Авантюрный роман
Марк Агатов
1. Визит Кальсонера
Книга первая.
СЕМЕН ВОДКИН — ИМИДЖМЕЙКЕР
Вместо предисловия
1. Семен Водкин приступает к работе.
2. Офицера обезвредит суд
3. Неудачное предсказание
4. Премьер — министр и питерский мошенник!
5.Вася пекарь идет в суд
6."Ударим сексом по избирателям"
7. Бывший премьер спасает президента
8. Предвыборная дегустация натурального русского продукта
9. Прогнозы Полубоярина
10.Базаров и бывший крымский премьер
Книга вторая.
ПРОВАЛ ОПЕРАЦИИ "ПРЕЕМНИК"
Ночной визит Консультанта или мистическое предисловие
1. Визит Кальсонера
2. "Коту Бегемоту — звания Героя я не присваивал".
3. Биополитик Неофауст открыл глаза на демонстрантов.
4. Марат Барский на украинском майдане
5. "Мордоделы — мошенники" на Киевском майдане.
6. Крымский премьер уходит в оппозицию
7. "Даешь, остров Крым!"
8. Финал операции "преемник".
9. Последний день Помпеи
О том, что в течение долгого времени по всей столице шел тяжелый гул самых невероятных слухов, очень быстро перекинувшихся и в отдаленные и глухие места провинции, и говорить не приходится, и слухи эти даже тошно повторять. Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде рассказ о том, как в столице сто тысяч человек пришли на майдан и, как заклинание кричали, вращая из стороны в сторону безумными глазами:
"Окнещю! Окнещю!".
Шепот "Нечистая сила..." слышался в очередях, стоявших у молочных, в трамваях, в магазинах, в квартирах, в кухнях, в поездах, и дачных и дальнего следования, на станциях и полустанках, на дачах и на пляжах.
Наиболее развитые и культурные люди в этих рассказах о нечистой силе, навестившей столицу, разумеется, никакого участия не принимали и даже смеялись над ними и пытались рассказчиков образумить. Но факт все-таки, как говорится, остается, и отмахнуться от него без объяснений никак нельзя: кто-то побывал в столице"...
Редактор отложил в сторону рукопись и удивленно посмотрел на автора — помятого мужичишку сорока лет от роду в оранжевом галстуке и такого же цвета рубахе. На ногах у него были оранжевые давно не чищенные остроносые полуботинки.
— Я вас спрашиваю, что вы принесли? — зачмокал недовольно губами редактор и стал для чего — то гонять компьютерную "мышку" по полированному черному столу.
— Статью принес в газету, — потухшим голосом произнес оранжевый, и задвигал в волненье нижней челюстью.
— Я уже это где-то читал, — пристально уперся в посетителя колючим взглядом хозяин кабинета.
— Так, это уже было, — радостно закивал оранжевый остроносой, похожей на перезрелый кабачок, головой, — ничего нового они не придумали. Поэтому я и не стал напрягаться, что — то выдумывать. Это все из прошлой жизни: и исполнители, и массовка, и Жанна, сгоревшая на костре...
— И откуда вы это позаимствовали, — перешел на зловещий шепот редактор. Он ненавидел графоманов и похитителей чужих мыслей и фантазий.
— Из второго пришествия МЕССИРА. Все повторилось. В сороковом году о нем написал некий гражданин по фамилии Булгаков. Потом было третье пришествие, а теперь вот — четвертое, хотя его можно засчитать, как третье, если признать антинаучным роман "Журналист-убийца". У общественности нет доказательств, что именно в Крыму побывали в конце прошлого века Воланд и его свита. Поэтому я и взял за основу сочинение гражданина Булгакова, как классическое и проверенное временем, слегка подправил канонический текст, и, если можно так выразиться — осовременил его, и получилось премило и очень правдиво.
— А новый текст написать нельзя было? — постучал пальцем по столу сбитый с толку дурацкими подсчетами о пришествиях на землю Дьявола редактор. — Самому сесть за стол, взять ручку в руки и изложить на бумаге отчет о происходящих в столице событиях. Вы же за эту работу хотели получить гонорар.
— Я вначале тоже хотел что-то новое сочинить, придумать, приврать, но мне отсоветовали. Коровьев. Вы ж интеллигентный человек и должны знать Коровьева.
Так вот, он сказал, что ничего нового в столице не будет. Концерт в варьете — не больше. Гипноз, внушение, только на этот раз раздевать догола никого не станут, а в завершении сеанса все участники получат деньги, — оранжевый, потянулся к уху редактора и прошептал заговорщицки, — деньги будут не этикеточные, а самые, что ни на есть настоящие, но не местные, а американские. Их прямо из США, по личному распоряжению президента Буша, привезли для истинных борцов с ненавистным режимом, чтобы они могли здесь все порушить и сменить зажравшуюся власть. А потом они усадят на престол ПОТЕРЯВШЕГО СВОЕ ЛИЦО, и улетят в полнолуние. Так, что все будет, как и раньше, пристойно и предсказуемо.
— Но в вашей заметке нет имен, фамилий... — продолжал придираться к тексту редактор. — Нет деталей. Одни общие фразы из чужой книги, а мне хотелось, чтобы вы написали об "Оранжевой революции" что-то свое, оригинальное. Скажем: "Репортаж глазами очевидца" или очерк о сегодняшних нравах, а можно и рассказ о лидерах и простых участниках. Читателям нашего журнала будет интересно узнать, что чувствует человек в оранжевом, в охваченном революцией городе. У вас даже туфли оранжевые.
— Чувствую я их, ох и чувствую, — неожиданно заныл противно и громко оранжевый, — жмут они мне.
— Кто жмет? — заволновался редактор, покрываясь почему-то испариной.
— Оранжевые, и жмут. Потому что на два номера меньше.
— Это вы о чем? — отбросил в сторону "мышку" редактор и стал пристально рассматривать своего собеседника.
