Авантюрный роман
Марк Агатов
7. "Даешь, остров Крым!"
Книга первая.
СЕМЕН ВОДКИН — ИМИДЖМЕЙКЕР
Вместо предисловия
1. Семен Водкин приступает к работе.
2. Офицера обезвредит суд
3. Неудачное предсказание
4. Премьер — министр и питерский мошенник!
5.Вася пекарь идет в суд
6."Ударим сексом по избирателям"
7. Бывший премьер спасает президента
8. Предвыборная дегустация натурального русского продукта
9. Прогнозы Полубоярина
10.Базаров и бывший крымский премьер
Книга вторая.
ПРОВАЛ ОПЕРАЦИИ "ПРЕЕМНИК"
Ночной визит Консультанта или мистическое предисловие
1. Визит Кальсонера
2. "Коту Бегемоту — звания Героя я не присваивал".
3. Биополитик Неофауст открыл глаза на демонстрантов.
4. Марат Барский на украинском майдане
5. "Мордоделы — мошенники" на Киевском майдане.
6. Крымский премьер уходит в оппозицию
7. "Даешь, остров Крым!"
8. Финал операции "преемник".
9. Последний день Помпеи
Эпопея с президентскими выборами подходила к печальному финалу. Штабы обоих кандидатов группировали ударные силы на вражеских территориях. АВТОР решил не отставать от дерущихся за главный приз, и объявил сбор своей команды. По электронной почте он разослал следующее сообщение: "Всем! Всем! Всем! Имеющие отношение к операции "Преемник", должны рассредоточиться по регионам! В субботу, с докладами о проведенных акциях жду у памятника Нахимову в Севастополе".
Почему АВТОР выбрал для продолжения своего расследования ГОРОД РУССКОЙ СЛАВЫ СЕВАСТОПОЛЬ, а не, скажем, Львов объяснить тому, кто через сотню лет будет изучать историю ВОЗРОЖДЕНИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА в двух словах невозможно, а тратить время на целый трактат весьма накладно. Также как и абсолютно бесперспективно объяснять сегодняшним читателям, почему президентские выборы 2004 года в Аниарке привели к возрождению из пепла СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК. Весомых аргументов и доказательств столь смелому прогнозу у АВТОРА нет, их смогут предъявить историки через сотню лет. Но к тому времени, наверняка, помрет и падишах, и ишак, и забудется тот старый анекдот о предсказателе будущего. В любом случае, у АВТОРА есть шанс сыграть роль КАСАНДРЫ, и попасть в учебники истории если уж не в качестве писателе, то хотя бы — удачливого ПРЕДСКАЗАТЕЛЯ.
Перед тем, как дать слово своим героям, я посмею отнять у уважаемых "читателей газет, глотателей пустот" еще пару минут, и процитирую статью, опубликованную в журнале "Журналист" в январе 2005 года:
"Соседка пенсионерка, мать троих взрослых дочерей и бабушка десятка внуков останавливает меня в субботу на лестничной клетке нашего загаженного собаками подъезда и на полном серьезе интересуется: пойду ли я завтра на митинг.
— Какой еще митинг? — спрашиваю у Марии Ивановны.
— Русская община проводит. Отделяться будем от Аниарки. Я уже подписалась, — гордо произносит женщина, — а вы что хотите остаться в этой безумной стране? Посмотрите, до чего они дом довели. Десять лет подъезд не белили, дверь входная разбита. Крыша течет, стекла выбиты, а по пятницам кипяток окаянный шпарит по двум кранам. Нам надо в Россию уходить.
Я с удивлением смотрю на свою еще вчера аполитичную соседку и пытаюсь понять, что с ней произошло. Почему она, мать троих дочерей и десятка внуков, готова выйти на площадь, чтобы противостоять оранжевым.
— А может, вы за Окнещю голосовали? — по-своему истолковала затянувшуюся паузу соседка.
— Нет, — спешу успокоить Марию Ивановну, — но зачем идти на площадь. Да и идея с отделением от Аниарки...
— Вы что не хотите в Россию? Вы желаете жить в стране, которой правят сразу три президента?".
