкий грязный переулок и тут же юркнул в проходной двор. Сзади, тяжело дыша, бежал Библейский.

- Погоди, я не могу так быстро, - наконец взмолился старик.

Ньютон остановился, взмахнул руками и сделал глубокий выдох.

- Куда дальше? - прошептал старик. Ему было плохо от быстрого бега, и он не знал, как остановить обезумевшего от страха Ньютона.

- Я думаю, что наши пути сейчас разойдутся, - настороженно осмотрелся по сторонам фотограф. - Тетрадь свою я вернул, а от дурки будем скрываться порознь.

- Подожди, - стал тянуть время Библейский, - надо забрать машину.

- К Берии я не ходок, - обрезал Ньютон, - мне с вами, господа большевики, не по пути. Так что, прощай и не поминай лихом.

Ньютон помахал рукой и направился в сторону метро. Там он надеялся смешаться с толпой и уехать куда-нибудь подальше от дурдома, отставных чекистов и свихнувшегося Климаксовича.

- Погоди, но ведь мы должны... - задыхаясь от быстрой ходьбы, закричал старик.

- Я никому ничего не должен.

- А истории болезни?

- Плевать я хотел на твои истории! Я - вольный человек, и все ваши мульки видел в гробу в белых тапочках. И не ищи меня, дед. Я теперь человек богатый. Могу "заказать" любого.

- А процент? - возмутился Библейский. - Он любым путем пытался остановить беглеца. - Я же рисковал из-за этой рукописи не меньше тебя.

- Процент тебе?! - надул щеки Ньютон, - а от мертвого осла уши не хочешь, сексот хренов. Ты ж на окладе в конторе, и в дурку меня из-за тебя упекли.

- Ты в больницу из-за пьянства попал, - возразил старик, - а там нас судьба свела.

- Я все сказал! - рявкнул фотограф, - и больше мне на глаза не попадайся, изувечу, Иуда!

- Пожалеешь, Ньютон, - зло прошипел старик. Но Ньютон его уже не слышал. Он ввинтился в несущийся к метро поток москвичей и, работая локтями, побежал к эскалатору.

Старик какое-то время по инерции тащился за ним, но вскоре потерял из виду неблагодарного фотографа и остановился.

Сменив несколько поездов и побегав по переходам, Ньютон посчитал, что от хвоста ушел, вернулся на "Кольцевую", проехал четыре станции и, не спеша, поднялся по эскалатору к вокзалу. Потолкавшись у касс, он купил билет на электричку, вышел на перрон. Долго перебирал вагоны и за две минуты до отправления вошел в предпоследний, а когда стали закрываться двери, выпрыгнул на перрон.

- Не хрен мне там делать, - пробормотал фотограф и, смешавшись с толпой, вбежал в здание вокзала, а оттуда на улицу. По всему чувствовалось, что этот район он знал хорошо. Заскочив в ближайший двор, он через сквозной подъезд прошел на прилегающую улицу. Еще раз тревожно осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, быстро юркнул в узкий грязный переулок. У дома номер три он нырнул в полутемный, ничем неприметный снаружи подвал. На двери, обитой красной медью, висела табличка "Бар "777".

Заведение это пользовалось дурной славой, и местные выпивохи его не посещали. Лишь завсегдатаи поздними ночами старались проскользнуть в бар незамеченными. Ньютон толкнул тяжелую дверь и в кромешной тьме по винтовой лестнице спустился вниз. У второй двери стоял швейцар с седой бородой. Увидев Горбачева, швейцар удивленно раскрыл рот, но остановить "высокого гостя" не посмел. Ньютон занял крохотную кабинку для приближенных. Внутри она была обита красным бархатом и освещалась старинной керосиновой лампой.

- Господин Горбачев, - подлетел к столику жгучий брюнет в белоснежной рубахе, которую украшала черная большая бабочка.

- По полной программе, - приказал Ньютон.

- Извините, - униженно залепетал официант, - не могли бы вы уточнить заказ.

"Он меня за меченого принял", - обрадовался Ньютон.

Официанта звали Женя, но он с удовольствием откликался на Джона, Джима и даже на Пита. Питом его почему-то называла хозяйка бара Марго. Женщина необъятных форм с огромной грудью и необузданным темпераментом.

- Повторяю, - подражая Горбачеву, произнес Ньютон. - Бутылку джина, содовую, черные маслины, устрицы и лимон.

В этом баре такой странный заказ делал единственный человек.