— Туфли жмут на все мозоли сразу. Я ж их специально надел на ноги, чтобы не выделяться в толпе. Сейчас оранжевое в моде. А в Донецке и в Крыму бело-голубое. Вот у всех только шарфы и шапки оранжевые, а у меня еще и туфли. Но жмут собаки, ох жмут, и пожаловаться некому. Десять лет своего часа ждали на антресолях. Но с другой стороны, для меня теперь везде оранжевая улица. Меня даже к местной Жанне Д* Арк, пропускали. А к ней протиснуться труднее, чем к ПОТЕРЯВШЕМУ СВОЕ ЛИЦО. Охрана глупая Интерпола боится...Смешные они все-таки люди.... Да, что такое Интерпол, если ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО продал душу самому Князю Тьмы! А Жанна Д*Арк, охраняй ее — не охраняй, все равно будет сожжена. Это классика жанра. Человек, призывавший к бунту, сам сгорит в муках. Если, конечно, ее ВОЛАНД не пожалеет, и не приблизит к себе.
— Так уж и ВОЛАНД, — на всякий случай возмутился редактор, — это поповская демагогия. Противники НОВОГО РЕЖИМА пытаются принизить значимость ОРАНЖЕВОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Запомните, свалить волеизъявление народа на козни Дьявола им не удастся!
Редактор произнес эту фразу громко, но неубедительно. Чувствовалось, что он боится лидеров "ОРАНЖЕВОЙ РЕВОЛЮЦИИ", а посетителя редакции воспринимает с опаской из-за его "оранжевого прикида".
— Так вы не верите в Дьявола?! — в ужасе закатил глаза под потолок автор несостоявшегося репортажа, — А может, вы еще скажете, что не было и ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ МЕССИРА НА ЗЕМЛЮ? И господина Коровьева не было и КОТА-БЕГЕМОТА? Продолжайте, продолжайте ваш антинаучный спор, я здесь для того и нахожусь, чтобы выявить тех, кто не верит в ВЫСШУЮ СИЛУ. И если вы сию минуту не разоружитесь перед партией, то с вами произойдет тоже, что и с вторым президентом. Вы слышите вопль народа: "Умчук — ГЕТЬ! Умчук-ГЕТЬ!". Так вот завтра на площадях будут кричать: "Пыховника — ГЕТЬ! Пыховника — ГЕТЬ!". И еще это малороссийское слово, ну, как его, ага, вспомнил: "ГАНЬБА!".
"Он сумасшедший, — неожиданно поставил диагноз редактор, — псих-ненормальный из Дома умалишенных, а я с ним разговоры разговариваю. И как я сразу не определил, что он болен. Одна голова чего стоит, утиным яйцом разрослась. Да как при такой голове человек нормальным может быть? Его гнать надо из редакции в три шеи пока тут чего не подпалил".
— Ваша работа нам не подходит, — наконец, после долгой паузы произнес редактор, — и можете к нам больше не ходить.
— Это почему же, — разобиделся оранжевый, — я, может быть, власть новую представляю, а вы меня на улицу, как щенка. Да вы знаете, кем я был в прошлой жизни?!
Редактор не ответил, а лишь повел бровями, отчего его плоская, похожая на вареник, физиономия стала безобразной и злой.
— Моя фамилия Кальсонер. В прошлой жизни я служил заведующим подотдела комплектования, и я знаю порядки в делопроизводстве. Учтите, после семнадцатого мы поменяли всю руководящую верхушку, в том числе и редакторов. Так, что сидеть вам здесь осталось недолго. Да здравствует оранжевая революция! Умчук — геть! Пыховника на свалку истории! Нас не подалаты!
С этими словами незваный гость покинул кабинет редактора, оставив после себя запах несвежих носков, лука, одеколона "Киевский майдан" и бурякового самогона.
Редактор, чтобы проветрить помещение, распахнул окно и в ту же секунду его кабинет задрожал от барабанного боя и безостановочного наглого скандежа: "Окнещю! Окнещю!".
— Чертовы революционеры, — проворчал Пыховник, закрывая на шпингалеты двойную оконную раму, — нигде от них покоя нет. А может приостановить выпуск журнала. Все равно никто ничего не покупает. Тем, кто в толпе достаточно листовок и магических заклинаний, а остальным не до журналов. Вчера с прилавков спички смели вместе с сахаром и солью. Макароны мешками тащат...
Он сел за свой стол и неожиданно горько в голос заплакал. Пыховнику было жаль себя, Униарку и устоявшийся налаженный до мелочей за последние 13 лет быт. У него была машина "Вольво", сорокалетняя жена и двадцатилетняя любовница. Свой глянцевый журнал для новых украинцев из небедных семей и небольшая дача на берегу Черного горя в Ялте. Там он любил отдыхать в сентябре, в бархатный сезон. И все это может рухнуть в одночасье. Победит революция и сюда заявится, как в семнадцатом году, пьяный матрос, и проорет: "Кто тут временные — слазь!". А Пыховнику уходить из этого уютного кабинета не хотелось. Можно было конечно, и присягнуть на верность ПОТЕРЯВШЕМУ СВОЕ ЛИЦО, но сегодня в искренность его намерений оранжевые бы не поверили. Два президентских срока Пыховник верой и правдой служил Умчуку и его окружению. Как самый преданный и проверенный бдительными органами, независимый журналист, пять раз побывал в США, а уж о количестве поездок в Западную Европу, совершенных им за это время, мы говорить не будем. Если подвести итог последнего десятилетия, то можно сказать, что господин Пыховник был одним из самых приближенных к этой власти журналистов, обласкан ей и награжден всеми мыслимыми журналистскими премиями и званиями.
Пыховник достал с полки предвыборный номер журнала. С первой страницы обложки на него с улыбкой смотрел гладковыбритый, истончающий силу, мужество и сытое самодовольство бывший премьер, а его оппонент был изображен на четвертой последней странице обложки. Причем фотограф снимал его стареньким "Киевом" с жестко рисующим объективом "Индустар". Эту древнюю пленочную фотокамеру принес Пыховник из дома и минут пятнадцать объяснял фотографу, почему ПОТЕРЯВШЕГО СВОЕ ЛИЦО надо снять на военную черно-белую пленку образца 1937 года Шостинского химкомбината.
— Нам нужно его истинное лицо со всеми шрамами, отеками и фурункулами — черно-белое, контрастное, — пояснял он фотографу уже давным-давно перешедшему на съемку цифровыми камерами. — Никакого цвета, никакой ретуши. Снимай без подсветки. Чувствительность пленки 700 единиц.