Этот разговор состоялся у меня за минуту до того, как я отправил электронные письма своим героям. Именно Мария Ивановна открыла мне глаза на тот ужас, что сотворили гнусные политтехнологи за каких-то три месяца предвыборной кампании в моей некогда Великой СТРАНЕ. Они разрубили на части Аниарку, посеяли ненависть и злобу, вывели людей на площади и подвели к той черте, за которой начинается ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА, когда сын идет на отца, а брат на брата. И уже некому задавать простой вопрос: "Почему мы должны воевать друг с другом? Неужели, драка за место под солнцем представителей двух олигархических кланов стоит человеческой крови?".
Вопросы повисли в воздухе, и я отправился в Севастополь наблюдать за тем, как проходил третий тур самых честных выборов президента. Стоп, господа. Я опять все перепутал. Ну, конечно же, в Севастополь отправился один из героев этого авантюрного романа корреспондент газеты "Наше дело" Марат Барский.
На подъезде к городу — герою евпаторийский автобус встретила колонна легковых машин с бело-голубыми флагами.
— Севастопольцы "оранжевых" ждут! — Пояснил в микрофон водитель, — только, что передали по радио, автоколонну бандеровцев четыре часа держали на Перекопе около сотни местных жителей и казаков. Оранжевые вызвали на подмогу татар и прорвали кордон. Сейчас они направляются в Севастополь.
Услышав эту новость, пассажиры автобуса неожиданно в едином порыве заорали: "Чивокуня! Чивокуня!". Потом скандеж прекратился, и в первых рядах зародилась песня: "Непокорный Севастополь, неприступный для врагов!". А сосед справа, со словами: "Оранжевые лишили миллионы людей права голоса", передал Марату две газеты, посвященные выборам. В одной из них было опубликовано выступление на заседании Верховного Совета Аниарку депутата Анатолия Маханского:
"Уважаемые коллеги! Уважаемые избиратели!
В последние дни я, как и другие депутаты, получаю письма, телеграммы, телефонные звонки от инвалидов, людей пожилого возраста. Их в Аниарку, людей старше 70 лет, свыше 4,8 млн. Инвалидов, официально зарегистрированных — 2,7 млн. Инвалидов 1-й группы — около 320 тысяч.
Эти уважаемые люди обращаются к нам с просьбой, требованием — дать им возможность использовать свое конституционное право, сделать свое волеизъявление на выборах 26 декабря Президента Аниарку.
Участники боевых действий (...) пишут, звонят из Евпатории: "Мы участники боевых действий, освобождали Аниарку от фашистов, восстанавливали народное хозяйство Родины. Мы — законопослушные граждане своей страны. Большинство из нас в возрасте за 80 лет, инвалиды 2-й и 3-й групп. Имеем по возрасту большие проблемы с передвижением из-за болезни ног. Именно поэтому в последние годы голосовали дома. Понимание того, что наш голос тоже учитывается на выборах, всегда было для нас праздником.
А сейчас парламент Аниарку и Президент лишили нас такого права. Мы поняли, что единственное наше право — не жить на этой земле, не принимать участие в жизни страны, а только умирать".
А у инвалидов 1-й группы, к которым приедут домой члены избирательной комиссии, будут требовать копии пенсионного удостоверения или справку медико-социальной экспертизы, заверенные нотариусом за определенную плату.
Названным законом лишаются права участвовать в выборах около 100 тысяч больных граждан, которые ежедневно стационарно лечатся в домашних условиях. Это в основном нетранспортабельные лежачие больные.
Инвалиды Великой Отечественной войны, труда, чернобыльцы и афганцы — завоевали свое избирательное право.
Сложно объяснить избирателям, что для реализации конституционных прав, для рассмотрения этого вопроса на сессии Верховного Совета не хватило двух десятков голосов. Не поддержали предложение об этом депутаты фракций "Наша Аниарку", БЮТ, Соцпартии и некоторые другие.
Поэтому с трибуны Верховной Совета Аниарку я вместе с депутатами-единомышленниками приношу извинения своим избирателям за то, что им не дали возможность реализовать свое конституционное право(...)".
Следующая статья, на которую обратил внимание, просвещенный сосед была посвящена открепительным талонам.
СТУДЕНТОВ ЧФ МГУ ЛИШИЛИ ПРАВА ГОЛОСА!
В третий раз, решив проявить политическую активность, я отправилась за открепительным талоном в севастопольский избирательный участок №55, чтобы в воскресенье проголосовать в родной Евпатории, из которой меня выписали на время учебы. Знакомые с уверенностью убеждали, что взять открепительный талон мне не удастся.