- Господин Ньютон, - захлопал ресницами официант, - не признал. Вылитый Горбачев...

- А ну, без фамильярностей тут, - повысил голос Ньютон, пытаясь доиграть до конца, - ты как с президентом великой страны говоришь, мерзавец?! Джин неси!

- Сию минутку, - согнулся в полупоклоне официант, - вам из холодильничка?

- Непременно.

Ньютон откинулся на спинку кресла, закурил сигарету и стал пускать колечками дым. Через минуту на столе появился запотевший джин, тоник, черные маслины и плитка горького шоколада.

- Устрицы где? - недовольно спросил Ньютон.

- Он еще жив? - деланно удивился Ньютон.

- А что с ним станется. Никчемушный человек.

- Намедни я Соломенную шляпу "заказал" под устрицы, - многозначительно произнес фотограф.

- Он вчера клеветал на господина Ньютона. Всякие гадости говорил. Слушать противно было.

- Ньютона убили, - оборвал словоохотливого официанта фотограф.

- Где?

- В Лужниках, вчера...

- Но ведь вы...

- Позвони в Эй-Би-Си, скажи: в баре вчера солнцевские хвалились, что Ньютона замочили в Лужниках.

- Они не поверят.

- А ты сто баксов потребуй. И пугни, что ежели не заплатят, позвонишь в Би-Би-Си.

Официант бесшумно удалился в подсобку, а хозяйка бара, наблюдавшая за беседой по видеомонитору, дождалась, когда Ньютон ополовинит бутылку джина. Поправив перед зеркалом прическу, приподняла двумя руками пухлую грудь, придав ей правильную форму и, покачивая бедрами, степенно подошла к столику.

- Духи у тебя классные, - сделал комплимент Ньютон. Необъятная Марго его волновала, - только ментам не стучи. Осточертели они мне.

- Маскарад для Соломенной шляпы затеял? - мягко спросила Марго, проигнорировав намеки на ее связь с "конторой".

- Имидж меняю. Михаила Сергеевича народ уважает. Менты под козырек! А Соломенная шляпа - мудазвон.

- Он вчера говорил, что ты вытрезвители поджег.

Ньютон плеснул в бокал джин и залпом осушил его.

- И что ты теперь будешь делать? - поигрывая брелочком с ключами, спросила Марго. - Следователь тебя в розыск объявил.

- Я ведь к тебе пришел, - заглядывая в глаза снизу вверх, томно произнес Ньютон, - может возьмешь в команду в качестве спермодонора? Отбатрачу.

- Уж придется, - расплылась в улыбке хозяйка бара. - А некролог зачем? Соломенный не поверит.

- Берию успокоить. Покойник уж больно убедительный был.

- Какой еще Берия?

- Лаврентий, - махнул рукой Ньютон, - прикид от него.

- Непонятные вещи говоришь, - подсела к столику женщина. Ньютон налил ей в бокал джин.

Фотографу от этих слов стало грустно. Желания улетучились, и пышные формы секс-бомбы его больше не волновали.

- Соломенная шляпа трепаться не будет, - с маниакальной настойчивостью продолжала Марго, - он свидетелей нашел, которые видели тебя недалеко от вытрезвителей.

- Давай лучше о любви поговорим, - попытался уйти от надоевшей темы Ньютон. - Вот скажи мне, как специалист, негры чем от белых отличаются. Пидор Джозефина говорил, что у них длиннее.

- Негры? - напряглась женщина. Она хотела послать Ньютона подальше, но подумав, разоткровенничалась, посчитав, видимо, гонимого Ньютона за покойника. - Был у меня экземпляр один. Всю ночь пахал, как кузнечный пресс, без передышки. Белым такое не под силу.

- Мозоль не натерла? - съязвил Ньютон.

- Самый раз было. Хоть мужика почувствовала настоящего, и размер у него подходящий... Так от кого прячешься?

- От негра елдастого, - буркнул Ньютон недовольно. - Ты ксивы выправить можешь?

- Серпастый молоткастый?

- Загранпаспорт нужен.

- Свалить надумал? - подозрительно посмотрела на фотографа Марго.

- А что тут мне делать? Обложили, суки, со всех сторон.

- Из-за рукописи? - проявила удивительную осведомленность Марго.

- За живость характера страдаю. Мадонну трахнуть хотел.

- Всего-то? - разочарованно проговорила Марго. - Эту простигосподи пол-Москвы уже поимело. Неужели тебе, знаменитому фотографу, не дала? Или ты сотню баксов пожалел?