— Но у нее же чудовищное зерно. Я не смогу его убрать, — ужаснулся нетрадиционно ориентированный фотограф Влад.
— А тебя не просят ретушировать этот снимок. ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО должен быть хуже, чем в жизни. Хуже, а не лучше! Таков заказ избирательного штаба и ты его выполнишь, если не хочешь вылететь с работы.
Про избирательный штаб Пыховник наврал. Это была его личная инициатива. Он был уверен, что в гонке за президентское кресло победит выбранный Умчуком преемник и после инаугурации, присягая новому хозяину незалежной державы, Пыховник намеревался подарить РЕАЛЬНОМУ КАНДИДАТУ ОТ ВЛАСТИ свой журнал с весьма выразительными фото.
Через два дня Влад принес редактору портрет будущего президента от "оранжевых". ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО был просто ужасен. Настоящий монстр из фильма ужасов. Кошмар снимку добавила еще зигзагообразная полоса, прошедшая через все лицо кандидата в президенты. — Эту полосу не я сделал, — стал оправдываться Влад, — вы мне фотоаппарат с царапиной на объективе дали, но я могу переснять.
— Ничего переснимать не надо, — радостно потер руки Пыховник, — за достойное исполнение задания — премия в двести баксов.
Редактор протянул фотографу две сто долларовые купюры.
— А можно, чтобы под этим снимком не было моей подписи? — робко спросил Влад, пряча в карман валюту.
— Этого не поймет новый президент. Им нужен достоверный снимок, сделанный признанным фотохудожником, а не какой-нибудь малограмотный любительский. Так, что под снимком останется твоя фамилия, а после выборов ты с этим фото поедешь на конкурс в Москву.
— А если выборы выиграет ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО? — задал мучавший его вопрос Влад.
— Тогда мы вместе поедем в Магадан, — помрачнел редактор, — но этого никогда не будет, потому что Аниарку уже выбрала себе президента.
А теперь на время оставим в покое главного мордодела Украины господина Пыховника наедине с его мыслями и отправимся в город вслед за странным субъектом с весьма необычной фамилией Кальсонер.
Общение с Пыховником на нашего героя не произвело никакого впечатления. Мало того, он нисколько не расстроился, получив полный отлуп в редакции. И если б его сию минуту спросили о господине Пыховнике, то пан Кальсонер, наверняка, сказал бы, что с подобным типом он не знаком, никогда его не видел и ничего ему не предлагал.
Вас удивляет подобное поведение?! И мы бы смутились вместе с вами, если б не знали о том, что гражданина Кальсонера вытащил из прошлой жизни эстрадный гипнотизер и мошенник средней руки Коровьев. Это он, применив гипноз, направил несчастного к редактору глянцевого журнала "Моя Аниарку", снабдив его вырванной из книги страницей, на которой была напечатана финальная часть романа Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита".
Сотню лет спустя, у историков, которые будут изучать феномен "Оранжевой революции", этот эпизод вызовет много вопросов и посеет сомнения, а был ли на самом деле в редакции журнала "Моя Аниарку" пан Кальсонер? И если был, то с какой целью он туда приходил?
Лучшие умы человечества в ХХII веке будут биться над этим вопросом, но так и не смогут прийти к единому мнению. Можно было б и нам этот эпизод покрыть туманом тайны для завлекательности сюжета или, скажем, из вредности, но делать это мы не будем, так как взяли на себя труд осветить весьма запутанную историю, приключившуюся с окраиной Российской империи вначале третьего тысячелетия от Рождества Христова.
Так вот, к сведению историков и заинтересованных граждан, никаких достоверных данных о том, что в разгар "Оранжевой революции" редакцию глянцевого журнала "Моя Аниарку" посещал пан Кальсонер, в природе не существует. Мало того, в почтовых каталогах республиканской прессы того времени автору так и не удалось отыскать вышеозначенный журнал, а фамилию Пыховник жители столицы, почему-то, упрямо связывали с одной аналитической программой местного телевидения, а не с журналом. Все это породило у автора сомнение, и он решил отправить в гости к специалисту по черной и белой магии, знатоку предвыборных технологий господину Коровьеву своего давнего друга и главного героя трех последних авантюрных романов, известного российского журналиста Марата Барского. Автор резонно посчитал, что раскрыть тайну феномена "Оранжевой революции", раскрученной стараниями черных пиарщиков, иностранных агентов влияния и доморощенных политиков, сможет только опытный российский журналист из газеты "Наше дело", уже однажды, побывавший на том свете, но потом воскрешенный из небытия автором. Причем действовать он будет не один. Вместе с ним на работу в иноземную столицу отправился бывший сотрудник МВД Армении Сергей Овакемян. Человек, который еще на заре перестройки рассказал журналистам о тайных планах мусульманских наркокартелей. Но ему никто не поверил. А когда тонны морфия и героина из Афганистана и стран Ближнего Востока буквально хлынули в бывшие республики Советского Союза, бороться с этой чумой было уже поздно. В начале девяностых Сергей возглавлял республиканское отделения Всесоюзного общества спасения детей от наркотиков, но после развала страны, эта общественная организация прекратила свое существование и он, покинув Армению, перебрался в столицу нашей Родины Москву. Теперь он процветающий бизнесмен, владелец московской квартиры, престижной сауны и сети продовольственных магазинов, большую часть рабочего времени Сергей Овакемян "решает вопросы" в неформальной обстановке с руководителями контролирующих органов, префектами и депутатами. Он дает распоряжения о поставках товара, занимается ремонтом офисов и еще тысячью неотложных дел. Незаменимый Сергей работает без отпуска и выходных. Но бывают такие дни, когда он за рюмкой коньяка вспоминает о боевом прошлом и, на несколько дней, исчезает из Москвы для того, чтобы еще раз испытать судьбу, и стать героем очередной криминальной истории.