В зале железнодорожных касс не оказалось никакого намека на участок, который раньше ютился в маленькой комнатке. Кто-то посоветовал посмотреть внизу. В комфортабельном светлом зале, где обычно торгуют дорогими иномарками, на время выборов разместилась комиссия. С грустью подумала о других участках, где члены комиссии сидят плечо к плечу в душном помещении, а в зале едва помещается 20 человек.
— Здравствуйте, — начала я, — хочу взять открепительный талон.
— МГУ? — уставилась на меня женщина, — Талонов нет.
— Как нет? Я по закону имею на него право.
— Нет. Было 10 штук на 3 тысячи зарегистрированных у нас граждан, но теперь нет. И секретаря нет. И председателя тоже нет. И не будет.
— Ни талонов, ни людей? — был третий час дня, рабочее время, насколько я понимаю. А у меня в общаге живет около 300 человек, и большинство из них захочет проголосовать дома. Следовательно, они автоматически лишились права голоса?
— Ничего не будет.
— Хорошо, напишите бумагу, что я попросила у вас талон, а вы мне отказали.
— Это еще что за новость? — взбунтовалась женщина. — Вы бы еще у уборщицы в супермаркете попросили талон!
— Так вы — уборщица здесь или член комиссии?
— Я — член.
— Если вы — член, дайте мне талон или пишите бумагу. А если вы — уборщица, идите охранять стулья и мыть пол. Как ваше имя?
— Не скажу, — надулась то ли член, то ли техперсонал.
Я достала из кармана удостоверение журналиста и показала ей. Она испугалась еще больше, сунула мне лист, чтобы я написала заявление, сказала, что завтра утром будет председатель, он и рассмотрит мое дело.
На следующий день меня радушно встретила совсем другая женщина, как выяснилось, секретарь комиссии.
— Ой, вас только двое? — разочарованно посмотрела она на меня и моего спутника, — А у нас еще два лишних талона есть, вы мне еще студентов пришлите, ладно? Я вам сейчас все выдам, а то, знаете, вчера приходила девушка и...
Тут она достала мое вчерашнее заявление и тупо уставилась на меня:
— Так это вы? Извините, вчера наши сотрудники ошиблись, они неправильно поняли свои обязанности, сейчас мы все оформим. — Слова медом потекли из ее уст. — Тут ведь, знаете, половина за Окнещю, половина — за премьера, вот я — за премьера, а эта, — она кивнула на другую женщину, — за Окнещю, так что вы уж нас простите за вчера. Ой, и еще — если не трудно, вчера мальчик забыл расписаться, поставьте за него подпись...
В евпаторийской центральной комиссии было не протолкнуться. За ветхим столом выдавали документы членам комиссии и регистрировали "открепленных". Одиночек, как я, и целые группы. Интересно, значит, в каких-то комиссиях талонов хватило на всех? Перегнулась через плечо одному из "коллективных" — место проживания Львов. Рядом обнюхивали каждый угол польские наблюдатели. Председатель неохотно дал им добро, чтобы они заглянули в кабинки — цвета детской неожиданности, еще не оранжевые, но уже не традиционные голубые. Голубой нынче в опале.
Пока заполняли мои документы, смотрела, как секретарь одной из участковых комиссий получает необходимые бумаги для завтрашнего голосования в своем участке.
— Как я должна писать? Ой, я не знаю, куда писать. А этот слово как переводится? А восьмиста надо прописью писать? А как оно пишется?
Ничего не скажешь. Секретарь. Завтра она будет оформлять чужие документы. Может, правда в комиссии берут уборщиц с незаконченным средним образованием?
Председатель на государственном языке пожелал мне удачи на выборах. Я так поняла.
А в паспорте появилось 2 печати, одна — зачеркнутая, куча росписей и записей. На той странице, где должны вписывать детей. Вместо — "сын — Иванов Иван Иванович" — "выдан открепительный талон".
Студентка 5 курса факультета журналистики ЧФ МГУ МАРИНА П.
Когда Марат дочитал статью до конца, сосед — сорокалетний отставник, заявил громко на весь автобус:
"И после этого они надеются найти общий язык с югом и востоком Аниарку. Миллионы голосов отняли у нашего кандидата, и мы их проучим".