- Гусары денег не берут, - неожиданно расхохотался Ньютон. Он представил, как стал бы предлагать Мадонне доллары в постели. - У меня принцип, Марго, трахаюсь только по любви.

- Фи, какая гадость, - скривила губки Марго, - в нынешние времена шаровики не в моде. Длинноногие батрачат только за баксы.

- Ты тоже? - изучающе посмотрел на женщину Ньютон.

"Могучие формы Марго могли соблазнить только извращенца или карлика, самоутверждающегося на "мадам-слонихе", - подумал он. Себя Ньютон к извращенцам не относил и переспать с Марго хотел из принципа.

- Я отдаюсь мужчинам только по любви, - целомудренно произнесла Марго.

- Выходит, есть еще женщины в русских деревнях, - с пафосом продекламировал Ньютон, рассматривая глубокий вырез на платье, из которого выпирали похожие на огромные дыни груди. Ему остро захотелось потрогать эти анатомические излишества, и он даже протянул к ним потную ладонь, но под суровым взглядом Марго съежился и испуганно одернул ее назад. - Тут один негодяй говорил прилюдно, что этот бар ты органом заработала.

- Оскорбить хочешь? - угрожающе повела бровью женщина.

- Почему оскорбить? - удивился Ньютон. - В этот подвал вбухано штук сто баксов. Где деньги, Зин?

- Кредиты брала в банке.

- И клеветник о том же. Органом, говорил, брала. Насколько мне известно, - глубокомысленно продолжил Ньютон, - сейчас все кредиты через траходром выдают. А может, тебе карлик бар подарил?

- Почему карлик? - удивилась Марго.

- На гром-баб всегда лилипуты лезут. Закон природы: маленькому члену всегда большого хочется.

- И все-то ты знаешь, Владимир Ильич, и везде-то ты побывал, - с издевкой произнесла Марго, - но я тебя разочарую.

- Не возьмешь к себе?

- Почему же, - ухмыльнулась Марго, - для экзотики можно и Ньютона опустить.

- Как это опустить? - насторожился фотограф.

- Узнаешь в процессе, - зловеще произнесла Марго. Она не любила нахалов и пошляков.

- Заранее предупреждаю, мадам, я не пидор какой-нибудь, - возмутился Ньютон, - трахаюсь только с дамами.

- Это не принципиально, Ньютон, - рассмеялась Марго, - начинать никогда не поздно.

- И что она в них находит? - пробормотал Ньютон удивленно и, подозвав официанта, потребовал еще две бутылки джина, тоник и устрицы.

До полуночи просидел Ньютон в баре. Официанты к нему никого не подсаживали, да и публики было немного. На сцене выдрючивались двое голубых, но особенным успехом мужской стриптиз не пользовался. А у Ньютона волосатые ноги стриптизеров вызвали рвоту, во всяком случае, именно стриптизом он объяснил свой конфуз официанту. Наконец, освободившись от трудов праведных, заглянула к нему Марго и повела за собой через черный ход.

В заплеванном грязном дворе под деревянным навесом стоял новенький "Форд Эскорт".

- Девяносто лошадок, - похлопала любовно по капоту Марго. Она набрала код, направив в сторону машины брелок. Щелкнули замки. Ньютон сел рядом с хозяйкой бара.

- Крутая тачка, - пробормотал он. - А вот я никак не могу бабки в кучу собрать.

- Пьешь много, - укоризненно произнесла Марго. Ловко лавируя между пустой тарой, мусорными баками и деревьями, она вывела машину на широкую улицу и, надавив на педаль газа, понеслась по ночной Москве. В салоне тихо играла музыка, а безголосая певичка стонала о любви.

- Странный у тебя бар, - сонно пробормотал Ньютон.

- Голубой балет не понравился?

- Балерунов нашла, - скривился Ньютон, - я от их танцев сблевал.

- Каждому свое, - улыбнулась Марго, - но это не самое худшее. Тебе предстоит увидеть кое-что похлеще.

- Ты хочешь сказать, что эти кривоногие кривляки меня будут трахать? - насторожился Ньютон.

- Боишься невинность потерять? - поддела фотографа Марго.

- Я не по этой части, мадам, и насилия не потерплю!

- Люблю гордых, - положила горячую ладонь на колено фотографу женщина. Она повела рукой вверх по бедру и неожиданно цепко ухватила за мужскую плоть.