Итак, их было двое. Пышущий здоровьем решительный и импульсивный жгучий брюнет, пользующийся неизменным успехом у женщин Сергей и 50-летний, сутулый в старой потертой кожаной куртке с десятком карманов и фуражке а-ля Лужков из черного кожзаменителя журналист Марат Барский. Марат работал собственным корреспондентом газеты "Наше дело" в одной из южных республик и занимался журналистскими расследованиями. Он был нудный и въедливый, прямой и упрямый, как телеграфный столб, для которого киношная фраза, произнесенная Владимиром Высоцким: "Вор должен сидеть в тюрьме" стала смыслом жизни.
В первом отчете о проведенных расследованиях мои давние друзья, воспитанные на лучших традициях советского сыска, по привычке написали "источник, связанный с потусторонними силами, сообщает". Ментовская формулировка этой информации мне показалась несколько странной. Тем более что фраза "источник, связанный с потусторонними силами" могла вызвать у читателя не нужные сомнения в правдивости этого повествования. Да и доказательств того, что Коровьев, действительно состоит в свите Князя Тьмы, у моих агентов не было. Он мог быть простым мошенником или любимым учеником Кашпировского, в совершенстве овладевшим тайнами гипноза и внушения, или артистом провинциального театра, играющим роль Коровьева в спектакле "Мастер и Маргарита". Поэтому я отредактировал это сообщение до такой степени, что теперь каждый образованный читатель мог с уверенностью сказать, что автор этого авантюрного романа честнейший из честнейших на этой земле врунов и фантазеров. И ему, конечно же, можно верить в не меньшей степени, чем "кремлевским мордоделам", бездарно потратившим предвыборный фонд реального кандидата в президенты Аниарки.
"Оранжевая революция" глазами Марата Барского и Сергея Овакемяна, весьма удачно отредактированная автором этой книги.
Господин Коровьев принимал нас в отделанном под дуб и орех рабочем кабинете президента Аниарки в форосской даче "Заря". В той самой, которая в 1991 году стала местом заточения первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева. Мы сразу хотим пресечь зловредные слухи и поклепы в адрес авторов этого репортажа. Не исключаю, что кто-нибудь из обслуги, а то и сам ГАРАНТ КОНСТИТУЦИИ, дойдя до этих строк, захочет во всеуслышанье заявить, что на даче "Заря" рабочий кабинет Главы Государства был отделан не орехом и дубом, а скажем — китайским лимонником или тисом ягодным. Возможно, что так оно и было во времена второго президента Аниарки, но мы побывали на этой госдаче в период выборов, по приглашению господина Коровьева, для которого изменить за одну секунду внутренние интерьеры чужого жилища, такая же пустяковина, как врачу стоматологу выдернуть молочный зуб из нижней челюсти семидесятилетней старухи. (Этот пассаж говорит о глубоком знании авторов докладной записки анатомии, геронтологии, стоматологии и прочих медицинских дисциплин, но, что-либо изменить в казенной бумаге уже было невозможно, поэтому мы решили оставить в тексте "молочные зубы семидесятилетней старухи" без каких либо уточнений и ненужных комментариев).
— Господин Коровьев, — начали мы весьма учтиво, — к сожалению, мы не знаем вашего имени, отчества и всех почетных званий, поэтому и вынуждены были к вам так обратиться.
— Зовите меня просто Глеб, а фамилию я себе беру сегодня Поповский. Неплохое словосочетание, к тому же раскрученное в прессе и на ТВ,- поглаживая, тощий живот, произнес длинный худой, похожий на музыкальный деревянный духовой инструмент фагот, мужчина с треснутым пенсне на носу.
— Но это же невозможно, господин Коровьев, — вежливо возразили мы, — ну какой из вас Глеб Поповский. Тот, который из телеящика не вылезает, не в меру упитан, круглолиц, говорлив, а вы излишне худощавы, да и лицо, прямо скажем, не ваше.
— Вы хотите, чтобы он стал таким же красавцем, как и я, — учтиво улыбнулся Коровьев и скорчил тут же неприличную рожу, отчего на его носу появилось непонятно откуда и тут же выпало второе треснутое дореволюционное пенсне.
— Нет, зачем же такие жертвы. Пусть процветает, господин Поповский. Мы, собственно говоря, не из-за него к вам пожаловали. Мы хотели уточнить один малозначительный пустячок. Если конечно это вас не обременит, не затруднит, не отвлечет от государственных дум на президентской даче.
— Валяйте ваш вопрос, словоблуды. — Коровьев плюхнулся в президентское кресло, стоящее у письменного стола, поправил на носу разбитое пенсне и уставился в окно правым невооруженным глазом.
— Из достоверных источников нам стало известно, что в дни "Оранжевой революции" вы посылали к редактору журнала "Моя Аниарку" Пыховнику гражданина Кальсонера со страницей из книги Булгакова "Мастер и Маргарита". К сожалению, никто так и не понял, зачем вы это сделали, на что намекали? Была ли установлена связь между вторым Пришествием Мессира на землю и событиями в Аниарку?
Коровьев расплылся в улыбке, потрогал руками пенсне и заговорил театральным трагическим голосом.
— Я не случайно представился Вам своим новым псевдонимом. Дело в том, что государственный мордодел Глеб Поповский сделал хороший бизнес в Аниарку и попытался слинять из стольного града после позорного краха и поражения. Мало того, он обвинил Мессира в порочащих его связях с человеком, ПОТЕРЯВШИМ СВОЕ ЛИЦО.
— А вы хотите сказать, что ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО никак не связан с потусторонними силами?
— Ну, причем здесь, Мессир, господа. Неужели нет у него других дел: мировой терроризм, мировые жандармы, ООН, ОБСЕ. Везде люди и везде воруют. Даже в руководстве ООН. Вы прочитайте свои газеты, мы просто не успеваем реагировать, это какой-то Содом и Гоморра. Возможно, что я не совсем правильно произнес эти слова, но меня поправлять не надо. Пишите Гоморру с двумя "Р", чтоб запомнилась всем. — И тут же без перехода, вскочив из-за стола, продолжил Коровьев, срываясь на фальцет, — А в столице я был. Не отказываюсь и беру на себя то, что произошло с Кальсонером и этим редактором Пыховником. У них был разговор. И страницу из книги Кальсонеру я давал, чтоб он зачитал финал этой глупой истории. Но тот, не дослушав до конца — ничего не понял. И Кальсонер не понял, и вы свободные от совести и государственной цензуры журналисты ничего так и не поняли. А суть была в том, что есть на свете человек по имени Глеб. Ему дали денег на достойные выборы. На них он должен был купить независимых журналистов, общественных деятелей, политиков, членов избирательных комиссий и таких проходимцев, как Кальсонер. Но он решил сэкономить. Заплатил не всем, кто-то остался без денег, кто-то осерчал на кремлевского мордодела.