Не доезжая площади Нахимова, автобус остановили люди с бело-голубыми повязками.
— Дальше дорога перекрыта, оранжевых ждут.
Пассажиры безропотно покинули автобус и строем, с песнями направились в сторону площади. Памятник Нахимову был украшен бело — голубыми лентами и партийным флагом. У Вечного огня в почетном карауле стояли школьники с автоматами второй мировой войны, а прямо перед ними вся площадь была забита десятками легковых и грузовых машин с бело-голубой символикой. Периодически мужской голос через мегафон рассказывал о местонахождении стратегического противника: "Фашисты" проехали Симферополь и направились в сторону Ялты. Им навстречу выдвинулись отряды крымских казаков и дружинники из Русской общины".
Услышав о передвижении противника, защитники ГОРОДА-ГЕРОЯ стали громко скандировать: "Чивокуня! Чивокуня!".
Неожиданно на площадь влетели две иномарки с оранжевыми лентами. В машинах сидели севастопольские представители штаба "Окнещю". Они попытались развернуться, но покинуть площадь им не удалось. Разведчики были атакованы яйцеметателями. Идеально вымытые автомашины в мгновение ока приобрели весьма отталкивающий вид. Но этим, неприятности незваных гостей не закончились. Автомобили тут же блокировала разъяренная толпа, особо активные старушки, которые еще помнили героическую оборону Севастополя от немецко-фашистских войск, попытались перевернуть машины вместе с провокаторами. В этом благородном деле им активно помогали студенты и безработные с бело-голубыми повязками на рукавах. Опасаясь скорой расправы, пассажиры повыскакивали из машин и бросились в разные стороны. Один из них, маленький шустрый толстяк с черными нахальными усами с криками: "Я свой! Не бейте! Мне больно!", подбежал к Марату и взмолился о пощаде: "Я засланец, я не изменял белому движению! Меня внедрили во вражеские ряды!".
Одна из старух, тощая высокая с длинным крючковатым носом, похожая на Бабу-ягу из детских русских сказок, толстяку не поверила и, обозвав его "засранцем", ударила сучковатой палкой по спине.
— Не бейте меня, люди добрые! В этой машине я случайно оказался, — став на колени посреди площади, картинно воздел к небу руки толстяк, — Меня обманом лишили невинности, засунули в автомобиль и привезли на площадь. Я — не оранжевый, я — голубой.
В подтверждении своих слов, толстяк наполовину стащил с себя штаны и продемонстрировал собравшимся небесно-голубые трусы с пришитой к ним белой лентой — ярлыком.
— Вот, читайте, — надрывался мужчина, шевеля усами, — "Версачи", сделано в Одессе, на Малой Арнаутской, 6. Контрабандный товар. Если б я был оранжевый, то на трусах была бы надпись "Окнещю", а у меня "Версачи". Он из команды нашего премьера.
Старуха с клюкой недоверчиво пощупала трусы "засланца", прищурив левый глаз, перечитала надпись, и, стукнув для порядка "лишенного невинности палкой", ввинтилась в толпу.
В ту же секунду, граждане потеряла всякий интерес к толстяку, и переключили свое внимание на других пассажиров вражеского дозора. Мужчина встал с колен и подошел к журналисту.
— Нет, это не столица, — прошептал засланец, тревожно оглядываясь по сторонам, — здесь могут и убить. Дикие люди, суровые нравы. Я буду требовать доп. паек за вредность.
Из-за пазухи толстяк извлек пачку листовок, с десяток газет и, написанную от руки, бумагу.
— Докладываю, — втянув обвислый живот, торжественно произнес похожий на Кота Бегемота пришелец, — в штабе противника раскручивают следующий план. Первое, они надумали лишить права голоса всех немощных старух и стариков, которые в Крыму и на Востоке голосовали за премьера. А второе, чисто севастопольское ноу-хау, на глазах польских наблюдателей, типы с бело-голубой символикой будут предлагать водку избирателям в день выборов. Причем водка будет не простая, а с каким — то сверх секретным красителем. Каждый, кто приложится к рюмке, через полчаса станет оранжевым и потеряет свое лицо.
По этому поводу, я составил коммюнике в ОРГАНИЗАЦИЮ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ, ПАПЕ РИМСКОМУ И В ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ "СПОРТЛОТО".