- Ни фига себе, - взвыл от боли Ньютон, - оторвешь!

- Ладно, живи, усмехнулась она и, расстегнув молнию на брюках, забралась к нему в трусы. Ньютон от нахлынувшего желания заерзал на сиденье и хотел уже было накинуться на Марго прямо в машине, но она, неожиданно затормозив у светофора, свернула к погруженному в темноту дому.

Бросив машину у подъезда, Марго провела гостя мимо дремлющего охранника к лифту. Жила она в "генеральском" кирпичном доме, построенном еще в сталинские времена. Ньютон решительно переступил порог шикарной квартиры с высоченными потолками.

- И где же твой траходром? - нагловато спросил фотограф. Ему было страшно, и будущая близость с секс-бомбой его пугала. Он боялся опозориться.

- Все тебе будет, - усмехнулась Марго, толкая гостя в ванну. - На вешалке халат. Розовый шампунь возьми, а то несет от тебя до сих пор психушкой.

Около часа Ньютон смывал с себя больничный запах и даже успел вздремнуть в горячей ванне. Наконец, разомлевший и распаренный, в длинном голубом халате он предстал перед пышнотелой хозяйкой.

- Выпьешь? - указала на уставленный дюжиной фигуристых бутылок столик Марго.

- Что-нибудь сексуальное, мадам.

- Джин-тоник?

- Нет, по такому случаю, коньячок, - тоном тонкого гурмана произнес Ньютон. Он вальяжно развалился в кресле, закурил дорогую кубинскую сигару и, подняв хрустальную рюмку, произнес величаво. - "За дам-с, присутствующих здесь!".

- Можно и за дам-с, - плотоядно пожирая глазами Ньютона, согласилась Марго. Она пила "Старорусскую" водку из высокого узкого бокала. - Так что в той рукописи сказано?

- Марго, ты отвлекаешься, - сморщился, как печеное яблоко, Ньютон, - давай лучше о сексе поговорим.

- А Булгаков о сексе писал? - вдруг спросила Марго.

- Был грех у классика. Порнуху первостатейную выдал, голая баба у него на метле по небу летала.

- Это в рукописи ты прочел?

- Бал у Сатаны в "Мастере" описан. А здесь, о третьем пришествии Мессира речь идет.

- И кем же на этот раз станет дьявол?

- Журналистом, - перешел на трагический шепот Ньютон, - и свершит свой суд над атеистами и жлобами.

Ньютону вдруг захотелось попугать самоуверенную бабу мистикой и потусторонними ужастиками.

- Как же он с ними расправляется?

- Взрывает неверных. Вот послушай: "Огненная геенна вырвалась из хозяйственной сумки, пожирая все на своем пути. В мгновенье ока люди, восседавшие на скамьях в автобусе, превратились в обуглившиеся скелеты. Они источали тошнотворный смрад..."

- Хорош, - резко оборвала Ньютона Марго. - Пора и делом заняться.

Женщина втолкнула Ньютона в полутемную спальню и, обхватив его за пояс, бросила на огромную, покрытую черной простыней, кровать. Сорвав с Ньютона халат, она навалилась на него всем своим весом и страстно впилась в губы.

Столь бурное начало не на шутку напугало Ньютона. Выбравшись из-под огнедышашего вулкана, он попытался отползти от нее на край кровати, но не тут-то было. Женщина- вамп, схватив его за плечи, прижала к своей груди с такой силой, что у бедного фотографа затрещали кости. Он заскользил по липкому от пота телу, цепляясь за простынь, но себе уже не принадлежал. Марго швыряла его как пушинку над собой, тискала в могучих руках, впивалась ногтями в израненное тело и, по-мужски, громко стонала, захлебываясь от страсти.

Вскоре эта дикая оргия для Ньютона превратилась в средневековую пытку... Марго выжимала из него последние соки, а когда он окончательно ослаб, женщина в дикой злобе впилась ногтями в его мужское достоинство, отчего Ньютон взвыл белугой, и отшвырнула его к стене, как надоевшую бесполезную игрушку.

Забившись в угол, Ньютон через несколько минут погрузился в причудливый сон. Фотографу привиделось, что он плывет на огромном паруснике по океану. Где-то вдали ревут оголодавшие самки-кашалоты. Они заметили парусник и, обгоняя друг дружку, понеслись к нему, поднимая тучи брызг. В бинокль Ньютон увидел, что самая крупная самка похожа на Марго.