— Вы считаете, что во всем виноваты московские политтехнологи?
— Ну не Мессир же, не Коровьев и не КОТ — БЕГЕМОТ, который вообще к этой мерзкой истории не имеет ровным счетом никакого отношения. Это все проходило мимо нас: финансовые потоки, многомиллионные взятки и рукоположение человека, ПОТЕРЯВШЕГО СВОЕ ЛИЦО на БИБЛИЮ. Мы к этому делу не имеем никакого отношения. Это не наш уровень.
— Люди говорят, что ЧЕЛОВЕК, ПОТЕРЯВШИЙ ЛИЦО, ПРОДАЛ ДУШУ ДЬЯВОЛУ? — Не отставали мы от Коровьева.
— Я слышал эту версию, — неожиданно подобрел Коровьев, — трогательная красивая история, описанная в литературе несколько веков назад, но недоказуема.
— Почему? — Удивились мы.
— Дело в том, что вы не верите в наш потусторонний мир, и не боитесь встречи с Князем Тьмы. Поэтому мысль о том, что ЧЕЛОВЕК, ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО, мог продать душу Дьяволу бессмысленна, из-за того, что ДЬЯВОЛА НЕТ В ПРИРОДЕ, И НИКОГДА НЕ БЫЛО! Во всяком случае, вы уверены в этом. А раз его нет в ваших мыслях, то кому можно продать душу.
— Но это только в наших мыслях...
— Вы неисправимы и лживы, — вдруг осерчал Коровьев, — лично я подавал знаки автору этого романа. Вспомните историю с его книгой "Премьер Соболев и его команда". Тройная "чертова дюжина" в документах и датах — это, что — случайность?
— Это было забавно. Крымский премьер сочинил иск о защите своей поруганной чести и достоинства на 13 страницах, 13 августа, а рассматривать его жалобу суд решил в понедельник 13 декабря...
— Вы считаете это забавным. Это была Дьявольская метка премьеру.
— Продавшему душу Дьяволу премьеру. Говорите уж всю правду, господин Коровьев, мы свои люди и эту историю изучили досконально. Автор подозревал, что приступ головной боли у судьи — докладчика 29 ноября 2004 года в Апелляционном суде Автономной Республике Крым, за несколько минут до рассмотрения жалобы, был подстроен темными силами, но с какой целью?
— Более всего на свете судья ненавидела запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать судью с рассвета. Судье казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя... — торжественно с выражением заговорил Коровьев.
— Вы хотите сказать, что судья Апелляционного суда республики Крым, как и прокуратор Иудеи, Понтий Пилат, страдала "непобедимой, ужасной болезнью гемикранией?" — удивленно посмотрели мы на Коровьева.
— И излечить головную боль у судьи смог бы Иешуа Га-Ноцри, но его не было в зале суда, поэтому и перенесли заседание на тринадцатый день декабря. Но и тогда судьи не рискнули вынести свой вердикт, и все потому, что душу Дьяволу, продал крымский премьер Соболев из книги "Семен Водкин — имиджмейкер", а Дьявольскую метку получила его адвокат — монотонно забубнил Коровьев, — а этот автор все перепутал. Он заявил журналистам, что Дьявол пометил тройной чертовой дюжиной взяточника и проходимца крымского премьера Соболева, а не какую-то там шмару.
— Велика разница, Соболев или шмара. Они весьма похожи. За деньги эта сладкая парочка готова не только продать душу Дьяволу, но и отправить в Ад всех своих родных и знакомых.
— Разница есть. Если бы Дьявольскую метку получил крымский премьер, то ответчик смог бы излечить головную боль у судьи при помощи простых заклинаний, и она бы приняла Решение в пользу Соболева. Книгу "Премьер Соболев и его команда" пустили бы под нож, а судебные исполнители взорвали все компьютеры земного шара для того, чтобы изъять из всемирной паутины статью, о махинациях, к которым прибег герой этого произведения при получении квартир в Симферополе и Краснолиманске. Но АВТОР все перепутал, компьютеры остались целыми, книгу выдают читателям в библиотеках. Но это не самое страшное, из-за вселенской путаницы, созданной АВТОРОМ, теперь не поймешь, кто уже продал душу Дьяволу, а кто стоит в очереди и умоляет Князя Тьмы сжалиться и принять его к себе. И где та чертова книга "Премьер Соболев и его команда"? И во всем виноват один единственный человек. Боюсь, что и про "Оранжевую революцию" он напишет не так, как этого желает победитель. Да и проигравший будет недоволен. Представляете, все три президента окраины России, вместе с прокуратором Иудеи после выборов превратятся в жуткие сновидения, и ночами будут досаждать ему своими жалобами. Понтий Пилат станет рассказывать про гемикранию, ПОТЕРЯВШИЙ СВОЕ ЛИЦО кинется искать волшебное зеркало, чтобы увидеть себя прежним и красивым, а отвергнутый им Умчук, запросит пощады для себя и армии лихоимцев и лизоблюдов из своей прошлой жизни, — Коровьев сделал долгую мхатовскую паузу.
— А третий — то, третий, победивший во втором туре, но не признанный судом, он то о чем будет говорить, — зачастили мы в необычайном волнении. Нам хотелось за две недели до очередного бросания бюллетеней в урны, выпытать у Коровьева самую главную новость, кто станет президентом?
— А победивший во втором туре, реальный кандидат от власти, громогласно проклянет предателей, покинувших его в лихую годину.