Потом мужчина понизил голос до шепота и произнес в самое ухо Барскому:
"Премьер, уже все проиграл. Амчук его сдал с потрохами. Надо сливать воду. Операция "Преемник" потерпела крах!".
Марат разговаривать со странным типом не стал. Протиснувшись к зданию Севастопольского горсовета, он развернул стандартный лист бумаги, на котором корявым почерком было написано следующее:
Начальнику организации объединенных наций,
Польскому кардиналу ВОЙТЫЛЕ ПАПЕ
РИМСКОМУ, Начальнику Главного Управления
"Спортлото", г. Москва. КРЕМЛЬ.
Уважаемые вышеозначенные, господа! Переворот, о котором столько лет неустанно твердили большевики, свершился. В ближайшие дни под ударами националистических сил Аниарку падет преступно-олигархический режим Амчука. Недостающие для победы Запада над Востоком семь миллионов голосов найдены. Удачным маневром Парламенту Аниарку удалось лишить права голоса стариков, инвалидов и мигрирующих по выходным студентов, бомжей и всякого рода, бродячих по городам и селам украинских граждан, ранее, голосовавших по открепительным талонам.
Но это еще не все. Новый старый преступно-олигархический режим надумал опоить отравленной бело-голубой водкой в день выборов севастопольцев, чтобы они приобрели оранжевый цвет. Исходя из вышеизложенного, заявляю свой гневный протест в адрес всего прогрессивного человечества, превратившего выборы президента Аниарки в националистический шабаш, позорный фарс и сплошную пьянку на площадях и майданах, после которой, у народа непременно наступит горькое похмелье.
С глубоким уважением и всяческими пожеланиями. Защитник демократии и свободы БОМЖ МАЙДАННЫЙ КИЕВСКИЙ.
А, теперь, скажи, уважаемый читатель, какие мысли у не ангажированного человека должно было вызвать это послание? Правильно. У медицинской общественности Республики Крым возникли вполне обоснованные подозрения о психической ненормальности толстяка, усатой наружности. Но обследовать в психиатрической клинике усатого в тот день никому не удалось.
Дело в том, что уже через минуту после прочтения КОММЮНИКЕ, Марат Барский услышал картавый до неузнаваемости искаженный микрофонами и тысяче ваттными динамиками голос БОМЖА МАЙДАННОГО КИЕВСКОГО.
— Дорогие товарища! — Неслось над площадью, — Революция о которой столько времени твердили большевики — свершилась! Мы не должны отсиживаться в окопах! Я призываю всех революционеров немедленно захватить почту, телеграф, банки, рестораны, казино и залы игровых автоматов. А вот вокзалы оставьте в покое. Я тут слышал, как некоторые недалекие революционеры призывали добровольцев идти на столицу. Этого делать ни в коем случае нельзя! Там и без нас полно ненормальных!
— Это недобитый оранжевый, — попыталась перебить оратора старуха с крючковатым носом, — не верьте ему люди. Он — ЗАСЛАНЕЦ!
Но БОМЖ МАЙДАННЫЙ КИЕВСКИЙ никак не реагировал на происки оппонентов и продолжал греметь над площадью ленинскими революционными призывами.
— Я предлагаю немедленно захватить бомбосклады, заминировать ПЕРЕКОП и взорвать его к чертовой матери! Один взрыв сможет решить все наши проблемы. Крым станет ОСТРОВОМ, и мы расстанемся навсегда с обезумевшей от президентских выборов Аниаркой. Даешь, Перекоп! Да здравствует ОСТРОВ КРЫМ и его президент Василий Аксенов! Ура, товарищи!
— Ура! — Загремело над площадью, — Наш президент Аксенов! Даешь, остров Крым!
И лишь только одна старуха с крючковатым носом продолжала сомневаться. Она ухватила за рукав Марата Барского и, размахивая палкой, кричала громко и зло: "Я не знаю никакого Аксенова! Долой! Засланцы!".
— Василий Аксенов — писатель, — попытался просветить плохо ориентирующуюся в современной литературе старуху журналист, — он первый предложил отделить Крым от материка, а этот толстый фигляр, только сейчас озвучил его идею, хотя мог сделать это еще пятьдесят лет назад или сорок.
— А я все равно буду голосовать за премьера, — прошамкала упрямо старуха, — он перед выборами пенсии повысил, а твоего Аксенова я не знаю! И книг его — не читала!