- Только не это! - в ужасе закричал фотограф. - Она ненасытна. Я больше не могу... Не могу...

Но эхо переврало его крик, и над океаном понеслось: "Могу! Могу!" Внезапно страшное видение исчезло, и над измученным Ньютоном склонился улыбающийся Марат. Он укоризненно качал головой.

- Марго не тебе предназначена! С такой дамой импотентам не справиться.

Ньютон во сне согласно закивал.

- Ты напрасно ушел к ней, - продолжил Марат, - она не спасет тебя, а погубит. Верни рукопись автору! Верни!

- Булгаков мертв, - возразил Ньютон.

- Человек, поведавший миру о дьяволе - бессмертен!

- А ты, ты-то кто будешь? - в волнении закричал фотограф...

- Я?! - глухо переспросил Марат. - Я - зло, которое вечно борется со злом.

После этих слов заклубился грязно-серый туман и Марат исчез. Были еще какие-то сновидения в эту ночь, но фотограф их не запомнил. Под утро он вдруг ощутил в себе небывалую мужскую силу. Ему привиделась прекрасная Мадонна. Она ласкала его, нежно целовала... Страсть волной накатила на Ньютона. Мадонна творила с ним чудеса. Он почувствовал себя настоящим мужчиной, и когда женщина забилась в экстазе, Ньютон впился страстно в ее губы. Сон и явь смешались. Он обхватил дрожащими от нетерпения руками горячее извивающееся тело, а когда женщина, достигнув пика наслаждения, затихла, Ньютон осторожно, чтобы не спугнуть сладостный сон, открыл глаза.

Мадонны рядом не оказалось. На ее месте наездницей восседала безобразная, морщинистая, тощая старуха. Из-под тонкой синеватой кожи у нее проглядывала острая ключица и набухшие голубые вены

- Ты кто? - изумился Ньютон.

- Я - Глаша, - прошамкала беззубым ртом старуха.

- Делаешь тут что? - задал дурацкий вопрос фотограф.

- А ты не видишь? - поерзала старая. - Давай поженимся. Для Марго ты слабоват, а мне в самый раз. Я толстеньких люблю.

- Сгинь! - завопил Ньютон. - Сгинь, нечистая! Сгинь, ведьма!

На его истошные вопли в комнату вошли Марго в черном трико и бородатый карлик в белом смокинге и с черной бабочкой на груди.

- Помогите! - неожиданно завопила старуха., - Он меня изнасиловал! Я сопротивлялась до последнего.

- Он ее лишил невинности, - укоризненно произнес густым басом карлик.

- Омерзительный подонок, - продолжила Марго зло и нервно, - обесчестил Глафиру. Что будем делать?

- В милицию Ньютона! - радостно захлопал в ладони карлик. - За "мохнатенький сейф" червончик дадут.

- Вы что, ошалели? - наконец пришел в себя Ньютон. - Да эта ведьма сама на меня утром залезла. Я спал.

Марго включила стоящий на тумбочке огромный японский телевизор. Ньютон увидел на экране себя, страстно обнимающего старуху.

- Глаза аж от удовольствия закрыл, - прокомментировал карлик.

- Ньютон, как ты считаешь, если эту запись показать присяжным, сколько лет тебе отвесит судья? - зловещим шепотом спросила Марго.

- Так вот ты каким путем деньги зарабатываешь? - закричал Ньютон, сбрасывая с себя старуху.

- Не только деньги, - усмехнулась Марго. - Я так думаю, что у тебя выбора нет. Месяц поживешь у меня и будешь делать все, что я скажу!

- И что я буду делать в этом притоне? - глухо спросил фотограф. Он лихорадочно искал выход из создавшегося положения.

- Ублажать клиентов. У меня бывают разные гости с довольно причудливыми запросами...

"Из одного дурдома в другой попал, - подумал Ньютон, сползая с кровати, - смываться отсюда надо, как можно быстрее. И кто ж мог подумать, что Марго окажется такой дрянью".

- Так ты согласен? - повысила голос женщина.

- Выбор невелик, - недовольно пробурчал Ньютон.

- Только учти: здесь не принято насиловать обслуживающий персонал. Если увижу, что ты пристаешь к Глафире Петровне или к Феде...

- Да за кого ты меня принимаешь?! - взорвался Ньютон. - Еще слово - и я убью вас всех!

- Похоже, что ты понял, - зловеще улыбнулась Марго.