— Так, кто из них станет президентом? Господин Коровьев, хотелось бы узнать о будущем, чтобы сориентироваться и подсказать сомневающимся на кого ставить. Вот, к примеру, бывшие коллеги Овакемяна из МВД уже извелись от неведения. Их мучает гамлетовский вопрос: "Бить демонстрантов или не бить!". А что прикажете делать чиновникам, судьям, прокурорам, журналистам, которые за эти дни просто "потеряли лицо". Они уже по пять раз меняли свою сексуально-политическую ориентацию. Мы уж не говорим о народных избранниках — мечутся депутаты между двумя ПОБЕДИТЕЛЯМИ, как женщины легкого поведения между богатыми, но не любимыми сутенерами...
— Аудиенция закончена, господа и вы свободны, пока. А этим политическим проституткам, я помогать не стану. Пусть покажут свою истинную сущность Мессиру и людям, которые их избрали. Народ должен знать своих героев! Да и предсказывать будущее глупо и ненадежно. АВТОР в своей "Оранжевой революции" наверняка все перепутает, перемешает, расставит не там акценты и не тех наградит. Вот, скажем звание "Герой Аниарки" президент присвоит спикеру парламента, а АВТОР вместо того, чтобы стать на колени и пропеть осанну начнет язвить: "Какая страна, такие и ГЕРОИ!". Дай ему волю, так он бы Коту Бегемоту — Героя присвоил. Заметьте, не мне, умнейшему из умнейших, Фаготу, а безмозглому кривляке Коту Бегемоту "Героя Аниарки" хотел дать. А выдвинула его на это звание какая-то шмара. И только благодаря бдительности наших компетентных органов неблаговидное деяние было вовремя пресечено. Цензоры вычеркнули эту ересь из книги, оставив "героем" парламентского спикера. Скажите честно, ну, как с такими АВТОРАМИ можно будущее предсказывать, когда в этой стране прошлое по сто раз историками переписано, — схватил себя за волосы Коровьев и бесследно растворился в воздухе.
После его исчезновения в кабинете ПЕРВОГО ПРЕЗИДЕНТА СССР остался стойкий запах розового масла. Чтобы не испытывать судьбу, и не страдать потом от головной боли, мы в ту же минуту покинули печально знаменитое убежище президентов в Форосе, и, отправились в аэропорт Бельбек. Но улететь в этот день нам не удалось из-за неожиданно испортившейся погоды. Вначале, на летное поле опустился густой туман, потом с неба полил дождь, а когда все стихло, и мы уже собирались покинуть здание аэропорта, из прилетевшей со стороны Ай-Петри черной тучи посыпались огромные куски льда.
— Кто-то прогневил Господа, — послышался знакомый голос за спиной, — сегодня уже улететь не удастся. Град, господа, град размером с куриное яйцо. Придется ночевать в этом богом забытом Бельбеке.
Это был Семен Водкин, тот самый Семен, которому в две тысячи втором году удалось весьма удачно порезвиться на выборах в Крымский парламент. Рядом с ним стоял его новый компаньон Вадим Полубоярин, также известный в определенных кругах, как Граф — де — Лонжерон, Петров-Голодрыщенко и Александр Пушкин — внучатый племянник великого поэта.
Появление в Крыму столь впечатляющих фигур в разгар президентской кампании было, конечно же, не случайным. Наши герои, патентованные российские жулики, сменив масть, стали весьма популярными имиджмейкерами. В России за два года они смогли усадить в губернаторские и парламентские кресла весьма одиозные фигуры, имевшие тесные связи с местным криминалитетом, организованной преступностью и проституцией. А после того, как губернатором Алтайского края стал профессиональный юморист "с красной мордой", ответственные за волеизъявление бросились писать докладные президенту. Среди прочих бумаг на глаза Владимиру
Путину, попала справка надзирающих органов о феноменальном успехе новоиспеченных имиджмейкеров. Это стало последней каплей. Президент России, дочитав до конца чекистский документ, решил изменить Конституцию страны и отменить к чертовой матери неконтролируемое волеизъявление народа. Тем самым был нанесен смертельный удар по хорошо отлаженному и весьма доходному бизнесу. Российские мордоделы остались без работы, и в организованном порядке потянулись осваивать соседние республики некогда единого государства.
— Какими судьбами? — поинтересовались мы у Семена Водкина, приглашая его слегка освежиться в аэропортовском буфете.
— Это долгая история, господа и она мало кому интересна, — жеманно поджав губы, начал свой рассказ Семен Водкин после того, как на столе появилась "викторианская" водка, соленые огурчики, окаменевший от неправильного хранения и старости лимон и плавленый сырок "Дружба". Полногрудая буфетчица Клава в белом клеенчатом фартуке и сильно подведенными глазами нарезала сырок тонкими дольками, разложила его полукругом на аэрофлотовской тарелочке и украсила это произведение кулинарного искусства веточкой укропа. Чтобы не терять время, мы тут же распечатали бутылку, наполнили рюмки и хором произнесли первый традиционный тост за наших врагов. Звучал он, правда, для трезвого уха несколько непривычно и можно сказать даже вызывающе. Бывали случаи, когда после произнесения этого тоста особо бдительные граждане бежали к оперу и рассказывали о готовящемся особо опасном преступлении. И они были правы, потому что фраза: "Чтоб он сдох", произнесенная в пьяной компании, могла означать что угодно, вплоть до убийства. Но в аэропорту "Бельбек" этот тост
не вызвал паники, буфетчица была занята обсчетом пассажиров, техники и инженеры чистили взлетную полосу от града, а бдительные сотрудники органов резались в очко, не выходя из служебного помещения. Семен Водкин, осушив рюмку, поставил ее в центре стола и начал свой печальный рассказ о том, как выбирали украинского президента в Крыму под чутким
руководством весьма известного российского мордодела имя и фамилию, которого назвать он категорически отказался.
Рассказ Семена Водкина о выборах и превратностях судьбы.
Насколько я помню, мы с вами расстались на паромной переправе в Керчи 31 марта 2002 года. С капитанского мостика российского парома, я помахал ручкой, оставшимся за бортом, и думал, что больше никогда не ступлю на крымский берег, — бодро начал рассказчик.
— Еще бы, Семену Водкину могли накостылять по полной программе проигравшие выборы. Особенно безутешен был господин Базаров. Вместе с депутатским удостоверением он потерял городские рынки, молодую любовницу и жизненные перспективы, — не удержались мы от комментария.
Семен Водкин сделал долгую театральную паузу, после чего поднял рюмку и, приложив к сухим глазам бело-голубой партийный платочек, произнес с чувством.
— За моего шефа, господина Базарова, тост, стоя! Он по-своему был хорошим человеком. Вором, взяточником и вымогателем его сделало время, наше трудное переломное время. И он виноват только в том, что не сопротивлялся обстоятельствам, предавался плотским утехам, много пил, много ел и изредка совращал, подчиненных ему дам. Но с другой стороны, давайте посмотрим правде в глаза, какое право сегодня имеют эти с позволения сказать, дамы критиковать
своего бывшего любовника. Их же силком не укладывали в постель к толстому, вонючему и противному борову. Они сами без внешнего принуждения приходили в контору рынка и исполняли все его прихоти. Каково падение нравов, господа!
Семен Водкин залпом осушил рюмку и, подцепив на вилку тончайший кусочек всемирно известного сырка "Дружба", поднес его к носу, после чего, как настоящий йог, сделал глубокий вдох и ... неожиданно закашлялся. Сидевший рядом на стуле его коллега Полубоярин, хлопнул с размаха Семена по спине и сказал, что все мы были не правы, и здесь в аэропорту никто никого не просил базарить о Базарове. Это пройденный этап, если можно так выразиться, издержки профессии.
— Бог с ним с Базаровым, не о нем наш сегодняшний рассказ. Да и кому он интересен, жалкая ничтожная личность, как говаривал господин Паниковский в незабвенном романе Ильфа и Петрова. Вы бы о своей судьбе рассказали, чем после выборов занимались в России, — поддержали мы Полубоярина.
— История для авантюрного романа, — расплылся в улыбке Семен. Он, как и все мошенники, умел мгновенно по-хамелеоновски меняться, подстраиваясь под окружающих граждан и прилегающую местность. — Из Краснодара уже на следующий день мы вылетели в столицу. "Телефонный попка" за неделю выправил на себя документы новенькой имиджмейкерской конторы, которую мы назвали для солидности акционерным обществом "ПрофессионалЪ", изготовил печать, штампы, открыл в банке рублевый и валютные счета, снял под офис в центре
Москвы двухкомнатную квартиру. Отпечатал календари, блокноты, различные бланки с названием фирмы, удостоверения, пластиковые карточки. У нас в офисе даже пепельницы, авторучки и стаканы были с этим логотипом. Бабок на этот камуфляж ушло немерено. Но никуда не денешься, без понтов солидное дело не поднять. В баре у нас всегда лимончики, коньячок, маслины. Только москвичей подобная туфта уже не берет. Там на каждом углу контор, как грязи, на любую тему от поставок чего-нибудь, куда — подальше, до интим — услуг с выездом на место. Пришлось идти проверенным путем, кинули объявления по губернским газетам, напели рекламу по радио и сразу пошли звонки из провинции, мы по областям, а там оказывается свои заморочки — все под московской крышей ходят.
— Глеб Поповский весь имиджмейкерский бизнес к рукам прибрал, — попытались мы проявить свою осведомленность.
— Кроме этого Глеба контор всяких по России, как грязи. И каждый сидящий на этом шесту, норовит урок преподать залетным: "Ты, чурка, туда не ходи, ты сюда ходи, процент давай дяде. Иначе снег на башка попадет... и, ни тебя, ни твоего бизнеса...". Подражая известному киногерою, продолжил свое повествование Семен Водкин.
— И вы, конечно, как честные люди, взяли с собой чемоданчик и зарядили верхушечников по полной программе, — поддели мы господ-мошенников.
— Я, чо, на фраера похож, — неожиданно вписался в разговор разъяренный Полубоярин, — да я на зоне этих пидоров московских опускал, как последних.
— И как же вы конфликт уладили? — миролюбиво попытались мы снять напряжения уточняющим вопросом.
— Объяснили популярно фраерам, кто есть, где. Двоих расписать пришлось ножиком показательно. Короче говоря, отвязались они от нас на время. Но первые выборы мы все же продули в пух и прах. Они, суки, афиши для отмазки на заборы клеили, чтоб бюджет закрыть на сто процентов бумагами и отчетами, а сами в избирком ломанулись, всех членов купили за небольшие бабки и провели своих архаровцев без лишнего напряга. Вот такой дебют у нас в Мухосранске получился.
— Короче, как и из Крыма, когти рвать пришлось накануне волеизъявления?
— Не без этого, у нас же с директором пивзавода договор "на результат был". Еле отмазались потом от его крыши, — с трудом выдавил из себя Семен. — Бандит бандитом, а туда же в народные избранники прет. А на биографии — клейма ставить негде. Судимость не снята: развращение малолеток, хищения в особо-крупных, ДТП со смертельным исходом. И об этом букете, он, сука, нам ни слова не сказал. Мы думали, что у него проблема только в фамилии будет. "Дураков" он и в Африке дураков". По правде скажу, словечко это само по себе не сахар, а на листовках полный отстой получился. И обойти не моги. Народ же должен знать за кого листок в урну кидать. Короче, пока мы сквозь филологические дебри продирались, как конченые динозавры, конкуренты совращенную малолетку на ТВ притащили, родню погибшего в ДТП, прокурора, который дело по хищению вел. Вот такой первый блин у нас в России спекся.
— И что же дальше было?
— Нашла нас в Москве бабенка одна шустрая, растолковала всю правду про этот бизнес. Короче, вступило наше АО "ПРОФЕССИОНАЛЪ" в ассоциацию рекламно-коммерческих фирм России, а вот название конторы я вслух произносить не буду. Она еще нам пригодится. За десять процентов ребятишки распределяют всю эту предвыборную хрень. Причем там работают всегда на результат. Выбирают самого богатого или того, за кем власть с админресурсом стоит, к нему
людей из одной фирмы, а к конкурентам своих же членов под другой крышей выставляют.
— И над всем этим стоит непревзойденный Глеб Поповский?
— Да, чего вам этот Глеб на каждом углу снится. — Шумно возмутился Полубоярин, — Мы его только по телеку лицезрели. Ассоциацией этой совсем другие люди заправляют.
— Но на Аниарку вас кто-то ж пригласил. А после провала, господин Поповский на пупе извертелся с объяснениями. Вот и сделали мы единственно верный вывод. Про других мордоделов здесь мы не слыхали.
— Если правду хочешь услышать, так я скажу. На это дело нас подрядил крымский премьер Соболев. Он штаб партии власти в Крыму возглавлял, — перешел на шепот Полубоярин, но об этом базарить не надо вслух. И не дай Бог, если ты хоть строчку в газете на эту тему напишешь.
— Соболев вас пригласил раскручивать победителя второго тура?
— Причем здесь премьер, мы на его противника работали вместе с питерской командой. Эти мордоделы в 2002 году Соболева депутатом сделали. Книжку они про него еще сварганили из афганского вранья. Мемуары военного повара — пулеметчика на фоне отрезанной головы Горделадзе. Могу подарить сие творение, у меня экземплярчик завалялся. — Завелся, как старый "Запорожец", быстро опьяневший Полубоярин. — Я с его людьми пересекся еще на прошлых выборах в Крыму. Они, суки, меня под статью подвести хотели за предсказания убийств и пожаров. Местные бандюги на мне ноу-хау крымское испытывали. Говорили накануне, кого станут мочить и что поджигать, а я из телеящика предсказывал сие безобразие. Понятно, что менты прощелкали мои предсказания на компьютере, и слили информацию Соболеву. Аудиенция у нас с ним накануне голосования состоялась. Если б не тамбовские, ушел бы в "Кресты", не за понюх табака.
— А тамбовские в Крыму, откуда взялись?
— Через них "заказ" хозяин нефтяной трубы на "честные выборы" размещал. Я двух его "трубочистов" в парламент провел. А тамбовские в Крыму, как ты правильно заметил, сами не светились. Они бандитов из "сейлема" недобитого напрягли. Вот и изгалялись имиджмейкеры самоучки, как могли. Короче, заключили мы пакт о ненападении с Соболевым. Он "сейлемовских" до сих пор боится. Мне он свободу даровал, а "братки" за три дня до выборов всех членов избирательной комиссии на его округе раком поставили. Те и пикнуть не посмели. Даже решение суда о его снятии с выборов похерили. А ты думал, в премьеры сейчас просто так проходят?! Да если б не тамбовские с моим нефтяником, хрен он на этот раз депутатом бы стал, — разливая по рюмкам водку, завершил ликбез Полубоярин.
Нас, конечно в этом рассказе больше предательство Соболева заинтересовало. О том, как он делал свои выборы, мы и без российских мошенников знали. Но то, что Соболев на два фронта работал на президентских — стало откровением. Понятно, что мы решили не слезать с темы. — Предположим, что твой Соболев имел какие-то дела с питерскими и на этих выборах. Но это ж еще не факт, что они премьера валили. Может, Глеб их специально к конкурентам внедрил, чтоб информацию из штаба качать.
— Глеб, твой хваленный, с таким же успехом, мог дерьмо качать из биотуалетов оранжевых, и по телеку вякать о выборах. А питерские дела делали. За два месяца до выборов они этой оранжевой лепнины на сто тысяч баксов заказали, палатки закупили, полевые кухни, продукты. А с тысячниками и сотниками на американские деньги семинары провели, как толпой управлять. Особо ценных — в штаты на практику свозили, с журналюгами продажными работали. Семинары,
симпозиумы, лекции с кофе-брейком провели, технику редакциям районных и городских газет подкинули... Кто ж после такой обработки, против мировых ценностей демократического общества выступит. Я, когда в Крым приехал, рыдать хотел. Российское чиновничество только щеки надувать умеет, да президента подставлять. На юге и востоке этого государства сотни русскоязычных газет работает, интересы России отстаивает, так им какой-нибудь российский олигарх или благотворительный фонд хоть фломастер подарил?! Журналисты еле концы с концами сводят. Зато мордоделы наши, уже давно в шоколаде. Они предвыборные фонды так дербанить научились, что патентованным мошенникам и не снилось.
— Ты, язык — то придержи, — неожиданно прервал монолог страдальца за Россию Семен Водкин, — нам еще статьи о политике не хватало. Все эти мордоделы кремлевские на службе состоят, наверняка, с кем надо делятся. Да они за эти бабки из тебя лагерную пыль сделают, борец за идею, хренов. Тебе то чего до политики. Сам же на кого работал. А туда же, "за рассею ему обидно". Отщипнул бабок от жирного гуся, и вали молча. С твоей биографией в верхушечники все равно не возьмут. Там все больше не судимые воры и казнокрады. А меченные судом внизу
на подсосе. И, чтоб ты не делал, и кем бы себя не корчил, место твое у параши было и осталось. А Глеб с дружками, стряхнет со своих штанов дерьмецо предвыборное, и по новой начнет свои игры. А вы двое, — обратился он к нам, — слушатели внимательные, если где-нибудь хоть слово о нас скажете, смелость свою не переживете: "сейлемовские" или "тамбовские", все равно кто, тему закроют, а вас зароют. Вот такое мое последнее слово. И тому, кто послал вас сюда передайте — дело слишком вонючее, кончится может в любой момент несчастным случаем, взрывом в лифте или киллером в подъезде.
Заканчивался рапорт сыщиков — любителей коротким комментарием Марата Барского: "После этого спича мошенники — мордоделы весьма шустро покинули аэропорт.
Овакемян хотел проследить за ними, но я отсоветовал. Игра в сыщиков и воров могла закончиться весьма быстро. Соболеву за последние годы удалось сколотить неплохой киллерский коллектив из бывших афганцев, местных ментов и чекистов он под себя подмял, они пикнуть не смеют против премьера, а тут ставка — больше чем жизнь: если донецкие узнают о двурушничестве — то его просто кончат без суда и следствия. Так, что играть с огнем я не рискнул.
Ближе к ночи улучшилась погода. В двадцать два часа объявили посадку и в полночь мы уже были в столичном аэропорту с докладом и розовыми шарфиками на шее, чтоб борцы за демократию кувалдой не зашибли в темном подъезде своих политических оппонентов".